Убитая монета - Вадим Владимирович Ширяев

императора, предстающего в виде античного героя — однако его обнаженное плечо зрительно воспринимается, как продолжение шеи, и непропорционально ее удлиняет. Да и вообще, отсутствие одежды, естественное для искусства Древнего Рима, в начале девятнадцатого века в России выглядело непривычно и странно.

Вариантов пробных рублей этого типа отчеканили несколько. Император на аверсе и орел на реверсе могли быть как в кольце, обрамляющем надписи, так и без него, и даже вместо орла на реверсе могла располагаться и надпись: «ГОСУДАРСТВЕННАЯ РОССИЙСКАЯ МОНЕТА РУБЛЬ».

Разумеется, оригинальных пробников «Длинной шеи» сохранилось очень мало — в основном, она представлена так называемыми новоделами. «Новодельная монета», по строгому определению, это некий монетовидный знак, отчеканенный по прототипу существующей монеты для коллекционеров-нумизматов в XVIII–XIX веках. Чеканился он либо подлинными, либо так называемыми «новорезанными» штемпелями на государственном монетном дворе, позднее, чем чеканилась подлинная монета.

В императорской России чекан новодельных монет запрещен с 1890 года, но в советское время такая практика была возобновлена. Возможно, поэтому «новоделом» ошибочно называют подделки и копии, изготовленные в наше время с целью наживы, для сбыта иностранцам и людям, плохо разбирающимся в нумизматике. Некоторые коллекционеры относятся к новоделам, как к монетам, не совсем настоящим, и даже вовсе отказывают им в размещении среди коллекционных экземпляров. Хотя новоделы сами по себе достаточно интересные объекты для нумизмат-коллекционирования. Пожалуй, даже, не менее интересные, чем оригинальные монеты, поскольку являются свидетелями двух эпох — когда их придумали и когда отчеканили. Плюс, как правило, они зачастую красивее и совершеннее оригиналов…

Так вот, несколько лет назад в Вене была выставлена «Длинная шея», про которую в каталоге организаторы аукциона честно написали: «имеет вес оригинальной монеты». Это значило, что чеканили ее не намного позже, чем оригинал, — такая характеристика повышает историческую ценность экземпляра, а значит, и его продажную стоимость. Покупатель тогда заплатил за монету нормальную цену в 120 тысяч долларов и передал Живчику для курьерской доставки в Россию.

Монета явно была новоделом — это сразу определялось, хотя бы по гурту, и никаких сомнений у Живчика не вызвало, как только он получил ее на руки. Но сегодняшний спутник Владимира Александровича не поленился еще раз посмотреть в каталог аукциона, который, в качестве бонуса передал ему новый владелец, и увидел там ссылку на провенанс, то есть на историю происхождения экземпляра. А в каталоге стояла отметка о том, что именно эта «Длинная шея» ранее проходила на аукционе 1968 года, и по возвращении домой Живчик не поленился порыться в собственных архивах. В результате, передавая владельцу доставленную через границу монету, но продемонстрировал ему американский каталог почти полувековой давности, в котором было написано, что в его руки попало не что иное, как оригинал. По какой причине и для чего американцы так написали, теперь уже не выяснить — монета тогда не была продана даже за начальную цену. Наверное, в первую очередь, из-за того, что и для дилетанта отличить оригинал «Длинной шеи» от его поздней копии не составило бы никакого труда.

Долго объяснять «новому русскому» коллекционеру, что к чему, не пришлось — деловые люди, которых еще иногда обзывают спекулянтами, всегда понимают друг друга с полуслова. Получить дополнительное заключение «ручного» эксперта стоило не слишком дорого — и спустя почти год владелец выставил свою «Длинную шею» уже как подлинник.

Она ушла на ведущем российском аукционе за 200 тысяч долларов, ну, а Живчик, естественно, получил свое скромное комиссионное вознаграждение…

* * *

Некоторые станции местной подземки вполне можно принять за дворцы, и наоборот — и там, и там один и тот же югендштиль, какое-нибудь арт-нуво, или прочие архитектурные излишества, без которых Вена не считалась бы одним из красивейших городов Европы.

— Ну, вот, нам точно сюда!

Длинные плакатные полотнища с яркой эмблемой, названием и с датами предстоящего мероприятия свисали по обе стороны от парадного входа в исторический отель с репутацией и с запредельными ценами за номера.

— Интересное место…

Дверь, похожую больше на крепостные ворота, им открыл импозантный и даже, пожалуй, величественный швейцар, которого легко было принять за какого-нибудь лорда-постояльца.

— Здравствуйте, — поприветствовал его по-немецки Владимир Александрович.

Швейцар кивнул, но не ответил.

…До открытия аукциона оставалось еще два дня, и подготовка к нему велась полным ходом.

Под равнодушными, но внимательными, взглядами сотрудников службы безопасности, одетых в одинаковые дорогие пиджаки, Виноградов и Живчик проследовали через огромный вестибюль гостиницы. Стараясь выглядеть как можно увереннее среди всей этой роскоши, они прошли мимо стойки портье, и остановились перед столиком, над которым висел еще один плакат с названием аукциона.

— Доброе утро, — опять поздоровался Виноградов.

— Здравствуйте, господа! Присаживайтесь, пожалуйста…

Молодой человек выглядел очень аккуратным и чистеньким, из-за чего был похож на студента-отличника из небогатой еврейской семьи. Выглядел этот сотрудник аукциона лет на двадцать пять, и, если верить прямоугольному кусочку пластика на груди, его звали Йозеф.

— Чем я могу вам помочь?

По каким признакам в поведении или в одежде молодой человек сразу и безошибочно определил их национальность, понять было сложно, однако он сразу же заговорил по-русски. Заговорил очень грамотно и почти без акцента, хотя и с такой европейской мелодикой, что не возникало сомнений — язык для него не родной.

Владимир Александрович и Живчик уселись на предложенные стулья:

— У вас прекрасное произношение, Йозеф.

— Спасибо, — кивнул Виноградову представитель аукциона. И посчитал необходимым пояснить:

— Я изучаю русский язык в университете.

— Филологический факультет?

— Нет, исторический. Только в Венском университете можно стать дипломированным нумизматом, но теперь только в дополнение к другому образованию. А раньше это тут было самостоятельное образование.

— Надо же, как интересно, — вмешался Живчик, обрадованный, что пока можно обойтись без переводчика. Он даже прекратил разглядывать стопку информационных буклетов, красивый толстый каталог аукциона, фирменные блокноты, авторучки и какие-то разноцветные карточки, выложенные на столике перед молодым человеком. — Видите ли, мы писали господину Широкову и должны были согласовать с ним встречу…

— О, да, конечно! Вот, пожалуйста, господин Широков оставил для вас подтверждение… — будущий дипломированный нумизмат приподнял ноутбук, достал из-под него конверт с тем же фирменным логотипом и протянул его Живчику:

— Господин Владимир Виноградов?

— Нет, это я, — адвокат достаточно бесцеремонно перехватил конверт:

— Так… хорошо, сегодня, в 15.30… ага, так, здесь же… сколько сейчас?

— Шесть минут первого, — опередил его молодой человек. — Может быть, пока хотите чай, кофе, напитки?

Чуть поодаль, в небольшой нише между колоннами, на длинном столе уже было все приготовлено для фуршета. Кофе-машина, посуда, вода, соки, фрукты, какая-то выпечка, шоколад…

— Нет, спасибо, — после жадного завтрака Владимир Александрович даже думать