Твоя жизнь и твоя смерть принадлежат мне - Ирма Гринёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тебя били?
— Да, наказали ударами по ногам бамбуковыми палками…
— И это всё? Или было что-то ещё? — спросил Его величество, обратив внимание на то, что, рассказывая об ударах по ногам, Хеджин поднесла руки к лицу.
— Ещё ударили по щекам… Два раза…
У Его величества от ярости сжались кулаки, и он завёл руки за спину — как они посмели так унижать ту, которую он призвал к себе в гарем?!? Они ведь знали об этом!
— Продолжай, Хеджин! Расскажи всё! Ты видела тех, кто приказал тебя наказать? Сможешь их описать?
— Нет. Никто не оглашал при мне моего приговора. А те, кто били, и кто за этим наблюдал, не произнесли ни слова. Лишь однажды ко мне в подвал пришла девушка. Я подумала, что она тоже немая. Но она внимательно рассмотрела меня, даже моё лицо в руках повертела, и произнесла: «Ничего особенного». И ушла.
Хеджин до сих помнила выражение глаз незнакомки — смесь ненависти и презрения. И помнила тон её голоса — холодный и насмешливый. Она даже фыркнула, когда произносила эти два слова — «Ничего особенного!»
«Гюри», — понял Его величество. Решила, что Хеджин ей не соперница, и передумала убивать её ядом.
— Что было дальше, Хеджин?
— Дальше меня перевезли в другое место. И опять поместили в подвал. Но тут я сразу поняла, что смогу сбежать. Только на этот раз торопиться не стала. Долго наблюдала. Думала. Составляла план. А потом соблазнила охранника и сбежала!
— Соблазнила? Каким образом? — искренне удивился Его величество. Как-то дерзкий образ девочки-мальчика Хеджин не вязался в его голове с образом девушки-соблазнительницы.
— Танцевала перед ним. Пела. Сладко-сладко на него смотрела. Что, не верите? Хотите, покажу? — спросила с лукавством в глазах Хеджин, видя, что господин ХунЮн смотрит на неё с сомнением.
И Хеджин повернула слегка голову и закрыла глаза. А когда открыла их, её облик так изменился. Вполоборота, искоса, чуть-чуть снизу вверх на ХунЮна смотрела девушка с таким томным взором, с такой притягательной силой, с таким обещанием райского наслаждения, что Его величество невольно сделал шаг в направлении к кровати, где сидела Хеджин. Но тут Хеджин рассмеялась, чем нарушила волшебство момента, и Его величество очнулся.
— Чтобы так смотреть, я думаю о юэбинах44. Я их так люблю, а дядя разрешает их готовить только раз в году.
«Какая же она, по сути, ещё девочка», — подумал Его величество и подстегнул рассказ Хеджин, сказав:
— Итак, ты его соблазнила. А дальше?
— Вырубила на время. Меня Талтал научил для самозащиты. Я ведь пока не справлюсь с мужчиной в рукопашном бою. И цзянь ещё для меня тяжёл. Талтал показал мне три точки. Ударив по ним, можно даже убить. А, если нажать, просто выключишь сознание. Надеюсь, Ги не сильно накажут из-за моего побега, — вздохнула Хеджин, ведь Ги ничего плохого ей не сделал. А она не только сбежала, но ещё и нож его украла. Хеджин было жалко Ги.
— Как ты выбрала путь? Что ела? Где спала?
— Шла туда, куда несли ноги. Ела, что придётся. Часть пути прошла с паломниками, они поделились со мной тем, что у них было из еды. Спала тоже, где придётся — на земле, в заброшенном сарае, на конюшне.
— И лошади тебя не выдали?
— Меня любят животные — и лошади, и собаки. Талтал научил меня с ними разговаривать.
«Поистине, таланты Талтала неисчерпаемы, — ревностно подумал ХунЮн, — Интересно, искусству кокетства её тоже учил Талтал?»
— Что было потом?
— Потом я заснула. И проснулась уже здесь, — рассмеялась Хеджин.
— Так зачем тебе нужно увидеть принца?
— Он ведь не знает, что я не по своей воле не приехала на смотрины. Может разгневаться. И тогда пострадает моя семья — и Талтал, и дядя.
— Смотрины уже давно прошли. Три месяца назад. Я не слышал, чтобы их постигло наказание…
Хеджин так обрадовалась, но тут же радость её погасла, поскольку ХунЮн продолжил:
— Но в императорском дворце многое происходит тайно.
— ХунЮн, — обратилась к императору с мольбой в голосе Хеджин, не замечая, что уже давно общается с ним, как со старым другом или с братом, опуская вежливое обращение «господин», — Вы поможете мне попасть во дворец?
— А ты хочешь попасть в число наложниц Его высочества? — спросил ХунЮн и, почему-то, затаил дыхание в ожидании ответа.
— Нет, я не хочу остаться в гареме. Я только хочу защитить Талтала и дядю. Хочу быть уверена, что им ничего не грозит.
— Ты не хочешь быть наложницей в гареме, но ведь кто туда попадает, оттуда уже не возвращается.
— А я слышала, что сначала Его высочество знакомится с кандидатками и только потом зачисляет в свой гарем. А тех, кто ему не понравился, отправляет домой или в монастырь.
— Ты уверена, что не понравишься Его высочеству? Или сама не влюбишься в него?
— Нет! Это не возможно. Я ему просто объясню, что не смогу его полюбить. Он же умный. Зачем ему в гареме та, которая его не любит? А ещё, наверняка, Его высочество добрый и великодушный, он позволит мне отправиться в монастырь.
— Ты разве не хочешь вернуться домой? — удивился ХунЮн.
— Дядя не успокоится, — горестно вздохнула Хеджин, — пока не выдаст меня замуж. А я замуж за другого не хочу …
— А за кого ты хочешь, Хеджин?
— Я хочу… я хочу… — начала Хеджин и покраснела.
Слова, что ей хочется замуж только за Талтала, никак не выговаривались. Мысли бились в голове, как встревоженные птицы в клетке, и она, вдруг, вспомнила ещё об одной своей мечте — если, уж, выйти замуж за брата нельзя, то, хотя бы, быть с ним рядом настолько и сколько будет возможно. И Хеджин чётко сформулировала:
— Я хочу отправиться в армию. Воевать рядом с Талталом.
— Женщина? В армию? Это невозможно!
— Но почему? Помните, Вы ведь сами говорили, когда я была в мужской одежде, что взяли бы меня воином? Я отлично стреляю из лука, метаю ножи. Да, Вы же ещё не видели, как я управляюсь с духовой трубкой! Не хуже, чем с луком и стрелами. И на коне скачу почти также быстро, как Талтал, — расхвасталась Хеджин, — Пусть я ещё не сильна в рукопашном бою и цзянь с трудом удерживаю в руке, но я ещё потренируюсь и стану сильной.
