Ненавистник полицейских. Клин. Тайна Тюдора. - Эван Хантер

Ои вставил ключ в замок, повернул его и открыл дверь.

— Хэнк? — окликнула Элис.

— Да. ,

Ее голос звучал холодно. Элис всегда говорила холодным тоном. Удивительной женщиной она была.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Да. А где ты?

— В спальне. Проходи. Здесь легкий ветерок.

— Ветерок? Ты шутишь.

— Нет, я серьезно.

Он снял пиджак и бросил его на спинку стула. На ходу снимая рубашку, он вошел в спальню. Буш никогда не носил маек. Он не верил, что они впитывают пот. Он считал, что майка — это просто дополнительный предмет одежды, а в такую погоду надо надевать на себя как можно меньше. Он почти с ожесточением стянул с себя рубашку. У него была широкая грудь, покрытая вьющимися волосами, такими же рыжими, как и копна волос на голове. Вдоль правой руки тянулся кривой ножевой шрам.

Элис лежала в шезлонге около открытого окна. На ней была белая блузка и прямая черная юбка. Босыми ногами она упиралась в подоконник, а юбка мягко шелестела от легкого ветерка, веявшего из окна. Ее белокурые волосы были стянуты на макушке подобно конскому хвосту. Он подошел к ней, н она подняла лицо для поцелуя. Еле заметные капельки пота блестели у нее над верхней губой.

— Где же коктейль? — спросил он.

— Я приготовлю, — ответила она. Быстрым движении она сняла ноги с подоконника, на мгновение обнажив бедро, будто подмигнувшее ему. Он молча смотрел на нее, пытаясь понять, что же есть в этой женщине такое, что так притягивает к ней, подумав при этом, все ли женатые мужчины испытывают такие же чувства к своим женам, прожив с ними десять лет в браке.

— Не смотри такими маслеными глазами, — сказала она, будто читая его мысли.

— Почему?

— Ужасно жарко.

— Я знаю одного парня, который заслуживает самого лучшего™

— Знаю про того парня.

— Которому в самый жаркий день пришлось сидеть в запертой комнате с запечатанными окнами да еще под четырьмя одеялами.

— Джин с тоником?

— Отлично.

— Я слышала, что водка с тоником еще лучше.

— Как-нибудь попробуем.

— Трудный был день?

— Да. А у тебя?

— Сидела и о тебе беспокоилась, — сказала Элис.

— Вижу, сколько еще седины прибавилось.

— Не преуменьшай моих забот, — ответила Элис. — Вы еще не нашли того убийцу?

— Нет.

— Хочешь немного липы добавить?

— Если хочешь.

— Это значит, надо идти на кухню, будь умницей и пей так.

— Буду умницей, — сказал Буш.

Она подала ему коктейль. Буш сел на край постели, отпил глоток, затем наклонился вперед, держа на весу стакан своими длинными мускулистыми руками.

— Устал?

— Совершенно выдохся.

— По виду не скажешь.

— Настолько выдохся, просто не могу н пикнуть.

— Ты всегда так говоришь, — ответила Элис, — Хочется, чтобы ты пореже говорил так. Кое-что ты постоянно повторяешь.

— Например? ’

— Ну, например, то, что сейчас сказал.

— А еще?

— Когда едем в машине и дорожные знаки не меняются. Всегда, когда ты, стремясь попасть в нужную волну движения, неизменно повторяешь — Были б мы тут с нашими ребятами.

— Ну и что в этом такого?

— Ничего, только сотни раз это повторяешь.

— О черт.

— Но это правда.

— Хорошо, хорошо, не выдохся. И даже не устал.

— Как жарко, — сказала Элис.

— Мне тоже.

Она стала расстегивать блузку, и еще прежде, чем он взглянул на нее, сказала:

— И не мечтай.

Она сняла блузку и повесила ее на спинку шезлонга. Бе пышную грудь обтягивал тонкий белый лифчик. Сверху на нем были прозрачные нейлоновые вставки, сквозь которые просвечивали соски. Это напоминало ему рекламу, виденную им в «Нэйшнэл Джеогрэфик» в кабинете зубного врача, который он периодически посещает. Девушки с острова Бали. Ни у кого нет такой груди, как у девушек с Бали. Кроме, может быть, Элис.

— А чем ты занималась весь день? — спросил он.

— Ничем особенно.

— Дома сидела?

— В основном.

— И что же ты делала?

— В основном сидела.

— Мм. — Он не мог оторвать взгляда от ее лифчика.

— Ты скучала по мне?

— Я всегда по тебе скучаю, — без выражения произнесла она.

— Я соскучился по тебе.

— Пей свой коктейль.

— Нет, в самом деле.

— Ну хорошо, — отозвалась она. улыбнувшись. Он изучающе разглядывал ее улыбку, которая погасла почти мгновенно, и его не покидало ощущение, что это была не более чем дежурная улыбка.

— Почему бы тебе не поспать? — спросила она.

— Не сейчас, — ответил он, наблюдая за ней.

— Хэнк, если ты думаешь…

— Что?

— Ничего.

— Я должен сегодня опять идти, — сообщил он.

— Они в самом деле решили поднажать, правда?

— Напряжение огромное, — сказал он. — Мне кажется, Старик боится, что может оказаться следующей жертвой.

— Держу пари, что на этом все закончится, — успокоила Элис. — Не думаю, что еще кого-нибудь убьют.

— Предсказать невозможно, — ответил Буш.

— Хочешь поесть что-нибудь перед уходом? — спросила она.

— Я еще не ухожу.

Элис вздохнула.

— Ну никуда не денешься от этой жары, — сказала она. — Что бы ты ни делал, она постоянно с тобой. — Ее рука легла на пуговицу сбоку юбки. Расстегнула ее, потом молнию. Юбка соскользнула на пол, и Элис переступила через нее. Она осталась в белых нейлоновых трусиках, отделанных рюшами из тонких прозрачных словно паутина кружев. Подошла к окну. Он не сводил с нее глаз. У нее были длинные и гладкие ноги.

— Иди ко мне, — позвал он.

— Нет. Не хочу, Хэнк.

— Ну хорошо, — ответил он.

— Ты знаешь, к ночи не посвежеет?

— Вряд ли. — Он внимательно следил за ней. У него сложилось впечатление, что она разделась для него, и тем не менее отказала… Он озадаченно потер нос.

Она отвернулась от окна. Ее матово-белая кожа казалась еще светлей на фоне белоснежного нижнего белья. Грудь соблазнительно выпячивалась в слабомерцающем свете бра.

— Тебе надо постричься, — сказала она.

— Постараюсь это сделать завтра. У нас ни минуты свободной не было.

— О, будь проклята эта жара, — сказала она и потянулась к выключателю бра. Он наблюдал, как полуобнаженная Элис расхаживала по комнате и выключала другие бра. Потом она пошла приготовить себе еще один коктейль, а он все не мог отвести от нее глаз.

— Чего она добивается? — думал он. — Чего же она от меня хочет?

Хэнк быстро встал и прошел туда, где она стояла. Обнял ее.

— Не надо, — произнесла она.

— Малышка…

— Не надо. — Голос ее звучал твердо и несколько отчужденно.

— Почему?

— Потому что я так хочу.

— Тогда какого дьявола ты устраиваешь этот парад?

— Убери руки, Хэнк. Дай мне пройти.

— О детка…

Она выскользнула из его объятий.

— Поспи немного, — предложила она. — Ты очень устал. — Что-то странное промелькнуло в ее глазах, какой-то почти злой огонек.

— Не могла бы…