Конец Пути (СИ) - Орлеанский де Грегор

— … и тем самым я хочу уведомить Вас, что, вероятнее всего, в течении недели, премьер — министр Морган одобрит моё прошение о повышении Вас до звания, как говорили в императорской армии — бригадного генерала. Или же, как уже заведено у нас — генерала — лейтенанта.

Аккерман потерял дар речи. Он долго смотрел то на бутылку вина, то на генерала, пока наконец не решился: он встал со своего стула и присел на одно колено, направив свой взгляд в пол.

— Я не знаю, как мне отблагодарить Вас, мой генерал…

— Продолжением такой же блистательной службы, Аккерман. Встаньте.

Тот быстро поднялся и посмотрел на своего генерала с невероятным теплом в глазах. Потом он смущенно сел на своё место и они продолжили свой разговор о былой службе.

К полудню генерал вышел из Ставки в сопровождении почётного караула с Эшфордом во главе. Они сели в машину и отправились туда, откуда все старались сбежать: северный фронт.

Генерал не мог дать добро на начало операции, не отдав последние корректировки и лично не проинспектировав ситуацию там. В такие моменты он был счастлив, что никто не видит его, и на заднем сиденье он сидит один.

Ибо коленки его подрагивали от сильнейшего волнения. Генерал был явно не дурак: он чётко понимал, когда есть шанс, а когда его нет. Но в ситуации, когда всё в руках удачного жребия, верить призрачным шансам или их отсутствию не приходится.

Разумеется, в начале войны он бы вряд ли отдал такой приказ когда — либо. По двум причинам, естественно. Во — первых, в начале войны он был простым подполковником третьего Цаибургского полка. Во — вторых, он никогда не доверял жребию и леди — удаче. По своим причинам.

Но как и любой человек, умеющий анализировать ситуацию, генерал, как никто другой, знал всю шаткость своего положения. Я помогу вам вспомнить, на что он особенно обращал внимание.

Во — первых, это было настроение среди простого народа. Их дома регулярно бомбили весь день, пока светит солнце… И иногда даже на рассвете! А ночью к ним, стараниями майора Дюпена, приходила жандармерия и терроризировала их. Разумеется, в такой ситуации, взбунтоваться — самый простой выход.

Во — вторых — тотальный перевес противника в ресурсах. Если армия Республики была ограничена населением трёх городов (уже двух) и небольшим кусочком южной границы, то противник владел почти всей территорией страны. Да и плюс ко всему, свободные территории были отрезаны друг от друга… Где — то между Ритоном и столицей остановилась многочисленная армия республики, и не может сдвинуться с мёртвой точки. Туманные перспективы…

В — третьих — обмундирование. Некоторые солдаты уже столкнулись с нехваткой снаряжения. Из — за этого пришлось даже разоружать часть жандармерии и реквизировать стрелковое оружие у населения. Нередко бывало, что боевой товарищ солдата с винтовкой отстреливался трофейным оружием для охоты.

Именно эти три проблемы привели к тому, что генерал отошёл от своих принципов и доверился удаче. Может, не пользуясь ей столько лет, он наконец накопил достаточно очков? Кто знает…

Надеюсь вас не утомила эта аналитика. Прошу прощения, но иногда не избежать таких долгих отступлений; ведь многие, даже порой я сам, теряют нить повествования.

Они приехали. Всё вокруг было слишком знакомым. Те же самые повозки с ранеными. Только теперь добавилось несколько новых элементов: привозили снаряжение и солдат, а увозили раненых. Покойников так и оставляли в окопах, ну или хоронили в них… Тут даже ходили священники, вдруг кто был особо набожен.

Генерал старался не глядеть на солдат. В них он видел себя во время того самого штурма императорского дворца. Когда он глянул на присыпанный землёй труп, что лежал поодаль, у него в ушах прозвенели выстрелы той самой старинной артиллерии…

Как всегда, он, в сопровождении Эшфорда, направился прямиком в штаб командования. На сей раз его не ждал почётный караул, ибо никого о своём приезде он не уведомил: "Проверю — ка я, чем занимается штаб, пока не знает, что я приехал".

