Лесовик - Владимир Георгиевич Босин

что язык подвешен как надо и он многое повидал, перехватил микрофон. Мужиков интересует всё, особливо жизнь княжьего рода.

— А что верно говорят, что княжья дочка писанная красавица?

Сейчас князей Рюриковичей, как собак нерезанных. Многие женаты не по одному разу и имеют многочисленное потомство. Не все стали владетельными, есть и «министры без портфеля». Это младшенькие, которым не достались уделы. Или же правят на пару с братом. Поэтому я уже запутался в этих байках, о ком конкретно идёт речь. Тем более Скорята перескакивал с одного на другое. Вот он вроде говорил о своём благодетеле, князе Ярославском из рода Мономашичей. И вдруг рассказывает о князе Волынском Фёдоре Любартовиче из рода Гедиминовичей. Как тот прожил долгие годы аманатом у поляков, а вернувшись княжил во Владимире-Волынском. И это у него вроде дочка редкая красавица, которую Ярославский князь хотел сосватать за своегосына. Но нашим мужикам это уже всё равно. Они вдруг оказались в другом мире, где княжат могучие и справедливые князья, а их дочки обязательно умопомрачительные красавицы.

А я подумал, что такого спутника лучше держать при себе. Я планирую искать пристанище в городе, сколько можно в лесу бирюком-то сидеть. И вот тут и пригодится опытный товарищ, хорошо ориентирующийся в обстановке и вообще. Я же дальше этого села нигде ещё и не бывал.

Первый скорняк, к которому я обратился, отказался со мною работать. Зазвездился, типа он имеет дело только с проверенными охотниками. Выделка шкур требует особых умений и ему важно, чтобы мех был качественный. А то потом полезет из-за неправильной предварительной обработки. А лично мне стало ясно по его хитрой роже, когда он кривился, обнюхивая шкурки, что он просто разводит меня.

Ну, в самом деле, приехал простофиля из глуши. Сам бог велел такого обмануть.

— А к Ефиму можешь даже не ходить. Он только на монасей работает.

А, вот откуда истоки его борзоты, типа монополист.

Село Монастырщино было владетельным, то есть находилось в вотчине у монастыря, что раскинулся в семи верстах восточнее. Монастырь не велик, но один из князей даровал ему эти земли, вот монахи и снимают сливки. Большая часть крестьян свободные землепашцы, но есть и те, что принадлежат монастырю.

В данное время крестьяне как класс ещё не существуют в том виде, как мы привыкли. Даже себя зовут просто «людьми» или «сиротами». Вот моя деревня относится к «чёрным», то есть не принадлежит светским или духовным феодалам. Наш староста сам собирает дань или оброк князю, на земле которого она стоит. То есть мои соседи, и я в том числе, являлись «чёрными людьми», объединёнными в общину «волость» и живущими индивидуальными хозяйствами. Не все работали на земле, многие являлись мастерами. Это кузнец и бортник, рыбак и охотник, скорняк и специалист по глине. Да мало ли работы в селе. Но мы являлись свободными людьми. Ну, кроме тех, на ком лежал долг. А таких тоже не мало. Феодалы активно заманивали на свои земли крестьян с других земель. Таких звали «новоприходцами», они получали льготные ссуды и оседали навсегда, будучи не в состоянии погасить ссуду. Теоретически, пока можно было на Юрьев день сняться и уйти с земли. Неделей до и неделей позже. Но при условии отсутствия долга. Но осталось совсем немного времени, когда крестьян окончательно закрепостят. Уже сейчас удельные князья одаривают своих ближников грамотками, наделяющими тех правом закрепить «старожилов» к земле навсегда.

Распродав мясо, я оставил Степана с Гунькой охранять наши шкуры, а сам со Скорятой отправился к церкви. На сей раз батюшка оказался на месте. Помня его степенную полную супругу, я представляя его таким же величавым, степенным и громогласным. Какое же удивление у меня было, когда нам навстречу вышел худой невысокий мужчина лет пятидесяти. Чёрный подрясник и серого цвета ряса, а также большой православный крест на животе не давали в этом усомниться. Батюшка своей жгучей мастью и смолистой бородой больше смахивает на настоящего цыгана. Но глаза смотрят строго и печально, чем-то напоминая лики святых с икон.

Учитывая прошлый негативный опыт, мы пришли безоружные.

Неуклюже перекрестившись на скорбный лик Христа, я подошёл к батюшке.

Несколько бабулек суетятся, прибираясь после службы, а батюшка вообще вынырнул из глубин своего хозяйства, которое было отделено деревянной ширмой.

— Святой отец, благословите, — тот не мигая продолжает смотреть на меня. А я понимаю, что нарушаю какие-то общепринятые каноны поведения в церкви, но я плаваю во всех этих моментах.

Наконец священник отмер и заговорил с нами, — издалека к нам приехали?

— Да, нет. Мы деревенские, тут в тридцати верстах. Вот приехали с караваном, продать свой товар. В прошлый раз Вас батюшка не застали. Зато супруга Ваша меня обогрела и даже сбитнем угостила.

— Так ты Алексий? Матушка рассказывала о тебе. Вы не торопитесь?

В результате я опять оказался на поповском подворье. Курочки свободно бродят по двору, малец за ними с хворостиной бегает. Типа загоняет в сарай. А на самом деле устраивает геноцид птичьему роду.

В доме вкусно пахнет свежим хлебом, после мрачной церкви в доме светло и спокойно. Перекрестившись на красный угол, мы с приятелем присели на лавку.

— Ну, рассказывайте, как живёте там, на краю леса?

Говорит батюшка с акцентом, величают его Христофором, а супружницу его Еленой. Думаю не ошибусь, если предположу, что он грек. И хотя сейчас Византии как таковой уже не существует, вернее она ещё трепыхается, но через восемь лет, потеряв столицу, окончательно исчезнет. Семейство басилевса ещё долго будет скитаться по Европам в поисках благодетеля и освободителя престола, то турок уже не скинуть. Крепко сели на благословленных козырных местах, контролируя три моря. А вот Константинопольский патриарх будет являться главой церкви и в моё время. Таким образом оказывая влияние на умы людей, населяющих огромный кусок материка.

А вот и матушка Елена нарисовалась. Мило улыбнулась мне, кивнула моему спутнику и скоро накрыла стол. Для нас выставил плошку с мёдом, к ней свежая выпечка и травяной настой.

После разговора на общие темы мне стало ясно, что хитрожопый грек что-то от меня хочет. Он ловко так отправил Скоряту подышать свежим воздухом, оставшись со мною наедине.

— Сын мой, — у батюшки забавный акцент, он не выговаривает шипящие звуки.

— Скажи мне, ты крещён?

— Конечно, вот же крестик.

— Тогда объясни мне, как ты, дожив до своего возраста не знаешь элементарных вещей? Ты не читаешь молитву перед едой, крестишься