Твое сердце принадлежит мне - Дин Кунц

Ночь не могла скрыть лица Саманты. Она дала волю горю. На щеках заблестели слезы.

Отодвинув стул, она встала, не выпуская его руки.

– Пойдем в постель. Полежишь со мной.

Поднялся и он.

– Просто полежишь и обнимешь меня.

Глава 26

На кровати они легли одетыми на покрывало, Саманта положила голову на грудь Райана, прижалась к нему, а он обнял ее правой рукой.

Усталость буквально обездвижила его. Он не мог пошевельнуть ни рукой, ни ногой.

Начинался новый этап их взаимоотношений. Приходило осознание того, что, пусть они и молоды, Смерть уже присутствует при их танце, их совместной жизни отмерили срок.

Как и ему, ей, вероятно, хотелось много чего сказать, но в тот момент не хватало ни сил, ни слов, чтобы выразить свои чувства.

Они дремали, но заснуть крепко не получалось, двигались, поворачивались, однако по-прежнему прижимались друг к другу.

– Я боюсь, – первой заговорила Саманта, и ее голосу не хватало привычной жизнерадостности.

– Я тоже. Все нормально. Они подберут мне донора. Я получу новое сердце.

– Я знаю, что получишь.

– Получу.

– Если кто-то получит, так это ты. Но ты должен быть осторожен, Райан.

– Я сделаю все, что скажут врачи.

– Ты особенно. Ты, будучи таким, как ты есть, должен быть особенно осторожен.

– Я не собираюсь кататься верхом на акулах.

– Ты не должен вмешиваться в то, что происходит.

– Все произойдет, как должно быть.

– Я боюсь.

– Я не растаю, как лед на солнце. Это не по мне. Ты знаешь, это не по мне.

– Я боюсь за тебя.

– Я решу этот вопрос, Сэм.

– Ничего не решай. Пусть все идет как идет.

– Не волнуйся обо мне. Я не боюсь.

– Иногда нужно бояться. Тогда ты готов ко всему.

– Выходи за меня замуж, – предложил он гораздо позже. Она не ответила, но он не сомневался, что Саманта не спит. – Я знаю, что ты здесь.

– Да, я здесь.

– Так выходи за меня.

– И как это будет выглядеть? Я вышла за тебя, потому что ты умираешь.

– Я не собираюсь умирать.

– Все будут думать, что я стала твоей женой ради денег.

– Мне без разницы, кто что думает. Так было всегда. Чего мне меняться?

– Я тебя люблю. Останусь с тобой, если ты позволишь всему идти своим чередом. Это долгий путь, но ты должен делать все, что говорит доктор Гапта.

– Он – мой лечащий врач. Разумеется, я сделаю все, что он скажет.

– Я тебя знаю. Знаю тебя очень хорошо. Я так хочу, чтобы ты все делал правильно… до самого конца.

– Тогда выходи за меня.

– Я выйду за тебя, когда все закончится, когда все будет хорошо.

– Ты выйдешь за меня после того, как мне пересадят сердце?

– Если ты расслабишься. Просто расслабишься и ни во что не будешь вмешиваться.

– Тогда ты будешь моей наградой.

– Я говорила не об этом.

– Кроме тебя, мне никого не нужно, Сэм.

– Все должно быть правильно.

– Если мы поженимся, это будет правильно. Нам хорошо вместе.

– Хорошо, действительно хорошо, изо дня в день, – согласилась она.

– Так ты согласна?

– Да, если ты позволишь всему идти своим путем, расслабишься и ни во что не будешь вмешиваться. Тогда я пойму, что нам будет хорошо не только изо дня в день, но из года в год.

– Ладно. Я могу не дергаться. Ты этого хочешь?

– Ты должен быть осторожным, Дотком.

– Увидишь, дергаться я не буду.

– Очень осторожным. Я все время буду рядом, но ты должен слушать меня.

– Да, дорогая.

– Я серьезно. Ты должен меня слушать.

– Я буду.

– Ты должен меня слушать.

– Уже слушаю.

Саманта крепко прижалась к нему.

– Господи, как же я боюсь.

Засыпая, они отодвигались. Разделяясь – просыпались. Проснувшись – прижимались друг к другу. Так и прошла ночь.

На заре она вновь проснулась одна, поискала его, нашла, ощутила радость: боялась, а вдруг он ушел, как неделей раньше. Проснувшись от прикосновений Саманты, он прижал ее к себе, но на этот раз одной лишь близости им не хватило.