Когда генерал вошёл туда, он увидел то, что потрясло его полностью: он был пуст. На стуле сидел лишь один раненый офицер. Его правая рука была перебинтована. А в левой он держал стакан водки. Но как только в штаб зашёл генерал, он тут же встал и воскликнул:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Здравия желаю, Ваше Высокопревосходительство!

— Вольно, лейтенант. Где генерал Роузман?

— Его Благородие генерал Роузман в полевом госпитале. Вас провести? — он старался не подавать виду, что его правая рука болит. Но от генерала не скрыть таких вещей.

— Нет, благодарю. Я найду дорогу.

Они покинули штаб, и направились на поиски госпиталя. найти его было лёгкой задачей. Ведь оттуда массово выносили раненых.

А вот и палата Роузмана. Он лежал вместе с простыми солдатами. Только вот три кровати были свободны, ибо на них сидели его штабные офицеры.

— Ваше Высокопревосходительство! — воскликнул Роузман, завидев генерала, и тут же попытался встать.

— Не вставайте, генерал Роузман. Вы в порядке?

— Да. Шрапнель попала в плечо, вот теперь лечусь…

— Тогда, боюсь, придётся отложить нашу…

— Нет — нет! Не нужно ничего отменять. Мой штабной генерал будет командовать наступлением вместо меня. Мы вместе с ним составляли план.

— Верно, Ваше Высокопревосходительство, — поднялся один из штабистов, — я готов вести наступление.

— Очень хорошо. Выздоравливайте, Роузман. А я пройдусь с инспекцией по фронту.

— Ваше Высокоблагородие, я настаиваю, чтобы Вас сопровождали мои офицеры. Там опасно, а потерять Вас — самое большое бедствие из всех.

— Что же, отказаться я не могу… Следуйте за мной, господа офицеры.

Всё это время, пока генерал разговаривал, Эшфорд глядел на раненых солдат. Это было ужасное зрелище. Они лежали на грязных кроватях, подрагивая и постанывая от боли. У некоторых не было глаз, у многих — конечностей. Такое ощущение, будто вся их кожа состояла из крови.

Возле кроватей у всех стояли вёдра. В них была окровавленная вода. Возле некоторых — руки или ноги, заботливо отпиленные полевым хирургом.

Как говорил один мудрец: "если ты хочешь понять все ужасы войны, тебе стоит побывать в двух местах: на линии фронта, и в полевом госпитале".

Они покинули госпиталь, откуда доносились крики. Генерал был радостным, видя количество прибывающих солдат. И его офицеры были радостны. Но Эшфорд же смотрел, сколько их отбывает, и… Был ошеломлён от страха. Он благодарил судьбу, что его долг — быть адъютантом у генерала — фельдмаршала, а не идти в пешем строю на штурм.

Группа в составе фельдмаршала, штабных офицеров, и Эшфорда, двинулась в путь. Генерал осматривал укрепления, проводил различные наблюдения за позициями противников, проверял артиллерийские батареи. Всё было сделано для того, чтобы наступление было наиболее удачным.

Около двух часов он осматривал боевые части, их боеспособность, снаряжение… Наконец, они вернулись в штаб. Там наш генерал склонился над картой в окружении офицеров северного фронта.

— Утром начнём наступление. Последние части подъедут к вечеру, и наши силы возрастут практически вдвое. Артиллерия должна бить по их позициям, пока пехота идёт в бой. Помните, у нас нет права на ошибку.

— Да, мой генерал!

— Послезавтра прибудут части генерала Гана. К этому моменту вы должны окружить противника и начать истребление. После чего, части Гана, и самые боеспособные из ваших, двинутся к реке. Отдыхающие же на следующий день двинутся к железнодорожным путям и отрежут противника, наступающего на пятки аръергарду генерала Гана.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Так точно.

Они прибыли на станцию рано утром, а покинули её, когда уже вечерело. Солнце неторопливо пряталось за горизонтом, давая возможность засиять звёздам. Когда они пошли обратно к своей машине, генерал ещё долго вглядывался в закат. Его терзала одна мысль: "где — то там судьба тысяч жизней не зависит от моих решений… Где — то там нет войны. Рай."