Лесовик - Владимир Георгиевич Босин

надеждой спросил я. Этот вопрос для меня стал очень актуальным. Дело в том, что лесная охота меня кормит и позволяет чувствовать себя достаточно уверенно. Денег у меня не прибавилось, но утвари, одёжки и даров земли у нас в достатке. Грех жаловаться. Но человек всегда стремится к большему. В моих планах перебраться в город, а там нужна денежка. Желательно серебро. А оно вот туточки, только наклонись. Прыгает по веткам и бегает по снегу. В лесу хватает пушного зверя. Это белка, куница, бобёр и песец. Да хватает всего, местные с удовольствием берут шкуры лисы, волка и того же косолапого или росомахи. У нас в деревне есть мужичок, который навострился отделывать звериные шкуры, что я ему приношу. Но пушниной он не занимается, не умеет. Он скорее кожевенник. А тут нужны определённые ингредиенты и опыт, чтобы получился достойный мех, за который будут платить звонкой монетой. Вот я и загорелся надеждой.

— Не, чего нет, того нет. Я больше по торговой части. Когда-то брату помогал, он в городе скобяную лавку держал. Помощником мытника был, на рынке сидел. Потом кметем в дружине князя Ярославского, Фёдора Васильевича.

Здесь Скорята споткнулся и не стал продолжать, видимо не всё приятно было вспоминать.

— Ну а как оказался в чистом поле с пробитой головой? — не стал я упускать момента узнать подробности происшествия, — по княжьим делам ехал или как?

Скорята опять горестно вздохнул и склонил голову, рассматривая свои голые ноги.

— Не, дружину наши разбили князья галицкие, город пограбили и ушли. А наш-то благодетель бежал в Муром к родичу, бросив остатки войска. Ну мы и разбрелись кто куда. Я и ещё трое парней сбились в ватажку. Нас нанимали те, кому нужна была охрана.

Хм, не верить мужику у меня основания пока нет. Не заметно, чтобы врал. Мог бы о последнем и не говорить. Получается, что он с товарищами стал наёмником. Так сказать, продавал свои услуги тем, кто мог их оплатить. Сегодня это защита благочинного семейства от грабителей, а завтра наоборот нападение на это же самое семейство по указке заказчика. Просто бизнес, ничего личного. Всё это было понятно, читается между строк и вообще жизнь сейчас такая.

Нет страны, нет Отчизны. Русь разбита на два с половиной десятка удельных княжеств. Киев давно уже стал всего лишь южной окраиной, небольшим транзитным городом, он потерял святость великокняжьего престола. После смерти Владимира Мономаха Русь погрязла в междоусобицах. А жирную точку поставило нашествия Батыя. От столицы остались лишь развалены. По свидетельствам очевидцев в Киеве после ухода монголов хорошо, если осталось две сотни дворов. Центр политической жизни на долгие годы перешёл к Владимиру. А позже за великокняжий ярлык от ордынского хана из Сарай-Бату дрались уже шустрые новички, Тверь и Москва.

Поэтому я Скоряту понимаю, он честно признался, что является обычным наёмником и тут нет ничего зазорного. А загубленные души, так у какого воина нет своего личного кладбища. И наверняка не все жертвы были оправданы. Но кто я такой, чтобы его судить?

А когда женщины срезали швы на голове у моего нового знакомца, мы решили отметить это дело настоящей банькой. Скоряте очень она понравилась, в прошлый раз я его просто согревал, чтобы уберечь от сильной простуды. А на сей раз я прогрел парилку как положено.

А после баньки, когда мы разомлевшие сидели за столом, Скорята и поведал мне недостающие подробности. Выяснилось, что крещён он Никифором, но более привычен к приклеившемуся прозвищу. Сейчас многие так делали. Их давали как правило по роду профессии. Чертам характера или физическим особенностям.

А в тот день Скорята с сотоварищами сопровождал в составе отряда наёмников одного купчину. Тот вёз серьёзный груз, трое саней с солью. Выехали из Новгорода и держали путь в Суздаль. За срочность купец хорошо заплатил и нанял десяток крепких ребят. Шли ходко, старались за день покрывать 50 вёрст по накатанной дороге. Благо лошадки у купца были хороши.

— Подловили нас под утро, когда сон самый крепкий. Напали варнаки, навалились сразу, как вырезали караульных. Я и очухаться не успел. Вскочил, отмахнулся пару раз саблей и получил сзади дрыном. Или ещё чем тяжёлым. Очнулся уже у вас в избе. Спасибо, что не бросили, не дали сгинуть и помереть от холода.

Я отмахнулся от благодарности и поведал, что окромя пустых саней ничего больше не нашёл на месте нападения.

— Хм, ну по весне тела-то найдутся. Вряд ли они похоронили убиенных. А вот остальное поди уже продали.

— Что, в самом деле каторжане поработали? — варнаками звали тех, кто искупал тяжким трудом свои прегрешения перед обществом. То есть тот же каторжник.

— А кто его знает. Хотя навряд ли. Насколько я успел рассмотреть, вооружены они были отнюдь не вилами и топорами. Мог и князька местного ближник безобразничать. Сейчас князья как тати, особенно ежели земли не его, грабят и убивают народ почём зря.

Да, поговорили мы о том, что нелегкие времена настали. Интересно, а когда они спокойными-то были.

Глава 8

Постепенно Скорята пришёл в форму и стал выходить на улицу. Надо отдать ему должное, он не ленив и ему не чуждо чувство благодарности. По-крайней мере, он охотно помогает вместе со Стёпкой по хозяйству. А когда я вручил ему нормальный нож и копьё, длиною под два метра с вытянутым треугольным широким наконечником, то он прямо воспрял духом. Стал настоящим мужчиной, даже в росте прибавил. Теперь не расстаётся с оружием.

Ну и как здоровье ему позволило, стал проситься со мной в лес.

А я что, мне не жалко. Вот только леса Скорята не знает. Идёт шумно, задевая ветки деревьев. Зверье давно разбежалось от его хриплого дыхания.

— Ничо, это я с непривычки. Так-то я двужильный, болячка ещё не отпустила, — оправдывается напарник. В тот день мы вернулись с пустыми руками. В следующий выход я оставил его на поляне, а сам вернулся с двумя упитанными тушками глухарей.

— Ну кто же так работает рогатиной? В твоих лапах она как лёгкое копьецо. Может на кабана и пойдёт, но супротив опытного воя ты и минуты не продержишься.

Скорята взялся натаскивать меня в схватке против вооружённого человека. Он насколько быстро работал своим копьём, что я элементарно не успевал.