Взгляд на жизнь с другой стороны - Дан Борисов

Параллельно музицирование тесно связывалось с магнитофоном. У нас дома был тогда магнитофон Яуза-5, двухскоростной, вполне современный. Родители записывали песни с новогодних и прочих «голубых огоньков», репризы Райкина, песни Робертино Лоренти.

Однажды я принес домой две пленки. Мне их дали переписать на один вечер. На одной кассете были записи с концертов Высоцкого, на другой – Битлз.

Высоцкий стал очень популярен после фильма Вертикаль. До этого просачивались отдельные песенки, но мы их слушали и даже пели, например, про «Опального стрелка», не зная автора, не выделяя из общего самиздата Галича, Клячкина и проч. Но после фильма пошел ажиотаж – из многих окон раздавался простуженный хрип, слов было не разобрать, но все слушали и балдели. Достать полную катушку с довольно качественной записью Владимира Семеновича было большой удачей.

Что касается Битлов, то они тоже были тогда в моде. На всех танцах народ остервенело трясся под «Кент бай ми лав». Мне лично эта бешенная песенка никогда не нравилась, хотя некоторые другие волновали, к примеру, «Ран фо ю лайф», «Хелп» или неспешные такие как «Гёл» или «Мишель». Все равно это было совсем не то, что Высоцкий, с которым я впервые узнал, что от слушания песни могут бежать мурашки по спине.

Одним словом нужно было срочно переписать две пленки, но для этого одного магнитофона мало! Пошел к соседу Саше, другу с младенчества. У них, при всем их богатстве, оказался единственный магнитофон, верней магнитола – здоровенный ящик в котором магнитофон прилагался к ламповому радиоприемнику. Самое плохое в этом электронном мастодонте оказалось то, что он имел единственную скорость – 19 м/мин. Запись на принесенных пленках была в два раза медленней. Можно было, конечно, воспроизвести на моем магнитофоне, а записать на большую скорость, но тогда понадобилось бы в два раза больше пленки, а где ж её было взять? Нашли соломоново решение: включили и то и другое на большой скорости и в течение примерно двух часов терпели полную какофонию типа «три бли-бли, бум-бум». Зато в результате получилась вполне приемлемая запись. Тем не менее, скорости, видимо совпали не совсем, и через год, другой я очень был удивлен, узнав, что Высоцкий и Битлз поют несколько медленнее и ниже по тону.

Что еще бывает постоянным сопровождением влюбленности? Ах, да – танцы.

С танцами у меня всю жизнь незадача. Тогда еще не было дурацкого слова «дискотека», сборища молодежи с законным правом полапаться под музыку назывались просто танцами, но красивые танцы уже уверенно уходили в прошлое. Буги-вуги, твисты и чарльстоны начала шестидесятых годов, которые еще отдаленно напоминали танец стали вытесняться совсем уж разнузданными африканскими ритмами. Как это ни прискорбно, но талантливейшая, замечательная группа Битлз революционизировала это безобразие и окончательно вытеснила русскую культуру танца и пения, по крайней мере, из молодежной среды.

Вакханалия африканской тряски во время мероприятия периодически сменялась медленным танцем (так называемый «медляк»), когда партнеры висли друг на дружке и бессистемно перемещались по залу, качаясь влево-вправо. Девушки одевались на танцы по-разному, а молодые люди имели дресскод. Обязательными были брюки-клеш / Широкий клеш болтался по земле и, чтобы материал не протирался, снизу пришивалась металлическая молния. А особо одаренные пришивали понизу маленькие лампочки, имея в кармане батарейку с кнопкой. В темном зале эффект был умопомрачительный. /, цветастая рубаха с длинным воротником и длинные волосы сзади. Пиджака могло не быть вообще. Никого уже не называли стилягами – этот дресскод в отличие от предыдущих коротеньких брюк-дудочек органично сочетался со стилем пролетарского андеграунда.

Кстати о стилягах, сейчас их пытаются романтизировать, изобразить эдакими святыми мучениками за веру. В то время их действительно ругали официальные источники, рисовались на них карикатуры и т. п. но это всё был зря потраченный порох – их и так не любили в народе. Били их вовсе не в милиции, а ребята на танцах или где-нибудь еще. Прежде всего, кто они были на самом деле? Мальчики-мажорчики с большими родительскими деньгами и некоторые дурачки победнее, пытавшиеся как-то соответствовать, но эти уж смотрелись совсем смешно. А главное: образ стиляги совершенно не соответствовал образу настоящего мужчины (девочек стиляг не существовало в природе). На танцы гораздо приличнее было появиться в телогрейке и кирзовых сапогах, чем в брюках дудочках.

