Счастье со второй попытки - Ким Лоренс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но она снова носит под сердцем его ребенка. И это только усиливало его физическое влечение к ней.
Наконец, справившись с запонкой, он поднял голову. Он умел владеть собой, но эта способность имела пределы. Он не мог оторвать от нее глаз, блуждая взглядом по ее прекрасному лицу, изящным плечам и тонкому стану, задрапированному в белоснежный сияющий матовым блеском шелк.
И мурашки пробегали по ее коже в тех местах, куда падал его взгляд. Его жаркий затуманенный взор и стиснутые зубы доставляли ей некоторое облегчение. По крайней мере, страдала не она одна.
– Я готова, – произнесла Беатрис неестественно звонким голосом. Она надеялась, что Данте не заметил этого.
– Ты пунктуальна, как всегда, – ответил Данте, подставив ей руку. Опершись на нее, Беатрис ощутила его твердые мускулы. – И выглядишь прекрасно, – добавил он, взглянув на нее.
– Спасибо, – потупив глаза, ответила Беатрис.
Когда они приблизились к лестнице, ведущей из личных апартаментов в холл, Беатрис свободной рукой приподняла край платья, приоткрыв свои сверкающие туфельки.
Этот блеск привлек внимание Данте. Он поднял бровь.
– Сейчас принцессы носят такие наряды? – шутливо спросил он, стараясь не смотреть на ее стройные икры. Потом его взгляд упал на плавный изгиб ее бедра, подчеркнутый плотной шелковой тканью.
И хотя сердце едва не выпрыгивало из груди, Беатрис постаралась сделать непроницаемое лицо, проходя мимо двух застывших, как статуи, лакеев в ливреях с золотыми позументами.
– Я чем‑то отличаюсь от других принцесс? – Беатрис беспокойно взглянула на него. Может быть, она и была одета как все принцессы, но ощущала себя другой. – Ты думаешь, кто‑нибудь догадается?
Помедлив, Данте привлек ее к себе.
– Ну и что, если догадается?
– Я знаю, ты думаешь, что это глупо с моей стороны.
– Сама решай.
– Ну, если кто‑то догадается, – добавила Беатрис философским тоном, – это будет не столь ужасно, как в прошлый раз, когда тема детей возникла за обеденным столом.
На лице Данте отразилось недоумение. Он не понял, о чем она говорит.
Беатрис завидовала его забывчивости. Она же никогда, никогда не забудет о том, как за столом на несколько мгновений воцарилось молчание в тот вечер, когда она очень тонко намекнула о своей беременности, отказавшись от бокала вина.
Несколько секунд спустя присутствующие обменялись многозначительными взглядами и сказали ей, как прекрасно она выглядит… Просто превосходно.
И еще было множество моментов после ее раннего выкидыша, когда ей давали понять, что если бы она имела более широкие, то есть более подходящие для деторождения, чем дефилирования по подиуму, бедра, то проблем с вынашиванием можно было бы избежать. Ведь если бы она без проблем раз за разом разрешалась от бремени, на ее недостатки, такие как низкое происхождение, род занятий и прочее, можно было бы закрыть глаза.
Данте, похоже, не понял тогда, какой мучительной для нее оказалась та ситуация. Прежде она старалась быть выше этого и умела подавлять свою боль при проявлении их бесчувственности, но в тот вечер что‑то внутри ее надорвалось. Она пыталась быть такой, как Данте. Он всегда был прямолинейным и говорил, что это не их дело, но ведь никто не смотрел на его живот, словно ожидая увидеть будущего королевского наследника!
Да, конечно, о ее выкидыше не было официально объявлено, но Беатрис знала, что ее личная потеря была предметом дворцовых сплетен.
Она старалась не обращать на это внимания, но, когда оглядывала тех, кто сидел за столом, она понимала, что нет ни одного человека, который не знал бы всех подробностей и не обсуждал ее проблем с вынашиванием и зачатием.
И хотя она пыталась сохранять спокойствие, ее голос немного дрожал, когда она заявила во всеуслышание, глядя на даму, сидевшую напротив нее, что очень любит детей и хотела бы иметь нескольких.
Но одобрительные улыбки на лицах гостей исчезли, когда Беатрис пояснила, что желала бы последовать примеру своих родителей, которые не только родили, но и усыновили ребенка.
Когда она все это сказала, за столом возникла гробовая тишина, которую нарушил лишь король, заявивший о том, что королевская семья не должна брать приемных детей. Затем он пустился в пространные объяснения насчет чистоты королевской крови, и, когда Беатрис уже стала закипать, король поднялся и ушел, не дав ей высказаться.
А Данте не встал на ее защиту. И это был ее первый урок дворцового протокола, гласивший о том, что королю перечить нельзя. Впрочем, сам Данте пренебрегал этим правилом и всегда одерживал победу, не повышая голоса, даже когда отец орал, но в окружении посторонних он вел себя совсем иначе.
Когда они вернулись в свои апартаменты, Данте обнял ее. Беатрис сначала обрадовалась, но потом поняла, что это объятие было сдерживающим. Данте не был счастлив с ней.
Он осуждал ее за то, что она забыла о сдержанности и вступила в спор без веского повода.
А сейчас повод был.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Данте, внимательно вглядевшись в ее лицо.
– Немного кружится голова.
– Это плохо, – сказал Данте, придвинув ей одно из кресел.
– Нет, не надо, – возразила Беатрис, противясь попытке усадить ее. – Ведь я помну платье. Со мной все в порядке, правда. Пожалуйста, не смотри на меня так, будто я неразорвавшаяся бомба. И с ребенком все в порядке, не волнуйся.
– С тобой не все в порядке. Ты исчезла, а потом вернулась. Двери за тобой захлопнулись, и ты не знаешь, что теперь тебе делать, черт возьми. – Он улыбнулся, увидев изумление на ее лице. – Ты думаешь, я никогда не испытывал отчаяния?
– Ты?
Губы Данте скривила горькая улыбка.
– Мне иногда кажется, что я попал в каменный мешок и стены надвигаются на меня. – Данте запрокинул голову и уставился на расписной потолок.
– И как ты защищаешься от этого? – спросила Беатрис, завороженная его признанием. Неужели Данте задумывался о бегстве?
– Я спасаюсь в твоих объятиях и внутри тебя, милая.
– Данте? – Беатрис содрогнулось от желания, когда взгляды их встретились.
Он провел пальцем по ее щеке.
– Тогда я говорю себе, что нахожусь здесь, чтобы изменить все к лучшему, прошибать стены, влиять на умы. Но поскольку никто не догадывается о том, что я не знаю, что делаю, я могу стать человеком, которого не будет стыдиться мой сын.
Несколько мгновений Беатрис не могла вымолвить ни слова.
– Ты знаешь, что делаешь, – возмущенно возразила она.
– Ты так считаешь? – И усмешка блеснула в его глазах. – Честно говоря, это не имеет значения, пока люди тоже так думают.
Беатрис нетерпеливо шагнула
