Собрание сочинений - Леонид Трефолев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
5 мая 1876
Немецкая поэзия
СТАРОЕ И МОЛОДОЕ
(Из Г. Гервега)
— Ты слишком, молод. Рассуждать Тебе еще нельзя. Умей, как мы, дней светлых ждать Спокойно, не грозя. Да поклонись пониже нам И пыл в своей груди, Подобный бешеным волнам, Смири и остуди!
Ты слишком молод. Все дела Твои ничтожны, верь! Мы слышим: речь твоя смела, И ты рычишь, как зверь. Но, в тесной клетке разъярясь, Не мучь страны родной И прежде череп свой укрась Священной сединой.
Учись почтительно к седым Склоняться волосам. Пусть _пламя_ обратится в _дым_! Пусть закуешьея сам В вериги _опыта_! Потом, Разбив свои _мечты_, Бог даст, в отечестве святом Полезен будешь ты.
— Вы правы, деды в отцы, Не смеем вас винить. Но вам седые мудрецы, Грешно и нас казнить. Вы — стражи _прошлого_; оно ж Содержит вас в плену. Мы не поднимем меч и нож На вашу седину.
Но вслушайтесь и в нашу речь, Жрецы отживших каст: Кто может _будущность_ сберечь, И кто ее создаст? Поверьте, люди древних лет, Без нас наступит тьма! Вы шли… И мы проложим след Под знаменем ума.
Умом, наукой и трудом Мы сбережем скорей, Чем вы, наш милый старый дом И наших матерей. А ваши дочери… Без нас Кто будет их любить? За что же нас в тяжелый час Вы вздумали губить?
Но старцы слушать не хотят, Что любим мы добро. Седины их во тьме блестят, Блестят, _как _серебро. А мы _вперед_ пойдем бодрей, Не внемля их речам, И _золотистый_ шелк кудрей Раскинем по плечам.
О, не казните молодежь За гордый, вольный крик! В нем правду, может быть, найдешь И ты, седой старик? Мы ценим славу и добро Твоих минувших дней; Мы уважаем _серебро_, Но _золото_… ценней!
Французская поэзия
КОНЬ
(Из Барбье)
О Франция! Во время мессидора,[19] Как дикий конь, ты хороша была, Не ведала, что значит бич и шпора, Стальной узды носить ты не могла.
Ничья рука к тебе не прикасалась, Чтоб оскорбить лихого скакуна; Под всадником враждебным не сгибалась Могучая широкая спина.
Как хорошо, как девственно-прекрасно Блистала шерсть, не смятая никем! Подняв главу, ты ржала громогласно, И целый мир был от испуга нем.
Но овладел скакуньею игривой Герой-центавр; пленился он тобой: И корпусом, и поступью, и гривой. Сел на тебя… И стала ты рабой!
Любила с ним ты разделять походы При свисте пуль, в дыму пороховом, И пред тобой склонилися народы, Разбитые на поле боевом.
Ни день, ни ночь очей ты не смыкала, Работала без отдыха с тех пор, По мертвецам, как по песку, скакала. В крови по грудь неслась во весь опор.
Пятнадцать лет, взметая поколенья, Носилась ты на кровожадный пир; Пятнадцать лет, в боях без сожаленья Копытами давила целый мир.
Но наконец, без цели и предела Устав скакать и прах в крови месить, Изнемогла и больше не хотела Топтать людей в всадника носить.
Под ним, дрожа, шатаясь, умирая, Усталые колена преклоня, Взмолилась ты; но бич родного края Не пощадил несчастного коня.
На слабый стон он отвечал ударом, Бока сдавил у лошади сильней, И в бешенстве неукротимо-яром Всю челюсть вдруг он сокрушил у ней.
Конь поскакал, но в роковом сраженья, Невзнузданный, свой бег остановил, Упал, как труп, и при своей паденьи Он под собой центавра раздавил.
1867
ПЕСНЯ РАБОЧИХ
(Из П. Дюпона)
Мы все встаем поутру с петухами, Когда, дымясь, мерцают ночники; Мы, бедняки, питаемся крохами, И свет дневной нас гонит в рудники. Работают там плечи, ноги, руки, С природою в убийственной борьбе; Но, ничего за тяжкий труд и муки Под старость мы не сбережем себе. Дружно, братья, станем в ряд, Выпьем все из братской кружка! Пусть палят во весь заряд Истребительницы-пушки, Посылая смерть народу! Мы встаем, Дружно пьем: "За всемирную свободу!"
В глуби морской мы перлы собираем, Из недр земли сокровища берем. Мы сделали родную землю раем, Но под землей, в аду своем, умрем. За вечный труд какая, нам награда? Останемся мы сами ни при чем… Ведь не для нас сок сладкий винограда, Ведь не себя мы в бархат облечем. Дружно, братья, станем в ряд, Выпьем все из братской кружки! Пусть палят во весь заряд Истребительницы-пушки, Посылая смерть народу! Мы встаем, Дружно пьем: "За всемирную свободу!"
Безвременно, согнув в труде жестоком Наш тощий стан, мы гибнем ни за грош. Зачем наш пот бежит с чела потоком, И нас зовут "машинами" за что ж? Обязана земля нам чудесами; Построили мы новый Вавилон. Но пчеловод, насытившись сотами, Рабочих пчел из ульев гонит вон. Дружно, братья, станем в ряд, Выпьем все из братской кружки! Пусть палят во весь заряд Истребительницы-пушки, Посылая смерть народу! Мы встаем, Дружно пьем: — "За всемирную свободу!"
Презренного ребенка-чужестранца Питает грудь несчастных наших жен, А он потом — дитя штыка и ранца — Стоит, в крови кормилиц погружен, Он мучит их, тиранит, угнетает, Нет для него святого ничего! Себе за честь и славу он считает Разрушить грудь, кормившую его. Дружно, братья, станем в ряд, Выпьем все из братской кружки! Пусть палят во весь заряд Истребительницы-пушки, Посылая смерть народу! Мы встаем, Дружно пьем: "За всемирную свободу!"
И в рубищах, в подвалах наших бедных Скрывался, под гнетом торгашей, Мы жизнь влачим из-за копеек медных В сообществе нетопырей-мышей. Они, как мы, друзья угрюмой ночи, Они, как мы, не насладятся днем, Хоть и у нас горят, как звезды, очи, И кровь кипит живительным огнем. Дружно, братья, станем в ряд, Выпьем всё из братской кружки! Пусть палят во весь заряд Истребительницы-пушки, Посылая смерть народу! Мы встаем, Дружно пьем: "За всемирную свободу!"
И каждый раз, когда из нас струится Кровь честная и обагряет мир, Свободой мы не можем насладиться И создаем из деспота кумир. Побережем свои поля для хлеба, А не для битв: _Любовь сильней войны_! Мы будем ждать, когда повеет с неба На всех рабов дыхание весны. Дружно, братья, станем в ряд, Выпьем все из братской кружки! Пусть палят во весь заряд Истребительницы-пушки, Посылая смерть народу! Мы встаем, Дружно пьем: "За всемирную свободу!"
28 октября 1873
