При вечернем и утреннем свете - Дмитрий Сухарев (Сахаров)

«Верил я в свою фортуну…»

Верил я в свою фортуну,Начиная новый день.Выплывать назло тайфунуВечно было мне не лень.Был я легким и проворнымНа вселенском сквозняке,Потому что плыл по волнамЯ с соломинкой в руке.

Столько силы придавалаМне соломинка моя,Что я плыл куда попало,Хоть бы в дикие края.И, бывало, забедую,Запускаю пузыри,А в соломинку подую —И я вот он, посмотри.

Не прелестница подружкаИ не умница жена,Мне другое в жизни нужноМне соломинка нужна.Только с ней на этом светеВсе сбывалось и сбылось.Видно, дело просто в цветеТех соломенных волос.

Аиои

В японском странном языкеЕсть слово, хрупкое до боли:Аиои.

В нем сухо спит рука в руке,В нем смерть уже невдалеке,И нежность в нем — не оттого ли?

А в странном русском языкеЕсть выражение: пуд соли.

И двое съели соли пуд,И одолели долгий путь,И все свои сыграли роли.

А если двое — я и ты,Так это вдвое теплоты.Переругаемся — и в путьИ без согласных как-нибудьСвой пуд беззубо дожуем,Глядишь, вдвоем и доживем:Аиои!Аиньки-оиньки!

«Избегаю новых дел…»

Избегаю новых дел —Извинить прошу покорно:У меня большой задел,Так что старых дел по горло.

Новых дружб не завожу —Мне б со старыми друзьямиЧаще видеться! СижуВ долговой я, братцы, яме.

На любовь еще однуТоже я не претендую,Обниму свою жену -С ней живу и в ус не дую.

Умолчу насчет страстей,Уподобленных пожару,Но опять рожать детей —Поздно все-таки, пожалуй,

Допиши свою строку,Долюби, что сердцу мило,Доскачи на всем скаку,А уж после и на мыло.

«Ударю в чурку звонкую…»

Ударю в чурку звонкую —Отскочат три лучины.Сложу дрова избенкою —Прискачут три дивчины:Одна — жена красивая,Другая — псина сивая,А младшенькая — Анна,Как май, благоуханна.

Пока в небесной кузницеКуют грома и бурю,Погрейтесь, девки-узницы,А я побалагурю.Садись, царица верная,Ложись, дворянка нервная,Залазь, моя царевна,К папане на колено.

Швырну щепоть заварочки,Подбавлю кипяточка.Сомлеют три товарочки,Не сделавши глоточка.Вздохнет моя законная,Зевнет сучонка сонная,А младшенькой, Анюте,Угнездиться б в уюте.

Поправлю в трех берложицахТри байковых тряпицы.Три сна, едва уложатся,Увидят три девицы.Одна — любовь запретную,Другая — кость заветную,А младшенькой, Анятке,Пригрезятся щенятки.

Осенины

А когда хлеба созрели,Когда яблони родили,Мы застольем проводилиВсе, что встретили в апреле.Где межа зимы и лета,Там печальницы осиныОт души плеснули цвета —Осенины, осенины.

А вторые осениныБабьим летом улыбнулись,Носом в зеркальце уткнулисьИ ресницы подсинили.И, опомнившись, мужчиныТеплых женщин обнимали,Их смущению внимали —Осенины, осенины.

А на третьи осениныОсенили мысли роем:Не дадим любовь в обиду,Под снегами не зароем!И услышав крик совиныйВ темной чаще, в самой гуще,Мы огонь раздули пуще…Осенины, осенины.

Из отеческих наказов

Жениться, сын, женись,Коль время подоспело,Но только не ленись,Ищи жену умело.Старайся освежитьПодвянувшие гены,Чтоб жить нам не тужитьПод флагом гигиены.

Татарка — вот огонь,Не гены, а подарок!Татарку пальцем тронь —Останется огарок.Голубит допьяна!Воспряло б наше древо!Обидно, что онаНе прочь гульнуть налево.

Бери жену позлей —Полячку, для примера:На нас, на кобелей,Нужна крутая мера.Красива и статна,Не девка — королева!Обидно, что онаНе прочь гульнуть налево.

