Восторг гаргульи (ЛП) - Лукас Наоми

‒ Тогда ладно. В любом случае, я закончил.

Эдрайол наклоняет голову, его идеально ухоженные волосы слегка отклоняются от лица. Знает ли он, о чем я думаю? Я жую губы и встаю, поворачиваясь к входной двери.

Втиснуть нас троих в папин грузовик ‒ неловкая и неудобная задача. Я занимаю пассажирское сиденье, вынуждая Эдрайола втиснуться всем телом на заднее сиденье. Когда я включаю радио, папа пристально смотрит на меня, но не убавляет громкость. Начинает играть песня Grand Funk Railroad «Sin's a Good Man's Brother».

Сначала направляемся в пансионат Эдрайола. При дневном свете я понимаю, что дом не выглядит пригодным для проживания. Черепица свисает, а лужайка коричневая и заросла сорняками. Он отчаянно нуждается в новом слое краски, старые граффити портят бока.

Эдрайол предлагает еще раз проверить музей на утечку ‒ предложение, которое я так же быстро отвергаю.

Он подходит к входной двери и оборачивается, его улыбка застыла на месте, когда он отдает нам честь.

Его рот произносит слова: «До скорой встречи, Саммер».

Когда папа едет дальше, дышать легче.

Остаток пути проходит тихо. Когда мы доезжаем до Мейн-стрит, папа паркуется рядом с моей машиной, молча глушит двигатель и выходит, чтобы схватить тросы сзади. Я готовлюсь к нашей неизбежной конфронтации.

Папа знает меня, наверное, лучше, чем кто-либо другой. Он может заметить мою ложь за милю, и я тоже могу заметить его. В то время как мама игнорирует знаки, папа на них настроен.

Шелест листьев нарушает тишину, когда я открываю пассажирскую дверь. В ювелирном магазине через дорогу разбитые витрины заклеены желтой непересекающейся лентой. Многие магазины отмечены вывесками «Закрыто», а в тех местах, которые все еще открыты, клиентов мало. В основном это люди, которых я знаю, те, кто здесь работает.

Еще рано.

Позже посетителей будет больше.

Надеюсь.

Нервно вздохнув, я отпираю машину и проверяю двигатель. Универсал заводится, конечно, почему нет? Я позволяю ей работать, доказывая свою вину, выхожу из машины и извиняюсь.

‒ Должно быть, я ошиблась вчера вечером. Моя машина в порядке.

Он скрещивает руки на груди и просто смотрит на меня, и я уверена, что он собирается меня отругать. Ожидать этого едва ли не хуже, чем переживать это.

‒ Адриан доводит тебя до мурашек, ‒ говорит он.

Сначала я не уверена, правильно ли я его расслышала. Когда слова доходят до меня, я испытываю облегчение.

‒ Да.

Гул моего двигателя заглушает наши слова. Это мой шанс предупредить его. К сожалению, каждое объяснение, которое приходит мне в голову, заставляет меня казаться еще более безумной, чем предыдущее. Папа не суеверный человек, и до недавнего времени я тоже. Он хотел разобраться в моей внезапной перемене взглядов. Он препарировал его, как лягушку на уроке естествознания, убеждая меня, что мир одномерен. Если бы я рассказала ему об этом, я бы почувствовала себя еще более сумасшедшей.

Кроме того, если я скажу правду, и он мне поверит, он бросит меня в свой грузовик и увезет далеко-далеко. Это только ухудшит ситуацию. Я даже не знаю, что означают мои маркировки.

‒ У меня плохое предчувствие по поводу него. Я не думаю, что он хороший человек. Просто держись от него подальше ‒ ради меня.

Я потираю лицо и поправляю очки.

‒ Я думаю, что он связан со всем, что происходит в городе, и я знаю, что это звучит смешно. Пожалуйста, пожалуйста, не приглашай его снова. Даже Устрице он не нравится.

Папа хмурит брови.

‒ У него действительно чертовски жуткая улыбка.

Я обхватываю себя руками за талию.

‒ Это… просто ощущение. Назови это женской интуицией. В музее я буду в безопасности, снаружи всегда ходят люди. Я позвоню тебе в течение дня.

‒ Ты позвонишь мне, если он появится?

‒ Это будет первое, что я сделаю.

Он вздыхает и внезапно выглядит уставшим.

