Убитая монета - Вадим Владимирович Ширяев

— Даже не знаю, не думал об этом. Место проведения торгов, как правило, традиционное — аукционы, в принципе, консервативны. Правила аукционов могут не меняться очень долго, и не меняются без необходимости. Изначально торги проводились в помещениях нумизматических фирм, потом аукционами по-настоящему занялись банки… — Йозеф старательно наморщил лоб. — Наверное, аренда залов в отелях — это существенные переменные расходы, которые уменьшают прибыль. Но идут они, как правило, параллельно с доходами от аукционов. Прошу, господа!

Помещение за большой стеклянной дверью, которую он открыл, выглядело, как обыкновенный конференц-зал — которым, собственно и являлось.

— Итак, здесь и происходит главное. Вон там — рабочие места сотрудников аукциона, которые сидят у стационарных телефонов, на связи с клиентами. У каждого такого сотрудника лежит список, кому и по каким лотам он должен звонить, чтобы соответствующий клиент мог сделать ставку по телефону по интересующему его лоту. Сотрудник может и не знать клиента лично, никогда раньше не видеть его и не увидеть никогда впредь. Или же такой сотрудник может быть постоянным куратором определенного клиента. Но это — дополнительные расходы для аукциона, поэтому ставки по телефону разрешены, как правило, для ВИП-персон, или же по очень дорогим лотам. Другие сотрудники аукциона сидят также и на сцене, рядом с ведущим у микрофона. Они выполняют различные функции — к примеру, дублируют информацию о том, какой номер и какой лот выиграл, и за сколько. Или размещают информацию о текущем лоте на специальном экране — вот он, над сценой, — вносят на специальное табло сведения о текущей ставке. Официальная информация по итогам торгов становится доступной на сайте вечером того же дня.

— Ав какой валюте проходят торги?

— Мы указываем цены в евро, но на других аукционах бывает по-разному. Кстати, в зале, среди покупателей, тоже иногда сидят наши сотрудники.

— Зачем?

— На всякий случай, — уклонился от ответа Йозеф. — Даже рассадка покупателей может иметь значение. Есть желающие занять определенные места, не желающие иметь соседей, желающие сидеть в углу на заднем ряду, подальше от окна, на проходе, на переднем ряду и так далее… мы стараемся удовлетворять подобные запросы. Может составляться даже схема размещения в зале, тем более что некоторые покупатели могут выступать одновременно и продавцами других лотов на одном и том же аукционе.

— Такое тоже бывает? — Не совсем понял Виноградов.

— А почему бы и нет? Не допускаются только ставки на собственные лоты, во избежание так называемого «разгона», то есть искусственного повышения цены на свои монеты, создания видимости ажиотажа и тому подобного мошенничества…

Попрощались они минут через десять, внизу:

— До свидания, господа! Было очень приятно познакомиться.

— Это взаимно, дорогой Йозеф!

— Надеюсь увидеть вас послезавтра на аукционе. В качестве гостей, или даже участников…

— Но ведь мы еще сегодня вернемся, — напомнил Живчик. — У нас же в половине четвертого встреча с господином Широковым?

— Увы, меня уже не будет. Мне еще надо на лекции в Университет…

— Очень жаль, вы так интересно рассказываете.

— Вместо меня будет вот эта девушка по имени Грета, я ее предупрежу. Она, к сожалению, не понимает русского языка, но говорит по-английски и по-французски…

* * *

В Вене сильные ветры, а потому чистый воздух.

Павел Олегович Белкин любил и неплохо знал австрийскую столицу по прошлой работе. Однако он был убежден, что Вена — это город ушедших поколений. Так же, как и Париж, или Санкт-Петербург…

Туристы приезжают в метрополии и восхищаются творениями прошлого, к которым нынешние жители имеют мало отношения. Зачастую они даже рассматривали людей, которые создали когда-то красоту этих городов, как врагов. Дворцы, замки, парки, особняки относятся ко времени, которое, с большей или меньшей жестокостью, было сметено уже очень давно. Само же имперское время было очень жестоко к абсолютному большинству своих подданных, а не сограждан. Поэтому, наверное, и появился печально знаменитый «парижский синдром» — когда японец, русский или еще кто-нибудь едет в Вену, весь в ожидании чуда, а встречает дождливый, местами серый город, погруженный в мещанскую и мелкобуржуазную суету. Коренные ненастоящие против настоящих понаехавших, и все вперемешку. Но все-таки, хоть и редко, попадаются на глаза подлинные старорежимные венцы и венки, будто прямиком из времен окружающей дворцовой архитектуры и монументальных церквей. И опять возникает вопрос, кто же создал все эти красоты — землекопы, каменщики, архитекторы, или тот, кто заказывал такой праздник жизни сотни лет назад, и танцевал потом венский вальс на балах? В общем, самое важное, считал Белкин — это «праздник, который всегда с тобой», то есть состояние твоей души, которая всегда найдет в Вене бесконечное множество красивых мест…

А еще Вена — это одно большое кафе с разнообразным кофе, пирожными, хлебом и с неповторимыми булочками на любой вкус и на любой кошелек. Есть, конечно, помпезное «Кафе Централь» с вечной очередью и с табличкой о том, что там бывал Троцкий. Но есть и так называемые «шпрахкафе», где коренные и понаехавшие могут общаться на разных языках, и даже знаменитые бутербродные. Между прочим, не так давно в Вене прошла кампании против людей, которые придут в кафе и уткнутся в ноутбук. Вроде как, прекрасная идея — кафе должно стать местом для общения, которого так не хватает в современном мегаполисе. Но, на самом деле, конечно, это была не кампания против компьютеров, а борьба за деньги посетителей, потому что возьмет человек чашку кофе за евро и двадцать центов, и сидит полдня, стуча по клавишам. И никакой прибыли заведению.

…Павел Олегович немного поправил спинку водительского сидения и улыбнулся собственным воспоминаниям. Когда-то руководитель местной резидентуры научил его, молодого оперативника, как можно сэкономить в поездке по Австрии: переходишь в вагон-ресторан, и едешь как первым классом по цене второго. Плюс чашка кофе — или две, если официант будет особенно настойчив…

По идее, ждать Белкину оставалось не так уж и долго. Он очень удачно припарковался на Порцеллангассе — Фарфоровом переулке, получившем название от фарфоровой фабрики, которая была здесь раньше. Переулки в Вене вообще могут очень красивыми и большими, в смысле длинными и широкими — и вовсе не кривыми. Вот и Порцеллангассе не раз поворачивает на своей километровой длине, а посредине пропускает через себя ностальгический для москвича буквенный трамвай линии буквы Д… Теперь фабрика переехала в Аугартен, то есть в сад Ау, рядом с которым, судя по карте, находился одноименный переулок — смешно. Зато в самом саду, который по-настоящему, обычный городской парк, до сих пор доминировала пустующая серая бетонная громада — военная башня противовоздушной