Игра в лево - право (ЛП) - Андерсон Джек

АШ: Бонни! Бонни. Успокойся. Давай поговорим.

Бонни: Он сказал, что нам по пути! Что мы туда заедем!

Роб: Он солгал тебе, Бонни.

Бонни: Нет… нет, мы едем не туда. Мы едем не туда!

Бонни снова принялась отбрыкиваться, нанося удары по ногам Роба. Он не ослаблял хватку и, сжав зубы, принимал удар за ударом.

Было очевидно, что Бонни не успокоится. Я подбежала к Вранглеру и открыла багажник. Немного порывшись в рюкзаке, я нашла аптечку и достала из неё нераспакованный набор медицинских жгутов.

АШ: Клайд, открой заднюю дверь.

Роб увидел меня со жгутами в руках и, несмотря на непрекращающиеся рывки Бонни, посмотрел на меня со взглядом, словно спрашивающим: как мы до такого дошли? Разве можем мы на самом деле сделать то, что я предлагаю?

Бонни дала ответ на последний вопрос за нас. В то мгновение, на которое Роб отвлёкся, она со всей силы ударилась головой прямо о его нос. Послышался глухой удар, и Роб рявкнул от боли. Из его ноздрей тут же заструилась кровь, но, даже будучи на секунду оглушённым, он не выпустил Бонни из рук. Однако долго так продолжаться не могло и было видно, что Бонни не собирается сдаваться.

Клайд открыл для нас заднюю дверь Форда, немного отошёл и, совсем как напуганный ребёнок, молча наблюдал за нашими действиями. Чтобы подголовник переднего кресла нельзя было снять с опорных ножек, я отрегулировала его высоту так, что он плотно упёрся в потолок. Затем я прочно повязала два жгута вокруг прутьев.

Блюджей: Какого хрена тут происходит?

Блюджей вышла из своей машины и шагала в нашу сторону. В глазах человека, который пытается не верить в подлинность происходящего, эта сцена в лучшем случае выглядела бы как переигранный фарс, а в худшем — как ограничение свободы ни в чём не повинной женщины.

Увы, но мне было не до её расспросов. Я забралась в машину, и вслед за мной Роб расположил на сидении Бонни — которая всё так же неустанно пыталась вырваться из его хватки — при этом он придерживал её за голову, чтобы она не ударилась о дверную раму.

Как только Бонни целиком оказалась в салоне, для большей прочности я повязала вокруг правой ножки подголовника ещё один жгут помимо того, который уже закрепила, и продела через него правую руку Бонни. Затем — повторила всё то же с её левой рукой.

Я надеялась, что затянула не слишком туго — но достаточно для того, чтобы удержать Бонни на месте. Она начала было вырываться — но после ожесточённой борьбы с Робом её силы явно иссякли.

Не найдя в себе духу взглянуть ей в глаза, я отодвинула багаж и села рядом, с другой стороны Форда. Мы с Робом наконец-то смогли немного перевести дух. Он зажал нос и понемногу привыкал к пульсирующей боли.

Блюджей: Что ты, мать твою… ты же не оставишь её вот так?

АШ: Иди к своей машине, Блюджей.

Игнорируя протест Блюджей, я вернулась к Вранглеру и села на своё место. Роб открыл багажник джипа и достал оттуда охапку пледов и подушек. Я наблюдала сквозь зеркало, как он укрывает Бонни и укладывает подушки ей на колени, чтобы ей было куда положить локти.

Она уткнулась лбом в передний подголовник. Хотя я не видела её лица, я знала, что она плачет.

Через двадцать минут мы сделали остановку — на порядок раньше, чем обычно. На горизонте виднелись очертания глухого леса. Роб сказал, что хочет уделить следующий день нанесению лесной дороги на карту, а сегодня мы станем на ночлег пораньше, чтобы оставить небольшое окно на случай, если завтра нам вдруг потребуется поехать обратно. Жаловаться я не стала — после изнурительного дня мне очень нравилась перспектива отдохнуть немного дольше.