Еврейка — вот душа,Притом в уютном теле!На кухне хорошаИ ласкова в постели.Роскошная жена —Пленительная Ева.Обидно, что онаНе прочь гульнуть налево.

Не знаю, как и быть.А может, по старинкеНевесту раздобытьВ архангельской глубинке?Вот счастье! — царство льна,Стеснительная дева…Обидно, что онаНе прочь гульнуть налево.

А впрочем, сын, пораОставить эту ноту:Ведь глупо ждать добраОт брака по расчету.Когда самой судьбойПредъявится невеста,Тогда само собойНам станет все известно.

«В Брянской области пески…»

В Брянской области пески —Это просто дар природы,Так сыпучи, так легки!Там стекольные заводыС незапамятных временПонатыканы по дебрям.На песочке мы вздремнем,А комарика потерпим.

Вспомним, коли станет сил,Про житье свое в Бытоши,Там июль баклуши билДа и мы с тобою тоже.Это после началось —Самолеты, свистопляска,В Брянской области жилосьБез амбиций и без лязга.

Оттого-то и беда,Что того песочку нету.Может, сызнова тудаЗавернем поближе к лету?Вдруг да снова впередиГлянет в стеклышко везуха!В Брянской области дождиУбегут в песок — и сухо.

Люби меня

Люби меня, целуй меня в тоскеЗа то, что мир висит на волоске,За то, что мир, тобою населенный,Так сладостен и так необъясним,Что каждый раз робею перед ним,Как в первый раз теряется влюбленный.

Люблю тебя — и чушь твою и суть,Шепчу тебе одно и то же: будь!О, будь со мной, мне ничего не надо,—Не мне ль удача выпала во всем?Люби меня, и мы себя спасем,Не уводи блуждающего взгляда!

Сезон удачи кончится скорей,Чем грянет залп, пугая сизарей,И в шуме крыльев брызнет кровь на стену.За то, что жизнь висит на волоске,Прижмись ко мне, расслышь меня в тоске,Не дай беде прийти любви на смену!

Где ветры

А. Кушнеру

Москва нарезает ломтямиОстатки своих пустырей,Чтоб дать кому надо по ямеИ в ней прописать поскорей.

Кладбищенской службы машиныБегут по шоссе с ветеркомТуда, где скупые аршиныОтвел москвичу исполком.

Потом на железной каталкеОн катит в свой дальний конец,А вслед на другом катафалкеДругой поспешает мертвец.

Ни благости нету, ни боли,Одна круговерть-суета,Пустое, бездушное поле…Ну вот и деляночка та.

Последний рубеж распорядка,Замри над окопчиком, гроб.Да нет, не окопчик, а грядка —Какой-нибудь сеять укроп.

«Прощайтесь!»Простились как надо,И трудное дело с концом.Теснит уж другая команда —Заняться своим мертвецом.

Как тягостен путь этот длинныйОбратно!Как плац этот гол!Но глянь, над подсохшею глинойВоздвигнут всамделишный стол.

На столике, чистом от пыли,И хлеб, и лучок молодой,И видно, что тут не забылиДелиться с ушедшим едой.

Не знаю, языческий, что ли,Иль нынешний это обряд?Поставлен покойнику столик.Стоят эти столики в ряд.

Должно быть, ночною пороюВыходят жильцы посидеть,И всяк над своею дыроюНехитрую трогает снедь.

Бок о бок, не так, как иные,Кто мрамором тяжким укрыт,Сидят они здесь, неблатные,Кто в общем порядке зарыт.

Они рассуждают резонно,Что благость прольется и тут:Здесь будет зеленая зона,Когда деревца подрастут.

И в эти резоны вникая,Обидой себя не трави.Была теснота, и какая,А прожили век по любви.

Нас тоже со временем спишут,И близится время к концу.Кто знает,— даст бог, и пропишутНа этом же самом плацу.

На наши законные метры,К таким же, как мы, москвичам,Где ветры гуляют, где ветрыТак пахнут Москвой по ночам.

Самолетик