Собрание сочинений - Леонид Трефолев

2

                      За царскими братьями едут гонцы:                         Они потешались охотой.                      Сваливши медведя, пришли молодцы,                         Смущённые тайной заботой:                      Зачем их призвали? Быть может, теперь                      И царь Вукашин разъярился, как зверь,                         Недавно убитый с размаху?                         Быть может, готовит им плаху?

                      Но царь очень весел, сидит за столом,                         Не морщит суровые брови,                      Не учит придворных бичом и жезлом,                         Не требует крови да крови.                      И братья смиренно к нему подошли,                      Ударили оба челом до земли                         И оба промолвили разом:                         "Явились к тебе за приказом".

                      "Приказ мой, о братья, храните от жен,                         Храните до самого гроба!                      Вы знаете, братья, чем я раздражен,                         Какая свирепая злоба                      Терзает мне душу, сосет как змея:                      Не строится горная крепость моя.                         Казну золотую я трачу,                         А вижу одну неудачу.

                      Известно мне средство исправить беду.                         Но стоит великой утраты.                      От вас послушания рабского жду, —                         Нас трое, и все мы женаты,                      И наши подруги цветут красотой:                      Царица моя — словно месяц златой,                         Княгини — как звезды… Но вскоре                         Постигнет их лютое горе.

                      Из них кто пойдет на Баяну-реку,                         Домой во дворец не вернется,                      Ее на ужасную смерть обреку:                         Живая в стене закладется.                      И будет твердыня грозна и сильна.                      Врагов в нашу землю не пустит она.                         Нам дороги жены… Но, боже,                         Прости нас! — отчизна дороже.

                      Ни слова об этой! Решит все судьба:                         Кто завтра придет на Баяну,                      Хотя бы царица, — она мне люба,                         По ней сокрушаясь, завяну, —                      Но первый, клянуся, возьму молоток                      И буду безжалостен, буду жесток:                         Царицу в стене замуравлю                         И крепость над нею поставлю!"

                      Все трое клянутся молчанье хранить,                         Целуют святое распятье:                      "Да будет над тем, кто дерзнет изменить,                         Во веки господне проклятье!"                      И братья поспешно ушли из дворца;                      У них трепетали от страха сердца,                         А царь Вукашин усмехался,                         И ночью царице признался:

                      "Жена, не ходи на Баяну-реку,                         Домой во дворец не вернешься,                      Тебя на ужасную смерть обреку:                         Живая в стене закладешься!"                      И хитрый Углеша поведал жене,                      Кто будет на утро заложен в стене.                         Лишь Гойко, поклявшись святыней,                         Молчал пред своею княгиней.

3

                      Вот утро настало. Царица к жене                         Углеши пришла и сказала:                      "Невестушка, сильно неможется мне!"                         И — пальчик больной показала.                      "Сходи за меня на Баяну-реку,                      Обед отнеси моему муженьку".                         — "Охотно пошла бы, родная,                         Да ноги не ходят: больна я".

                      И младшей невестке такие слова                         Сказала лукаво царица:                      "Сегодня болит у меня голова,                         Сходи за меня, Гойковица,                      Сходи поскорей на Баяну-реку,                      Обед отнеси моему муженьку".                         — "Царица, дитя не обмыто,                         И платье мое не дошито".

                      — "Пустой отговоркой меня не серди,                         Племянника-князя умою                      И платье дошью я… Поди же, поди                         К Баяне дорогой прямою!"                      Смеясь Гойковица на жертву идет,                      Дорогой веселые песни поет.                         И Гойко воскликнул рыдая:                         "Пропала жена молодая!"

                      "О чем же ты плачешь, скажи, не таясь?! —                         Спросила княгиня. Рукою                      Махнувши, ответил задумчиво князь:                         "Сегодня я шел над рекою                      И перстень алмазный в нее уронил,                      А как этот перстень был дорог и мил!"                         Смеется княгиня: "Так что же?                         Мы купим другой, подороже".

                      Ни слова в ответ. Опустивши глаза,                         Стоял он пред ней как убитый.                      А к ним приближалась в то время гроза:                         Царь ехал с вельможною свитой.                      С коня соскочивши, бежит он вперед.                      Княгиню за белые руки берет,                         Приветствует грозно, сурово:                         "Сноха молодая, здорово!

                      Работники, плотники! Живо, сюда!                         Где зодчий придворный мой Рада?                      Тащите княгиню… Не много труда,                         А знатная будет награда:                      По-царски я вас серебром награжу,                      Когда молодицу в стене заложу…"                         И царь молотком потрясает,                         И гневные взоры бросает.

                      Княгине смешно показалось. Она                         Бежит легконогою серной…                      И думает: много хмельного вина                         Хватил Вукашин благоверный!                      Забавно княгиня играет, шалит,                      Себя на закладку поставить велит, —                         И вскрикнула весело, бойко:                         "Простись же со мною, князь Гойко!"

4

                      И князь обнимает жену горячо,                         Целует у бедной голубки,                      Целует стократно, еще и еще,                         И щечки, и глазки, и губки.                      "Прощай навсегда, дорогая жена!"                      — "Прощай, мой хороший!" — смеется она,                         Не зная предсмертной печали…                         Но вдруг молотки застучали.

                      И вот до колен заложили ее,

                         А все Гойковица смеется,                      И верить не хочет в несчастье свое,                         Стоит, как овечка, не бьется.                      До пояса плотники бревна кладут,                      Тяжелые камни княгиню гнетут.                         Тогда поняла Гойковица,                         Что сделала с нею царица.

                      Не стонет кукушка средь горных вершин,                         Не крик раздается орлиный,                      То плачет княгиня: "Спаси, Вукашин,                         Мой царь, повелитель единый!                      Здесь душно, здесь страшно в холодной стене…                      Князь Гойко! Скорее на помощь к жене!"                         Стена подымается выше,                         А вопли все тише и тише.

                      И зодчему Раде она говорит:                         "Оставь небольшое оконце,                      Чтоб видеть могла я, как в небе горит                         Прекрасное сербское солнце.                      Я буду смотреть на поля и луга                      И землю родную стеречь от врага,                         Увижу, хотя на минутку,                         И милого сына-малютку".

                      И слезно она умоляет людей:                         — "Прошу вас, жестокие люди,                      Оставить оконце для белых грудей                         И вынуть две белые груди:                      Пусть будет питаться от дяди тайком,                      Сынок мой Иова родным молоком!"                         И Рада, придя в умиленье,                         Исполнил ее повеленье.

                      Неделю в стене Гойковица жила                         И грудью младенца питала;                      В восьмые же сутки она умерла                         И грустно пред смертью шептала:                      "Сынок мой Иова! Навеки прости,                      За мать Вукашину-убийце не мсти!                         Как сладко мне быть, умирая,                         Защитницей сербского края!"

5 мая 1876