Остаток поездки мы договорились посменно садиться рядом с Бонни и следить, чтобы она ни в чём нуждалась. Когда мы совершили очередную остановку и рядом припарковался Форд, все мы — я, Роб и Лилит — ожидали увидеть бессильное тело, беспрестанно пытающееся высвободиться из своих уз. К всеобщему удивлению — и некоторому испугу, — она улыбалась. Когда подошла моя очередь, солнце уже близилось к горизонту. Роб сварил небольшую кастрюлю супа с мисо на случай, если кто-то решит поесть. С большим трудом я добила свою миску — приёмы пищи начинали казаться мне всё более бессмысленными — и взяла порцию для Бонни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она была в приподнятом настроении.

Бонни: Алиса, как дела?

АШ: Я в порядке. А ты как себя чувствуешь?

Бонни: Всё хорошо. Прости, что так вас всех напугала. Мне очень стыдно.

АШ: Да ничего. Это ты меня прости за… вот это вот всё.

Я указала на жгуты. Роб их расстегнул и повязал вокруг запятий Бонни бинты, чтобы обеспечить ей хотя бы видимость комфорта, и застегнул снова. Но даже так всё это выглядело по-зверски — и никакой заботой этого было не перекрыть.

Бонни: Ничего. Я была не в себе.

АШ: Я тебе суп принесла. Но ты, наверное, не голодная.

Бонни: О нет, нет, я бы поела. Спасибо. Все такие заботливые.

АШ: Мы просто хотим, чтобы у тебя всё было хорошо.

Я опустила ложку в горячий бульон и начала поднимать её к лицу Бонни.

Бонни: Не стоит… я сама могу.

Она кивнула в сторону своих связанных рук, подразумевая очевидное.

АШ: Нет, я… я не против. Думаю, так будет лучш...

Бонни всем своим весом рванулась в сторону, локтем выбив миску у меня из рук. Уже не обжигающий, но всё ещё горячий суп выплеснулся мне на кофту, мгновенно пропитав собой ткань. Я рефлексивно одёрнулась и увидела, как выражение лица Бонни в одно мгновение переменилось с добродушного спокойствия на пылающее презрение, а затем — обратно. Точно как сломанная лампочка. Злобный оскал исчез с лица Бонни ровно в тот момент, когда на неё оглянулись остальные.

Блюджей: Что ты с ней делаешь?!

Разъярённая Блюджей торопилась в нашу сторону. По пути она грозно затянулась сигаретой и выпустила плотное облако дыма, как огнедышащий дракон.

АШ: Ничего. Просто случайность.

Бонни: Всё хорошо, Блюджей. Это я виновата.

Блюджей: На тебя не попало?

Блюджей склонилась к Бонни и нежно взяла её за руку, после чего посмотрела на меня так, будто готова была меня убить. Удивительно, что даже в редкие моменты, когда Блюджей проявляет к кому-то заботу, она в то же время сохраняет прежнюю змеиную желчность по отношению к остальным.

Бонни: Нет-нет, всё хорошо, это всё я. Всё в порядке. От меня одни неприятности. Простите.

Блюджей усмехнулась в ответ на наивное извинение Бонни. При этом она по-прежнему не сводила с меня глаз.

Блюджей: Трусиха позорная. Ты посмотри, что этот ненормальный заставляет тебя делать. Посмотри!

Я посмотрела. И да — беспомощная фигура Бонни, связанная на заднем сиденьи Форда, наводит на мысли о бесчеловечности. Взглянув на содеянное трезвым взглядом, я в очередной раз ужаснулась, но быстро пришла в себя.

Принятые мной решения могли казаться Блюджей безумными — но это не значит, что её руки чисты. И пусть она строит из себя рационалиста. В своих действиях она также была движима безумием — просто немного другого покроя. Её безумие зародилось из отчаянной нужды найти объяснение необъяснимому, которая в итоге вылилась в ядовитую смесь паранойи, чувства собственной правоты и пылкого антагонизма.

Блюджей заметила моё молчание и, должно быть, посчитала, что я признала перед ней поражение. Не сказав больше ни слова, она вернулась к своей машине и закрылась в ней наедине с собой.

Бонни: Знаешь, что по-настоящему чудесно, Алиса?

Бонни наклонилась ко мне и понизила голос, чтобы никто другой её не услышал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Бонни: Он сказал, что там есть дом у берега… для меня. Мой домик у моря.

АШ: Мне жаль, Бонни, но я в этом очень сомневаюсь.

Бонни: Это такое прекрасное место. Такое прекрасное.

Бонни широко улыбнулась.

Бонни: Я рада, что была с тобой знакома, Алиса.