Серебрянные узы - Хелен Фрэнсис

— Ты не мог бы позвонить миссис Уилер и попросить, чтобы Берт приехал за мной в Торнтон к половине седьмого? — И тут Джоанна все же не сдержалась: — Но почему, Малкольм?! Почему?!

— Потому что мне очень нужны были деньги.

Не говоря больше ни слова, он повернулся и быстро пошел прочь, но в его походке не было теперь привычной упругости.

Когда Джоанна села в вагон, ее глаза наполнились слезами. Может быть, он попал в беду? Иначе отчего в его светлых голубых глазах столько отчаяния? Эта мысль всю дорогу не давала ей покоя, и она была рада, когда поезд прибыл наконец в Торнтон.

Но на платформе ее встречал вовсе не Берт, а суровый и не слишком приветливый Грант Уэзерби.

9

Грант взял у нее из рук сумку, удивленно прикинул ее на вес и помог Джоанне сойти на платформу, поддерживая ее под локоть, пока они не вышли со станции и он не посадил ее в машину.

Испытующе посмотрев на Джоанну, Грант слегка раздраженно сказал:

— У тебя измученный вид. Почему ты не сказала, что тебе нужно в Лондон? Я мог бы тебя отвезти. Ума не приложу, как ты с одной рукой дотащила такую сумку.

Джоанна почувствовала, что краснеет, и не знала, что отвечать. Ей вдруг захотелось уткнуться головой ему в плечо, но больше всего на свете — чтобы он ее обнял. Словно читая ее мысли, Грант нежно коснулся ее лица.

— Откинься поудобнее, Джоанна, скоро мы будем дома. Расскажешь обо всем после.

Она с благодарностью последовала его совету, поспешно прикрыв веки, чтобы Грант не увидел предательски увлажнившиеся от его нежных слов глаза. Она вовсе не хотела поставить себя перед ним в дурацкое положение. Следующее, что услышала Джоанна, был звук открываемой двери: она заснула и проспала всю дорогу до самой усадьбы. Когда она подняла отяжелевшие от усталости веки, Грант пробормотал: «О Боже!» В следующее мгновение он уже вынес ее из машины и стал подниматься вверх по лестнице в комнату Джоанны. Там он осторожно усадил ее на постель, и Джоанна с изумленным видом наблюдала, как Грант расстегивал ей жакет, вытаскивал из рукава здоровую руку, после чего поднял ее ноги на кровать и сунул Джоанне под голову и плечи подушки. Не успела она открыть рот, как он сказал: «Отдыхай, поговорим потом», — и, склонившись над ней, поцеловал в лоб и вышел. Чаша дневных впечатлений переполнилась, но, к счастью, Джоанна слишком устала, чтобы об этом раздумывать, и почти сразу же погрузилась в сон.

Когда она проснулась, было темно, но стоило ей пошевелиться, как из кресла поднялась миссис Уилер и тут же подошла к ней.

— Дорогая моя, как же вы утомились! Мистер Грант говорил, что это безрассудство с вашей стороны — вот так уезжать одной! Спрашивал, о чем я думала, когда отпускала вас. Мы все так переволновались!

— Простите, миссис Уилер, я никого не хотела беспокоить. Я и сама не знала, что мне придется куда-то ехать.

Джоанна только сейчас поняла, как сложно будет объяснить свой отъезд, ни словом не упомянув о Малкольме. Она спустила ноги с кровати и отправилась в ванную, чтобы немного освежиться. Увидев, что время ужина уже миновало, она попросила принести ей что-нибудь перекусить. «Так мне не придется объясняться с Грантом», — с облегчением подумала она.

Однако на следующее утро после завтрака Грант провел Джоанну в кабинет, где она увидела свою пустую сумку, серебро из которой было выложено на стол. Глядя на нее поверх стола, Грант потребовал объяснений. Она тяжело сглотнула.

— Я брала их в Лондон… Попросила приятеля помочь с их оценкой.

Джоанна густо покраснела. На скулах Гранта выступили желваки.

— Ты не умеешь лгать, Джоанна, — негромко сказал он.

Когда она взволнованно закусила губы, думая, как его убедить, Грант добавил:

— Трудно поверить, чтобы ты вот так просто взяла их из дома и села с ними на поезд, не приняв никаких мер предосторожности. По крайней мере, мне хочется так думать. Я полагал, что ты не столь безответственна.

— Мне нечего больше сказать.

Несчастное лицо Джоанны служило явным доказательством ее вины.

— Что ж, хорошо, на том и остановимся. Хотя я весьма разочарован… — Телефонный звонок не дал ему договорить. — Да? — рявкнул он в трубку. — Сейчас я занят. Что?! Да. Понимаю. Да, приезжайте немедленно.

Джоанна встала с места, но он жестом приказал ей сесть.

— Останься здесь.

