Твое сердце принадлежит мне - Дин Кунц

– Мы этого не допустим, – доктор Хобб наклонился вперед. – Просто не допустим.

Учитывая сложившуюся ситуацию, Райан не думал, что должен воспринимать всерьез столь уверенное заявление доктора Хобба, но воспринял. Поверил, что доктор Хобб не даст ему умереть, и до такой степени преисполнился благодарности, что глаза затуманились от слез и несколько мгновений он не мог произнести ни слова.

Глава 28

В тот день, практически полностью уделив свое время Райану, доктор Хобб провел многочисленные анализы и исследования, но обошелся без еще одной биопсии сердечной мышцы. Исходил из того, что в лаборатории должным образом исследовали образцы, представленные доктором Гаптой.

Впрочем, для проверки он распорядился провести недавно разработанный анализ крови на ключевые гены, ответственные за анормальное строение сердечной мышцы, обусловленное наследственной кардиомиопатией. Анализ показал наличие этих генов.

Райан не думал, что диагноз доктора Гапты будет оспорен. Что ему требовалось от доктора Хобба, так это надежда, осознание того, что он попал в руки блестящего врача, который энергично развивает свою практику, точно так же, как Райан энергично создавал и расширял «Быть, чтобы делать».

Доктор Хобб прописал Райану два препарата из тех четырех, что он принимал, два других снял, добавил три новых.

В семь вечера, вновь в своем кабинете, перед тем как отправить Райана в Ньюпорт-Коуст, хирург вручил ему мобильник особой конструкции. Дважды нажав на одну-единственную кнопку, Райан мог связаться через спутник со службой экстренной медицинской помощи.

– Постоянно держите его при себе, – инструктировал Райана Хобб. – Каждый вечер заряжайте на прикроватной тумбочке. Но отсоединяйте от зарядного устройства и берите с собой, если идете в ванную. Вдруг там с вами случится что-то непредвиденное.

Хобб дал Райану список случаев, вроде приступа удушья, когда тот должен незамедлительно воспользоваться телефоном и звонить в службу экстренной помощи.

– Если меня известят, что ваше ожидание закончено и подходящее донорское сердце найдено, – добавил доктор Хобб, – я свяжусь с вами через эту же службу. В таких делах время дорого. Я не доверяю обычным телефонам. Пациенты их выключают, переводят звонки на автоответчик. Если этот телефон заряжен, он всегда в рабочем состоянии. Кнопки выключения просто нет. Потому заряжайте его и держите при себе. Донорское сердце обязательно появится.

Обратный путь, в компании молчаливого и серьезного Нараки, занял два часа.

В клинике доктора Хобба Райана угостили легким ленчем, но не обедом. Он открыл холодильник, достал еду.

Для Ли и Кей Тинг рабочий день уже закончился, они находились у себя… чем там занимались, Райана не волновало. Он больше не числил их в заговорщиках.

Если все-таки подозревал, то чуть-чуть. Больше не тревожился из-за того, что они могут причинить ему вред. Он взял в свои руки контроль над собственной судьбой, и никто из его ближайшего окружения не имел об этом ни малейшего понятия.

Хотя доктор Хобб мог подумать, что его новый пациент – человек эксцентричный, а то и хуже, он согласился с его просьбой не сообщать доктору Гапте, что теперь Райана курирует другой кардиолог.

Семь последних лет Райан страховал себя сам, потому что терпеть не мог бюрократические процедуры страховых компаний с их ворохом бумаг. Поэтому чек в сто тысяч долларов, выписанный доктору Хоббу в качестве аванса, позволял исключить возможные трения между врачами.

Он собирался по-прежнему периодически бывать у доктора Гапты, но не следовать его советам и не принимать прописанные им лекарства.

Хотя Гапта вызывал у Райана не больше подозрений, чем Ли и Кей Тинг, он, узнав об участии Хобба, мог сообщить новости Форри Стаффорду, а Форри (или его жена Джейн) поставили бы в известность Сэм.

Он верил, что Форри – его друг. Но дружба постоянно давала сбои. Брат поднимал руку на брата со времен Каина и Авеля, а в этом варварском веке такое случалось и чаще, и с большей жестокостью.

Его сердце на сто процентов верило, что Саманта ему верна и никогда не предаст, и рассудок в значительной степени соглашался с сердцем, но он хорошо помнил ее слова за их недавним обедом.

«Если бы ты знал, до какой степени я тебя понимаю, ты бы, возможно, меня и не любил».

Он любил ее, как никого другого, доверял ей, как не позволял себе доверять никому. Но, таков уж этот мир, те, кого любят и кому доверяют, наиболее ранимы.

«Человеческие существа – такие сложные, такие непредсказуемые… это редкий случай, когда ты можешь полностью понимать человека, до самых дальних уголков, и по-прежнему его любить».

Возможно, это была самая честная, самая откровенная, идущая от любящего сердца фраза, которую ему когда-либо говорили.

Но в его нынешнем тревожном состоянии, которое так легко могло смениться отчаянием, он не мог полностью отрицать и такой вариант: ее слова были предназначены для того, чтобы манипулировать им.

Таким, как сейчас, он себе не очень-то нравился. И понимал, что еще долго не будет нравиться. Но тем не менее он достаточно любил себя, чтобы не воспринимать жизнь обузой.

Сидя на высоком стуле у одного из двух центральных островков на кухне, предпочитая обедать при свете лампочки вытяжки над плитой, он поел халлоуми[30], крекеров, черных оливок, несколько ломтиков суджука. Закончил грушей и пригоршней чищеных фисташек.

Подумал о том, что в грядущие недели и месяцы ему придется есть одному чаще, чем хотелось бы.

Ознакомившись с инструкциями каждого из пяти препаратов, полученных от доктора Хобба, принял все положенные таблетки.

Позже, наверху в спальне, вставил мобильник экстренной связи в зарядное устройство, а его поставил на прикроватную тумбочку, у самой кровати, чтобы дотянуться до него в любом состоянии.

Как и во все последние ночи, не стал гасить лампу на прикроватной тумбочке, потому что, просыпаясь в темноте, он теперь чувствовал, будто приходит в себя в гробу, после того как его похоронили живым и воздуха оставалось совсем на чуть-чуть.

Лежа в кровати, под старый вестерн («Искатели» с Джоном Уэйном), Райан анализировал решения, принятые в этот день, и чувствовал, что все сделал правильно.

Он очень верил в своего нового кардиолога, хотя даже Хобб не смог объяснить причину мягкого, но настойчивого постукивания, которое время от времени возникало в теле Райана. Впрочем, врач решительно отмел предположение, что постукивание как-то связано с протоком крови через сердечную мышцу, измененную кардиомиопатией.

Хобб высказался в том смысле, что это постукивание может свидетельствовать о какой-то ушной болезни. Райан заверил доктора, что обязательно обратится к отоларингологу, но остался при своем мнении: источник постукивания находился не в ушах, одном или втором, а в груди.

Он не очень-то следил за приключениями Джона Уэйна, оказавшегося на Западе после окончания Гражданской войны, потому что лежал и ждал, когда же вновь начнется постукивание.

Время шло, фильм подошел к концу, волны усталости подталкивали Райана ко сну, и мелькнула мысль, что постукивания больше не будет: он уже ответил на него, открыл дверь.

Он не знал, что хотел этим сказать. Мысль эта с трудом пробила себе дорогу, потому что мозг наполовину погрузился в реку сна.

И Райан заснул.

Во сне вокруг него материализовался знакомый ландшафт, впервые за несколько месяцев. Сон вернул его в одно из тех мест, которые регулярно снились ему в сентябре.

Вначале он ощутил только пустоту. Бездонную, ужасающую.

Потом пустота сменилась водой, невидимой без света, бесшумной, не теплой и не холодной. Он ее скорее предугадывал, чем чувствовал.

Поднялся ветер, таинственный ветер, что-то бормочущий, в ветре возник свет (бледное марево луны сквозь насыщенный пылью воздух), под которым поблескивала рябь, но само озеро оставалось черным.

Ветер, так и на набравший силу, стих окончательно. Земля сформировала периметр озера, не плодородная почва, а черные скалы, из скал росли худосочные, бесцветные, как тени, деревья.

Как и прежде, он стоял на этих скалах, но в одном сон изменился: у него появилась компания.

На дальнем берегу Райан разглядел человеческую фигуру. Темную, но выделяющуюся на черном фоне у нее за спиной.

Фигура медленно двинулась по берегу, огибая озеро. Райан предполагал, что это, должно быть, Саманта, хотя с такого расстояния совсем не видел лица, а тело скрывал длинный плащ.

Она бы позвала его, как и он – ее. Но в этом месте воздух не разносил голосов.

Он направился ей навстречу, но сделал лишь несколько шагов по скользящим под ногами камням, прежде чем ему на плечо легла рука, останавливая его. Даже в сумраке он узнал стоящего рядом Уильяма Холдена.