Брюки-клеш у меня конечно были. Чтобы построить себе такие штаны, нужно было купить в магазине соответствующий материал и отнести его в ателье в доме напротив. Всё вместе обходилось в 25 рублей. Длинные волосы мне никогда не шли, но я пытался их отращивать. Приходя на танцы выпивал с ребятами положенное количество портвейна и болтался в толпе у сцены, но всё это мне не нравилось, и, несмотря на легкое опьянение, было перманентно стыдно.

Да, любовь, любовь…

А что вообще такое любовь? Из-за чего мы так мучаемся, особенно в юности?

Именно любви посвящены почти все стихи и романы. Тосты за любовь пьются стоя и до дна. Я уже говорил, что последнее время перестал уважать науку, но нельзя её не упомянуть, потому что тысячи и тысячи научных томов посвящены этому вопросу и все «за». Особенно доктор Фрейд. Философы, начиная с Платона, посвятили этому массу своего драгоценного времени. Христианство вообще проповедует любовь, как высшее благо, говорит, что сам Христос это любовь. Поэтому я прекрасно понимаю, что мне придется писать против ветра, но смолчать не могу.

Кто спорит – любовь действительно дарит нам, может быть, счастливейшие моменты в жизни, но ведь и самые горькие испытания тоже. Самые безумные поступки вплоть до гнусных убийств и самоубийств совершаются под воздействием именно этого яда. Там где любовь, обязательно рядом с ней ревность, страх потери, корысть и многое другое.

Главный недостаток всех исследований и разговоров о любви состоит в том, что никто обычно даже не пытается дать этой самой любви определения, дескать, все и так знают. Всем возрастам это знакомо и что в этом лишний раз колупаться, определяться в предмете. А здесь, как раз, собака-то и зарыта. Давайте попробуем определиться.

Во-первых: все называют любовь чувством, а это не совсем точно. Чувство голода, холода, чувство опасности, чувство сытости, наконец, эти все явления быстро проходящи. Согрелся – появилось чувство тепла, поел – чувство голода сменилось чувством сытости. Даже чувство глубокого удовлетворения, как выяснилось, не продолжительно. А любовь, однажды появившись, просто так не проходит. Она, безусловно, не вечна, но и избавиться от неё по собственному желанию невозможно. Её невозможно удовлетворить.

Предвижу в этом месте скабрезную усмешку некоторых, но, на мой взгляд, люди, которые считают, что любовь и оргазм одно и то же, достойны всяческого сожаления. Исходя из вышесказанного, любовь нельзя назвать чувством, я бы назвал её более общим словом – состояние. Состояние, понятие более продолжительное по времени, хотя и такое же неопределенное как по объему, так и по срокам. Пробуя приблизиться к определению любви, можем сказать, что это состояние приязни к некоему другому лицу. Правильно? Я не говорю, мужчины к женщине и наоборот, потому что любовь еще бывает гомосексуальная, материнская и наоборот сыновняя, братская, религиозная, да и мало ли еще разновидностей.

Во-вторых: есть ли какая-нибудь видимая причина возникновения любви? Я игнорирую причины физиологические, потому что не считаю любовь явлением физиологическим, тут нужно брать выше. Например, вы кого-то очень любите, боготворите просто и что? ваш предмет любви – это действительно самый лучший человек в мире? Нет же, это сама любовь делает его самым лучшим, гипертрофируя его достоинства и скрывая недостатки.

Хорошо еще если предмет любви действительно красив, добр, умен… э сеттера. Но бывает совсем не так, ой как бывает! И при этом, все окружающие с недоумением смотрят на то, как некто носится со своим предметом любви, как курица с яйцом, а предмет-то… «обыкновеннейший крокодил». Я думаю, никто не будет возражать, если я скажу, что причины возникновения любви или нет совсем, или она настолько завуалирована, что найти её совершенно не представляется возможным и нам следует считать любовь беспричинной.

В-третьих: одновременно с любовью всегда возникает нечто, чего никак нельзя считать её противоположностью – это ревность.

Противоположность любви – ненависть, она возникает, когда любовь заканчивается, как прозрение, вернее как месть за прозрение. А ревность живет вместе с любовью, как продолжение и дополнение её и не может быть не включена в определение самой любви.