Не говоря больше ни слова, он подошел к окну и замер. Следующие несколько минут показались Джоанне вечностью. Наконец она услышала звонок и шаги в холле: миссис Уилер шла открывать парадную дверь. Через минуту она уже вводила в кабинет Малкольма. От испуга у Джоанны перехватило дыхание. Пытаясь дать ему знак, она покачала головой, но Малкольм сделал вид, будто ничего не заметил, и сразу же обратился к Гранту.

— Я не знаю, что вам тут наговорила об этом Джоанна, — сказал он, кивая на серебро, — но именно я взял эти вещи из шкафа в столовой и увез их в Лондон, чтобы продать. Джоанна узнала об этом и примчалась ко мне. — Малкольм обернулся к ней, криво улыбнувшись. — Открыла мне глаза на всю ошибочность моего поведения! — И уже более агрессивно добавил: — Только не ждите от меня раскаяния. Если я в чем и раскаиваюсь, так это в том, что не сумел исполнить намеченное.

Джоанна застонала. Он же сам толкает Гранта на то, чтобы тот подал на него в суд! Поэтому слова Гранта ее удивили:

— Я рад, что у вас хватило мужества признаться. Я ни на секунду не поверил тому, что рассказала мне Джоанна, ибо готов поручиться головой за ее честность.

Позже Джоанна с восторгом будет вспоминать эти слова. Ну а пока Грант усадил Малкольма в кресло и почти небрежно поинтересовался:

— Зачем вы это сделали? Просто хотели мне досадить, или вам действительно нужны деньги?

— Я знаком с завещанием дядюшки Чарлза. — Увидев, что Грант удивленно поднял брови, Малкольм продолжал: — Я знал, что он мне не родственник, но он всегда относился ко мне как к сыну, а я называл его дядей. В любом случае, мне доподлинно было известно, что большая часть поместья достанется мне по наследству, если не удастся разыскать Эдварда и его семью. А поскольку это казалось весьма маловероятным, я занял под будущее наследство крупную сумму.

— С какой целью?

Джоанна с удивлением поняла, что в голосе Гранта нет ни гнева, ни осуждения, а звучит лишь искренний интерес.

— Деньги пошли на пристройки и коттеджи для персонала «Тоби Джаг». Я хотел, чтобы они получились добротными — терпеть не могу халтуры — и чтобы выглядели так, словно построены вместе с домом.

В его рвении и энтузиазме сомневаться не приходилось.

— Что ж, вам это вполне удалось. То, что вы сумели построить такой комплекс, делает вам честь.

Малкольм был поражен похвалой Гранта, но, прежде чем успел что-то сказать, Грант продолжал:

— Ознакомившись с завещанием, я понял ваше разочарование, а также причины вашей враждебности ко мне. Я чувствую, что с вами и впрямь обошлись несправедливо. Вот что я предлагаю: приносите свои долговые обязательства, и мы вместе подумаем, что с ними можно сделать. — Он улыбнулся. — Естественно, в зависимости от их размера.

В знак того, что дело улажено, Грант протянул Малкольму руку, и тот, запинаясь, принялся благодарить. Махнув рукой, Грант указал на Джоанну:

— Вам повезло, что у вас есть женщина, которой вы так дороги, что она не задумываясь готова пожертвовать собственной репутацией, лишь бы не пострадала ваша. Я надеюсь, вы этого заслуживаете, и раз так, то вас обоих ждет, должно быть, счастливое будущее.

И Грант вышел, неслышно прикрыв за собой дверь. Его слова неприятно поразили Джоанну, Малкольм же издал радостный возглас.

— Ну и ну! Как все обернулось! Мои проблемы решены — и все благодаря тебе, Джоанна, дорогая!

Он поднял ее из кресла в порыве восторга и крепко поцеловал, но она отстранилась.

— Вовсе нет. Немалую роль сыграло твое признание. Но главное — это все-таки великодушие Гранта! Подумать только — он готов выплатить твои долги! Ведь это великолепно!

— Да, это замечательно. Признаться, я ждал от него хорошей нахлобучки, так что приятно удивлен. — Но тут Малкольм все испортил, прибавив: — Хотя, с другой стороны, он вполне может себе это позволить: ведь, несмотря на всю его щедрость и великодушие, меня здорово надули с наследством.

Джоанна погрустнела, видя, что Малкольм все же затаил обиду на Чарлза Уэзерби, который, как он считал, обошелся с ним несправедливо. Слава Богу, что Грант все же ошибается и у нее с Малкольмом ничего нет. Словно угадав ее мысли, Малкольм с довольным видом сказал:

— А ты действительно готова была взять всю вину на себя? Я всегда знал, что ты не такая, как все.

Он обнял Джоанну и поцеловал ее уже более пылко.

— Осторожнее, рука!

Джоанна с радостью ухватилась за этот предлог, чтобы вырваться из его объятий. Не успев окончательно прийти в себя от возбуждения и радости, Малкольм сказал: