Отель на краю ночи - Ринат Рифович Валиуллин

– Не будь отливов, там была бы скука и давно бы все спились, – рассмеялась Франсуаза.

– А так хоть есть чем закусывать. «Рыбалка на ногах» – одно из самых старых занятий жителей Бретани, – включил гида Поль.

Я молчала, потому что мне не хотелось говорить, тем более рассказывать, откуда взялись эти розы. Хотя Франсуаза не сводила с них глаз. Возможно, эти цветы были особенные. Меня забавляло, что они повлияли не только на мое внутреннее состояние.

– Кроме местных в Бретани полно туристов и гурманов, готовых съесть устриц прямо в море. Они приезжают на поездах и машинах именно сюда, только чтобы вкусно поесть.

– Когда смотришь на это сверху, с берега, будто кто-то потерял ключи, а вся Франция ищет, – улыбнулся Поль.

– У нас так на дачах, все раком на своих грядках, – пардон за мой французский, – снова увидела я недоумение Поля, которое потом передалось и Франсуазе. Недоумение заразно. Как будто ты вдруг обнаружил, что чего-то еще не умеешь. Вот так вот сурово выражаться. Им хотелось убрать это слово из меню. Лично мне захотелось скинуть туфли и окунуть их в холодное течение Атлантики, потому что Артур снова стал насмехаться над нашей счастливой семьей. Бывшие – это мозоли, которые начинают ныть, как только наденешь новые туфли.

– Ха-ха, – выдавил из себя Поль. Он действительно был похож на туфлю, стройный, вытянутый и остроносый, впрочем, мама тоже от него не отставала. Изящная пара французских туфель шла нога в ногу.

– Вижу, мы тебя уже утомили своей болтовней, но это еще не все.

– Совсем нет, продолжайте, – согласилась Мия, «только из уважения к Франсуазе», посмотрела она на мать Поля. Ее глаза тоже были голодные, они тоже ждали еды.

Ох, уж эти знакомства с родителями. Никогда не знаешь, где понравишься, а где нет. При этом родители знают все, видят тебя насквозь, пристраивая и так и эдак к своему любимому чаду, как деталь от Лего, хотя всем давно известно, где соединение. Если они ищут плюсы – значит, они ревнуют, если родители ищут минусы – значит они ревнуют. Не надо искать во мне ни плюсы, ни минусы, раз не видите в наших глазах любовь.

– Похоже, местные только этим и живут? – нехотя обулась Мия.

– Да, они давно перешли на подножный корм. Если серьезно, то приливы задают определенный ритм. Здесь это вроде планов на завтра. Поэтому все внимательно следят за временем приливов и отливов, примерно как за погодой на завтра.

– Поль тоже когда-то следил, но потом переехал в Париж, а там…

– Совсем другие устрицы, – пошутила Мия, но Франсуаза ее не оценила. – Я вижу, ваш сын по уши влюблен в своих устриц.

– О, да. Он их обожает. В детстве он постоянно пропадал на берегу. Помнишь, как ты нырял за крабами с маской? – посмотрела на сына Франсуаза.

– Конечно, я даже помню, как я застрял как-то с друзьями на островке, где у нас был свой пляж, свой штаб. Пришлось ждать нового отлива, чтобы вернуться домой.

– Я тогда чуть с ума не сошла. – Она, любя, потрепала макушку сына.

– В тот вечер мне показалось, что сошла, – увернулся от легкого щипка матери после этих слов Поль. Нам принесли блюдо с устрицами.

– Ладно, пора за работу. Устрицы ждут нас, – облизнулся Поль, глядя на блюдо с морскими сокровищами, которые возникли на столе.

Я взяла одну и стала разглядывать. Понюхала комок живой слизи. Та вздохнула на меня морем.

Есть ее стало жалко.

– Они действительно живые?

– Конечно, – окатил лимонным душем свою устрицу Поль. Та зашевелилась в ванночке. Она двигалась до тех пор, пока Поль не проглотил ее. Закрыл после этого глаза и растянулся в блаженной улыбке.

– Как? – спросила я его и снова посмотрела на свою, которую уже пригрела в руке.

– Круто, – выдавил лимон на мою устрицу Поль. – Твоя очередь. Ты же говорила, что обожаешь их. Не вижу энтузиазма. Не бойся. В этом ресторанчике всегда свежие устрицы.

– Не бойся, ешь, – подбодрила меня Франсуаза.

Я пододвинула поближе бокал с вином, выдохнула, зажмурилась и постаралась побыстрее проглотить. Сделала такой мощный глоток, будто хотела съесть разом весь ресторан не глядя.

– Ну и как? – улыбался мне Поль, когда я открыла глаза.

– Бе-е-е…

– Неужели?

– Я не поняла, но что-то в этом есть.

«Бе-е…» – думала я, пока не попробовала. Начиная со второй я их полюбила с такой страстью, что скоро тарелка передо мною была завалена пустыми мыльницами, и мы повторили блюдо.

– Кто найдет жемчуг, тому приз! – поднял бокал Поль.

– В виде тебя? – вино уже ударило мне в голову, и я рассмеялась.

– А что смешного?

– Сразу тебе скажу, ты не подарок.

– Это точно. – Мама ядовито улыбалась и заглотила эту неприятную новость устрицей.

«Две женщины за одним столом – это тесно», – никак не угомонить мне было себя. «Где твоя толерантность, уважение к старшим?» – «Нету». – «Это все устрицы, они плохо на меня влияют, а вино хорошо, отличное вино. И почему его называют белым, когда оно прозрачное», – разглядывала я Поля сквозь вино.

Поль был похож на провинившегося мальчика, его мучило чувство вины, хотя дело было совсем не в вине, а в маме, рядом с которой он чувствовал себя ребенком, а хотел мужчиной. Так и разрывался между двумя женщинами, пока не превратился в подростка.

– В общем, я хотела сказать, что вино очень вкусное и место замечательное, спасибо, Франсуаза. Давайте выпьем за вас! – подняла я бокал.

«Вот видишь, – посмотрел сын на маму. – Она не такая плохая, просто выпила лишнего». – «Я вижу, она хорошая, просто в хлам», – ответила ему мать, пригубив вино.

Я научилась приправлять устрицу также свежемолотым черным перцем, обмакивать в уксусный соус, заправленный луком-шалотом. В какой-то момент мне очень захотелось макнуть туда Франсуазу, а Поля посыпать перцем.

– Вау, – почувствовала я, что внутри меня вдруг что-то забродило, проснулся вулкан. Я попыталась заглушить его глотком вина, но не вышло. Я вырывалась наружу. Я успела поднести салфетку к губам.

«Ну вот, напилась, зачем тебе эта пьянь? – посмотрела мать на сына. – Не мог француженку нормальную найти?»

«А вдруг это устрицы, мама?»

– Мия, с тобой все в порядке? – удивленно, словно сова, посмотрела на меня Франсуаза.

– Бе-е-е, – снова вырвалось из меня, будто меня стошнило от одного ее вида. Вдруг я ощутила во рту гладкие шарики и выплюнула в салфетку жемчужное ожерелье.

– Видишь, как я тебя люблю, – посмотрела я на Поля безумно и выложила ожерелье в тарелку. – Я выиграла приз! Теперь ты мой.

– Что это?

– Это из устрицы.