‒ Когда ты так увлеклась музеем? Там антиквариат и хлам. Это то, что ты всегда нам говорила.

Его взгляд скользит по фасаду здания, находящегося через два здания от него.

‒ Хочешь, я проверю утечку?

‒ Я могу с этим справиться. И я всегда была увлечена музеем, ‒ это очередная ложь. ‒ Мне не везет ни с одним собеседованием. И поэтому я… переоцениваю ситуацию.

Его лицо дергается, сомнение очевидно.

‒ Я доверяю тебе, Саммер, правда. Ты умная девочка. Только не сглупи, ладно? Я правильно тебя воспитал. Музей Хопкинса не будет твоим билетом из этого города. Скорее всего, вместо этого ты останешься здесь.

‒ Я подумаю об этом.

‒ И не занимайся тем дерьмом, которое ты натворила прошлой ночью. Я не знаю, как твоя мать с этим справится. Мы обеспокоены.

‒ Хорошо, ‒ соглашаюсь я, давая ему пустое обещание.

Он бросает на меня последний долгий взгляд, прежде чем неловко похлопать меня по плечу.

‒ Если не позвонишь мне, я позвоню в полицию. Считай это предупреждением.

Он собирает кабели и возвращается к своему грузовику.

Когда он ушел, я проглатываю свою вину и направляюсь к музею, сосредоточив свое внимание на текущей задаче ‒ мне нужно поговорить с Зуриэлем.

Подняв руку, я потираю зудящие отметины.

Глава 14

Все кошки распознают демонов

Саммер

Я Мои маркировки необычайно теплые. Я горячо потираю грудь, оглядываясь по сторонам. Никого нет. Я все еще одна. Прижимая руку к груди, я подозреваю, что это больше паранойя. Я смотрю на расстояние до музея, всего через два здания…

Листья шуршат позади меня, и я подпрыгиваю. Поворачиваясь, я никого не вижу, хотя что-то бросается в глаза. К моим ногам ползет скопление червей. Дальше, где тротуар встречается с небольшим участком грязи, из него поднимается еще много других. За считанные секунды они вытеснили тротуар.

Раздосадованная и растерянная, я пробираюсь через ближайшую дверь в «Кошку Кэрол».

Здесь шумно, с мяуканьем и визгом, пахнет пыльным мусором. Проходы загромождены, а вдоль задней стены светятся синие аквариумы с земноводными и рептилиями, расположенными не так уж далеко.

Кэрол улыбается, отрываясь от своего ноутбука за кассовым аппаратом.

‒ Привет, ты рано.

Я перевожу дыхание и замираю у двери. В отличие от Эдрайола, ее улыбка мягкая, искренняя и добрая.

‒ Ты видела червей?

‒ Червей?

‒ На тротуаре снаружи.

Она подходит к окну и мычит, как будто все в порядке.

‒ Должно быть, смена сезона. Ты хотела увидеть кошек? ‒ спрашивает она. ‒ У нас есть парочка новых.

Кэрол управляла этим магазином еще до моего рождения. Сейчас ей под пятьдесят, она всегда пахнет глиной, и ее часто называют городской эксцентричной кошатницей. Видеть ее, столь типичную в ее большом розовом свитере с потрескивающей надписью магазина и ее крашеными рыжими волосами, ‒ все равно, что вернуться в безопасный дом моих родителей до того, как к завтраку присоединился демон.

Если черви ее не беспокоят…

‒ Конечно.

Я улыбаюсь в ответ, погружаясь в безопасную привычку заходить к ней во время обеденного перерыва. Я уже собиралась пойти к кошкам, когда мне в голову приходит новая идея.

‒ А у тебя случайно нет чего-нибудь, что от них избавит?

‒ От червей? Дождевых червей? Нет, к сожалению.

‒ А как насчет домиков для летучих мышей? Они у тебя есть?

Она щурится на меня.

‒ Они сзади, в птичьем проходе. Хотя почему бы тебе не попросить своего отца? Вероятно, он сможет построить хороший дом. Саммер, что-то не так?

‒ Да нет все хорошо.

Отвернувшись от переднего окна, я подхожу к кошкам-спасателям. Их сегодня четверо. Одна из них ‒ черепаховая, и она яростно шипит, когда я приближаюсь. Оставив ее в покое, я предлагаю тыльную сторону ладони белому котенку, который кажется гораздо более дружелюбным, когда дверь магазина открывается и звонит колокольчик.