Старец Ефрем Катунакский - Автор Неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так начался последний период жизни отца Ефрема, жизни Старца со своей братией. Несмотря на пожилой возраст, он показал достойную удивления душевную выдержку и гибкость духа. Ему предстояло научиться и выстрадать то, чего он не знал, будучи молодым. Приходилось жертвовать собой в буквальном смысле этого слова. Он говорил: "Со стариками я знаю, как управляться, а с молодыми — нет. Теперь научусь и этому". Позже в шутку признавался: "Старец-это величайший политик!" Он радовался, видя свою братию, особенно, когда все были единодушны и в любви между собою. Тогда глубокая радость и ликование били из него ключом. Он действовал всеми возможными способами, которые только мог придумать, но главным образом-своим любимым оружием: молитвой и слезами. Он подвизался о Господе, дабы помочь братии, желая сохранить ее, продвинуть в добродетели, в духовном росте и, главным образом, научить всех послушанию и молитве. Как часто он изнемогал, но не согнулся, не опустил знамя отеческой любви. Он не мог даже подумать, чтобы удалить кого-нибудь от себя. Когда Старец бывал сильно утомлен кем-либо из монахов, то ссылался на закон схимничества: "Ни он не может уйти, ни я не могу его прогнать, — говорил Старец, — если только по "икономии", после моей смерти"[36].
Один из братьев записал: "20/1V-90 г. Рассказал Старцу перед началом вечерни о своенравном поведении одного брата. Когда наступило время вечерни, Старец совершенно не мог от расстройства молиться по четкам. Очень печалился, что не может нас научить послушанию. После трапезы с горечью сказал нам несколько слов о послушании и о том, что все мы должны идти общежительным путем. К сожалению, мы мало внимали словам нашего Старца. Вечером, несмотря на это, молясь по четкам, Старец чувствовал все больше и больше увеличивающуюся сладость, и, наконец, уйдя в молитву, созерцал, как Бог облек его в царскую порфиру. Столь велико было чаяние нашего Старца, чтобы мы преуспели в послушании, что Господь в ниспосланном ему видении удостоил его царских одежд".
Первые наставления
В начале 1981 года собралось все братство: пятеро молодых людей. Старец без устали наставлял их, вразумлял, разъяснял им суть монашеской жизни — главным образом во время трапезы, когда все собирались вместе. Первое, что они услышали, был чисто практический совет беречься холодных святогорских ветров: куда бы кто ни пошел, он всегда должен был иметь на смену одну нательную рубашку в торбе. "Вспотел? Сразу же поменяй, иначе будем по больницам бегать", — говорил он нам. Куда там попробовать одному поднять мешок цемента, только вдвоем, даже если это было порой неудобно. Старец доходил до крайностей, желая нас уберечь. Когда были земляные работы и использовались лопаты, наиболее слабым он запрещал набирать по полной лопате. "Половину, половину лопаты!" — кричал он. В отношении еды он был также очень внимательным — заботился и о количестве, и о качестве, не допускал излишества, но и не разрешал своевольные посты. Трапеза была сытной, и тарелка должна была остаться пустой.
Две готовые фразы должны быть всегда на устах монаха: "Буди благословенно" — когда нужно что-то исполнить, и "простите" — когда нужно попросить извинения. Ум же должен быть в молитве: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя".
А если мысль и сердце прилепляются к родителям и друзьям, монах должен помнить, что когда он уходит из мира, Бог посылает Ангела Своего на его место.
Так, желая подбодрить начинающих монахов в отречении от мира, Старец частенько рассказывал одну историю:
"Жил на Святой Горе один старец. Принял он к себе юношу, желавшего стать монахом. Старец посоветовал послушнику не думать о мире, о семье (юноша имел мать и двух незамужних сестер) и возложить попечение о них на Бога. Он дал ему наказ: если какой-нибудь мирянин посетит их каливу, то не расспрашивать о том, что происходит в миру.
Через какое-то время проходил мимо один нищий, и молодой монах, позабыв слова старца, спросил его, откуда он родом. И когда узнал, что тот был из его родных мест, поддавшись слабости, спросил его про свою семью. Так он узнал, что его родные живут в больших затруднениях. Мать была вдова, а сестры были вынуждены зарабатывать на разных работах и, будучи беззащитными, подвергались различным опасностям. "Был у них брат, — говорил нищий, — да и тот их бросил и пошел в монахи на Святую Гору".
Помыслы начали мучить молодого монаха. Старец, увидев его расстроенным, спросил о причине, и когда узнал, то покачал головой и сказал: "Не должно было тебе меня ослушаться, дитя мое". Монах не выдержал натиска помыслов, оставил своего старца и пошел к себе на родину. Устав в дороге, в какой-то момент он сел в тени отдохнуть. И когда задремал, то предстал перед ним светлый Ангел, который сказал ему: "Бог с того момента, как ты отправился на Святую Гору, желая предаться Ему, послал меня на твое место, чтобы я опекал твою мать и твоих сестер. Сейчас, когда ты идешь их брать под свою опеку, я уже больше не нужен — и ухожу". Монах в испуге проснулся и, покаявшись в своем намерении, сразу же вернулся к своему старцу на Святую Гору. "Дитя мое, — сказал ему старец, — как хорошо, что ты вернулся! Я не переставал молиться все время, пока ты отсутствовал, чтобы Бог просветил тебя, и ты бы избежал вражеской ловушки". Так они мирно продолжили свою подвижническую жизнь.
Через несколько лет проходил мимо один благочестивый паломник и зашел к ним ради духовной пользы. Молодой монах молча подал ему воду, лукум и кофе. Во время беседы старца с посетителем оказалось, что он земляк молодого послушника. Старец тактично спросил о семье своего послушника и услышал о чуде Божием. Один живший на чужбине односельчанин вернулся с хорошим достатком и, увидев старшую дочь, попросил ее себе в жены. К тому же он наделил приданым младшую сестру, и ее тоже выдали замуж. Таким образом, благословение Божие пришло в их дом. Старец позвал послушника и, радостный, рассказал ему о благословении, которое принес Ангел его родным".
Все годы старец Ефрем продолжал непрестанно советовать, просить, укорять, проверять все, что связано с исполнением молитвенного правила братии.
Каждый раз он возвращался к одной теме: "Мы пришли сюда для этой самой вечерни, для правила, для утрени, для повечерия.