Их любовные ласки теперь были не такими, как прежде, насыщенными желанием, но без сладострастия, каждый отдавал, ничего не беря взамен, получал, не прося. Нежные, бескорыстные, можно сказать, целомудренные, ласки эти являли собой празднование жизни, более чем празднование, знаменовали собой все то, что они значили друг для друга в эти мгновения, поворотный момент, круто меняющий их жизни, ласками они давали обещание стать единым целым, и оставаться им до конца.

Даже после того, как кардиолог, по существу, вынес Райану смертный приговор, ласки показывали, что ему по-прежнему доступны радость и счастье, и это не только дало ему надежду, но укрепило стремление жить.

Это совокупление на заре стало для него высоким приливом, лучшей волной, которую ему удалось покорить, и, такой уж у Райана был характер, он, конечно же, представлял себе, что в новой жизни с новым сердцем его ждет то же самое, а не кошмар, ужас, душевная боль и утрата.

Шторм.

Глава 27

Райан прошел психологический тест, и его фамилию добавили в основной список Объединенной сети использования органов.

После получения точного диагноза – кардиомиопатия – и разговора начистоту с Самантой Райан перестал видеть сны, которые мучили его ранее. Город на морском дне, озеро с черной водой, дворец с нежитью более ему не снились.

Не видел он и других снов. Спал хорошо каждую ночь, просыпался отдохнувшим или достаточно отдохнувшим.

Если находился один, более не слышал постукивания в окна, двери, доносившегося из сливных труб в ванной, из плазменного телевизора… требующего его внимания.

Ощущение, что за ним следят, что вокруг него плетется паутина заговора, улетучилось вместе с фантомным постукиванием. Свежий воздух ворвался в его жизнь, очистил голову от миазмов безрассудства. Он словно излечился от аллергии на пыльцу какого-то цветущего растения.

И дежавю Райан уже не испытывал. Чего там, подозревал, что, возвратись он в Денвер и найди тот маленький парк, примыкающая церковь не произвела бы на него никакого впечатления.

Что же касается распятия над алтарем церкви Святой Джеммы, которое оказалось точно таким, как Райан себе его и представлял…

За свою сознательную жизнь ему доводилось бывать в католических церквях, на свадьбах и похоронах. Он не помнил ни один из алтарей, но полагал, что распятие в одной католической церкви очень уж похоже на распятие в другой. Единообразие могло даже являться необходимым условием. Вот он и знал, что увидит в церкви Святой Джеммы, по очень простой причине: видел такое же распятие (или очень похожее) то ли на свадьбе, то ли на похоронах.

Райан полагал, что спокойствием и ясностью ума, которые изгнали его паранойю, он обязан прописанным доктором Гаптой лекарствам, включая мочегонное, предотвращающее развитие сердечной недостаточности, и антиаритмический препарат, обеспечивающий равномерность сердцебиения. Теперь его кровь лучше насыщалась кислородом, а токсины, которые ранее накапливались, более эффективно выводились из организма.

Вопреки здравому смыслу, он боялся, что коварный отравитель, современный Медичи, находится среди слуг. Но, ирония судьбы, единственным отравителем было его собственное сердце, сбои в работе которого туманили мозг и приводили к безрассудным поступкам.

В октябре и ноябре выяснилось, что главный враг Райана – нетерпение. По мере того как другие получали сердца для трансплантации или умирали, он продвигался вверх по списку, но недостаточно быстро.

Ни на секунду не забывал, что Самар Гапта отвел ему максимум год. И шестая часть этого года уже миновала.

Слыша в новостях истории об автомобильных авариях, Райан гадал, а подписали ли жертвы разрешение на использование их органов, когда получали водительские удостоверения. И зная, как много людей такого разрешения не подписывало, не раз и не два разражался злобной тирадой. Причем злился он на них совершенно напрасно: все годы, прожитые в добром здравии, у него не возникало и мысли подписать подобное разрешение.

Зато теперь он образумился, и через адвоката оформил разрешение на использование всех органов, которые врачи сочтут здоровыми, если он не дождется донорского сердца или умрет при его пересадке.

К декабрю доктор Гапта скорректировал дозу назначенных Райану лекарств и добавил два препарата, препятствующих возвращению страхов и компенсирующих упадок сил.

Кардиолог использовал заумные медицинские термины, чтобы не произносить такие слова, как ухудшение. Но Райан не сомневался, что его состояние ухудшается.

Правда, самочувствие его, по сравнению с сентябрем, практически оставалось прежним, разве что он быстрее уставал и спал дольше, чем раньше.