Это ужасное поместье - Шон Уильямс

Время тянулось медленно, к воротам так никто и не подходил. Этта с самого начала знала, что шансов мало, но ей было легче уже от самого факта, что она хоть попыталась. Это её затея – и только её. Никто не наделает глупых ошибок, не украдёт ни её идей, ни славы – что, как она про себя думала, совершенно в характере Альманаха. Она и раньше видела, как мальчишки выделываются друг перед другом на деревенской площади. Все они одинаковы – по крайней мере, так говорила её девятая сестра, Гибби (Погибель).

День угасал, свет стал колючим, сумеречным. Этта съела сэндвичи, жалея, что не прихватила воды, чтобы их запивать, и укутала ноги в одеяло. Даже странно, но ни москиты, ни комары совершенно не докучали. Может, Сайлас обработал землю чем-то, что их отпугивало. Словно в ответ на её мысль слева что-то зашуршало. Повернув голову, Этта увидела кособокий силуэт садовника.

– Дивная ночка, чтобы полюбоваться звёздами, барышня, – сказал он. – Если вы, конечно, сюда именно для того и пришли.

– Может, и так, – отозвалась она, вытаскивая из-под себя острый камушек и отбрасывая в сторону.

– Кое-кто говорит, наша судьба звёздами и пишется. Только я не из таких.

– Да?

– Именно. Я так считаю, мы сами можем свою судьбу творить, ну или хотя бы пытаться, уж как получится. А ты согласна?

– Да… ну, то есть, наверное, согласна. – Из всех тем разговоров, которые она ожидала от Сайласа, философия была очень сильно не на первом месте. – А значит, если бы ты и правда хотел, мог бы попытаться раздобыть нам у лорда Найджела ключи.

– Хе-хе. А ты девочка цепкая, не отнимешь! Но нет, никак не могу. Видишь ли, это уже пытались сделать, и трудов оно стоило таких, что повторять не станешь. Ворота останутся на запоре.

Этта посмотрела на золочёную ограду, утратившую в редеющем свете почти весь свой блеск. Странно думать, что такое вот препятствие, которое было бы совсем несложно перелезть, если бы не острые кончики прутьев, стоит между ней и всем остальным миром.

– Вижу, вы с молодым мастером побывали в сарае, – продолжил Сайлас. – Там найдётся много всякого, чем занять пытливый ум. Так что смело исследуйте. Я тоже когда-то был молод, барышня. Помню свои первые открытия в садоводстве – восторг, когда пробуждаешь мёртвую землю и она начинает плодоносить. Кажется, это был всего-навсего заурядный горох, но каждая горошина казалась мне чудом, потому что я вырастил их сам, лишь с небольшой помощью от природы. Вот и вы попытайтесь. В сарае вы отыщете и семена, и инструменты, всё, что потребуется. Берите смело. Хоть вот даже мои перчатки, пусть они вам и великоваты будут. Я оставлю их для вас. Берите, не спрашивайте.

– Спасибо, Сайлас, – поблагодарила она, гадая про себя, не очередная ли это уловка, чтобы отвлечь её. – Может, и возьму.

– Ну, я пойду. – Сайлас вроде как кивнул. – Смотри, не засиживайся тут допоздна, а то простудишься. Сдаётся мне, сегодня уже никто не придёт.

– Посмотрим, – ответила девочка, понимая, что он с самого начала знал, для чего она тут сидит.

Она подождала, пока на небо не вышли звёзды, а потом свернула свой импровизированный лагерь и двинулась домой. Шансы на то, что кто-нибудь явится после наступления темноты, да хоть даже пройдёт мимо ворот, были минимальны, а шансы, что кто-то попробует покинуть поместье, и того меньше, особенно если все знают, что она караулит под воротами. В другой раз, может, удастся ускользнуть из дома незамеченной…

Когда Этта вошла в дом, изящные напольные часы в холле пробили девять. Этта завела их – в число немногих дел по хозяйству, которые она взяла на себя, помимо бессистемного и периодического протирания пыли входила забота о многочисленных часах – и поспешила наверх, в постель. Никаких вечерних бесед с Альманахом она не ожидала, да и не хотела, но, юркнув в постель, такую же чистую и свежую, как в первый день по прибытии, чуть смягчилась и постучала по стенке, чтобы сказать ему «спокойной ночи».

Он не ответил.

Гадая, на что он-то вдруг дуется, она перевернулась на другой бок и закрыла глаза.

Глава 18

Растянувшись на груде подушек, притащенных из господских комнат вниз, на кухню, Альманах тщетно пытался заснуть. Он несколько раз прикидывал, не поболтать ли с Уго или Олив или не послушать ли граммофон, раз уж библиотека теперь стоит открытой – словом, хоть чем-то занять беспокойную голову. Но всё это грозило загубить его замысел на корню. Если, например, лорд Найджел выйдет из кабинета, чтобы взять из кладовки еду, или кто-нибудь другой придёт помыть грязные кастрюли, которые мальчик заставил себя оставить на стойке, то ему хотелось об этом знать.

Доктор Митили предлагала «применить научную методу» – именно это он сейчас и делал. Проверка гипотезы, измерение и оценка результата тоже отдельная разновидность работы. И всё-таки в голове царил разброд. Альманах знал: Этта на него сердится. Хотя и не очень понимал, за что именно. Он ведь трудился ничуть не меньше её, стараясь разрушить чары, а если считать, что махать лопатой сложнее, чем книжки листать, так даже и больше. Он честно тащил свою долю домашней работы. Эх, если бы только Этта толком сказала, в чём дело! Уж он бы постарался исправиться.

Когда он ссорился с Джошем в приюте, попечительница всякий раз сурово наказывала обоих. А в результате Альманах совершенно не умел улаживать такие вопросы самостоятельно.

Может, если в ближайшие несколько дней вести себя особенно предупредительно, проблема развеется сама собой. Или если удастся разгадать загадку списка и доказать Этте, что и он тоже вносит свой вклад. Как раз когда Альманах размышлял над списком, каждый пункт в котором вызубрил назубок, и раздался звонок. Альманах рывком сел на подушках, глядя сквозь темноту кухни на ряд колокольчиков.

Из камина посыпалась сажа.

– Не говори, – прошипел Альманах, поднимаясь на ноги. – Полагаю, это мадам Ирис. Но если она правда такая сумасшедшая, как ты утверждаешь, что такого страшного, если мы с ней и поговорим?

Более того, думал он, если чары не позволяют Уго ничего о них рассказывать, может, «опасный вздор» Ирис как раз окажется очень даже полезным.

Уго молчал. Подрагивающий колокольчик относился к одной из гостиных Северного крыла. Альманах верил, что знает, как туда пройти. Не прихватив даже свечи, он зашагал через вереницу коридоров и комнат, торопясь, чтобы снова не