Шакалы пустыни - Юрий Павлович Валин

— Азиз не в состоянии идти. Кишечное расстройство, — кратко уведомил Вейль.

Судя по всему, коварный кишечный недуг не миновал и второго переводчика — Барбе был бледно-сер ликом, двигался несколько кособоко и панически косился на начальника охраны. Ну, приступы неуправляемой трусости действительно напрямую связаны с кишечно-желудочным трактом: там всегда и первые симптомы, да и общая слабость организма оттуда проистекает. Недуг широко-распространенный, дело лишь в умении конкретного приболевшего человека справляться с внезапно настигшим приступом. Помогает чувство долга, товарищеского локтя, доброе слово командира с напоминанием о трибунале и иных карах, или пара точных тонизирующих ударов — вот как сейчас. Человек, сосредоточенный на крайне неприятных ощущениях в районе почек (и опасающийся повторных рецидивов), двигается своеобразным образом, а о будущих неприятностях не помышляет, ибо полностью сосредоточен на текущих.

Умело побитых людей Катрин видела неоднократно, чего скрывать, и сама к этому средству прибегала, так что особенно не удивилась. Сотоварищи по городской экспедиции тоже, видимо, все поняли, поскольку, не задавая лишних вопросов, принялись грузиться в плавсредство.

Отчалили. Барбе осторожно пытался усесться поудобнее. Все помалкивали, только лодочник опять ворчал себе под нос, сноровисто управляя высоченным косым парусом. Похоже, указания от «Спящего» речной каирец получил загодя, поскольку широкая скотовозка шла целеустремленно, пусть и черепашьей скоростью. Впрочем, лично Катрин торопиться было некуда, сидела, вдыхала запахи засохшего лодочного навоза, большой речной воды, думала о прошлом и немножко о будущем.

Мимо уже потянулись бесконечные лодочные пристани, навесы, склады и мелкие домишки с плоскими, переходящими одна в другую, крышами; огней здесь практически не увидеть, лишь кое-где попахивало живым дымком очагов. Подальше от берега в густеющей темноте угадывались солидные сооружения: вот проплыла толстостенная башня, участок старой мощной стены, что-то изящное с угадывающимся изобильным орнаментом, за ними торчал высокий островерхий минарет, левее еще и еще… Ощетинился многочисленными острыми копьями-минаретами древний Каир, но ведь уже уступал без боя. Город уже сдан Бонапарту, вот позже вспыхнут восстания… но «позже» будет позже.

Пока пылало не восстание, а всего лишь крыша здания в полусотне шагов от реки, тусклые сполохи бросали мутные тени, мелькали в низких клубах дыма мечущиеся люди, доносились неразборчивые крики: отчаяния и азарта поровну. Лодочник разразился гневной речью, кособоко привалившийся к борту и тяжко страдающий Барбе что-то вяло ответил. Каирец возмущенно глянул на пассажирку.

— Аллаху алим! — с чувством признала Катрин.

Лодочник согласно воздел палец к небу и занялся снастями. Присутствие единомышленников неизменно смягчает напряжение пути.

Вейль пересел ближе к подчиненной, нагнулся к укутанной голове девушки:

— Будет разумнее, если вы не будете без разрешения вступать в разговоры.

— Это не разговоры. Это все что я знаю по-арабски. Капитану скотовозки и так не по себе, день выдался нервный, а вы все еще как сговорились и угрожающе молчите. Сиганет адмирал за борт и все. Вы в этих румпелях и реях что-то понимаете?

— Тут уже недалеко, берегом дойдем, — Спящий с неопределенным выражением глянул на забортную воду. — Вдова, я не против логичных и инициативных действий. Почему бы и нет, если пойдет на пользу делу? Но после моего одобрения. Это понятно?

— Так точно, герр гауптман!

— Вот этого, бошевского, вообще не надо, — вяло запротестовал шеф. — И что у вас этакое под одеждой припрятано?

— Наябедничал цифровой тандем? Клинок у меня. Небольшой, не контрабандный, сугубо местного происхождения. Контрактом не указано, что я обязана исключительно ногтями бифштексы рвать и морды плохим дядькам расцарапывать. В конце концов, я отчасти цивилизованная девушка и имею право на ножичек.

— Допустим, — Вейль поправил на голове непривычную чалму. — Какие еще сюрпризы припасли?

— Ничего многозарядного, кумулятивного и разрывного. Собственно, и однозарядного тоже нет. Еще один ножичек типа малый кинжальчик, две пары рабочих перчаток, наличные в местной валюте.

— Откуда деньги?

— По реке плыли. Я рассказывала.

— Ах, ну да. Это все? — уточнил «Спящий».

— Все. Можете обыскивать. Хотя нет, есть еще три презерватива.

— Разумно, — шеф, вновь снял чалму, озадаченно заглянул внутрь. — Катрин, обыскивать мне некогда. Да вы и вряд ли позволите. Так что верю на слово. Сегодня меня уже дьявольски утомили болезненные переводчики. Имейте это в виду.

— Уловила, утомлять не собираюсь. А с переводчиками всегда так: когда повезет, а когда и нет. Если чалма давит, лучше дать кому-то знающему, пусть перемотают, — посоветовала Катрин. — Я определенно этим искусством не владею.

— Да? Жаль. Послушайте, Вдова, пора определить круг ваших задач.

— Вот давно пора.

— Мы говорим «по теме»? — уточнил шеф.

— Виновата. Внимательно слушаю.

— В городе вы находитесь рядом со мной, без крайне уважительных причин ни во что не вмешиваетесь. И смотрите. Как вы только что выразились, «внимательно». Вы — женщина-тень. Желательно — немая.

— Ясно. Молчаливая женщина-тень. Нестандартно и пугающе. Постараюсь оправдать доверие. А на что именно я должна смотреть?

— Видимо, на то, что не разгляжу я и наши, э-э… коллеги, — несколько неопределенно пояснил Вейль. — У меня есть основания полагать, что с некоторыми нюансами подлежащих решению вопросов, вы знакомы лучше остальных членов экспедиции.

— Буду смотреть.

— Прекрасно. Задача остаться живой и работоспособной также не отменяется. Ну и намекните, если у меня за спиной что-то окажется не в порядке.

— Так точно, шеф. А… — Катрин сделала намекающий жест в сторону попутчиков.

— Присматривать за ними? — слегка удивился Вейль. — «Цифры» следуют с нами, чтобы охранять. Охранять охранников — это было бы странным излишеством. Что касается переводчика… Катрин, вы точно не владеете арабским? Я бы определенно рискнул гарантировать вам дополнительную премию. Поскольку, похоже, что переводчиков у нас вообще нет.

Катрин в очередной раз подумала, что Вейль-«Спящий» абсолютно не похож на типичного француза. Конечно, типажи неистовых и задиристых усачей-гасконцев и импульсивных комиссаров-жювов давно уж переплавил тигель евроинтеграции, но нынешний босс даже внешне разительно отличается от нормальных обитателей Франции. Широкое округлое лицо, вечно полуприкрытые блеклые глазки, бесформенно-картошечный нос, мясистые уши и намек на веснушки. С такой бы физиономией где-нибудь в Пирканмаа рыбу удить и наблюдать, как клюква зреет. Он ведь даже не нудный, и не вялый. Он — вопиюще отстраненный. Думает о возвращении на свой уютный хутор и о