Шакалы пустыни - Юрий Павлович Валин

В мертвецкой горело аж две лампы, но столь щедрое освещения впечатление о скорбном заведении ничуть не улучшило. Обстановка скудная, никакой ритуальной торжественности. Каменная скамья (или низкий стол?), сток, корыто — по виду древнее, если и не заставшее фараонские времена, то близкое к тому. Судя по запахам, воду в емкости не меняли принципиально. Катрин ускорила шаг, миновала малоприятное место санобработки и шмыгнула на лестницу. Здесь было низковато, видимо, служители магсиль ас-султан гвардейским ростом не отличались. Что и логично — служба здесь специфическая, малозаметная…

Катрин сидела на узкой ступеньке, видимый «сектор обстрела» был сужен, но половину мертвецкой как на ладони. В люк, выводящий на крышу, залетал ветерок, дышалось здесь легче, а может наблюдательница уже принюхалась. Стояла тишина, слабо колыхались огоньки ламп. Из «подсобки» было донесся короткий легкий шум — доказывающий, что основная «археологическая» группа никуда не испарилась. Возможно, бедняга Барбе вновь сомлел и его приводили в чувство нюхательными солями или более практичным массажем щек. Но стихло быстро, с улицы тоже не доносилось ни звука. Катрин вновь и вновь невольно поглядывала на омывальную скамью и гадкое корыто. Мертвецов Вдова не опасалась давно и устойчиво, к призракам и привидениям относилась крайне прохладно, но вряд ли приличный призрак вздумает заявляться, когда в мертвецкой засела засада в количестве пяти весьма живых рыл. В сущности, призраки чрезвычайно скромны и тяготеют к одиноким и робким зрителям. Хотя толмач может неприятности накликать — страх тоже воняет, подманивает. Интересно, вдруг у робкого Барбе сюда какие-то родственницы ходили зрение проверять, бесплодие искоренять? Может, переводчик и сам правнук этой мертвецкой?

Мысли и настроение были так себе. Стол и особенно корыто так и притягивали глаз. Спору нет: покойнику лучше упокаиваться умытому и в чистом саване. Отсеченную голову тут, наверно, отдельно и особо тщательно моют. Так-то все правильно, но отчего обстановка такая… угнетающе-нуарная? Впрочем, XVIII век, отсталости по части санитарии и финансирования, это можно понять…

Шагам Катрин обрадовалась — хоть что-то, кроме этого проклятого пахучего корыта. Наблюдательница рискнула спуститься на несколько ступенек, полюбопытствовать — снизу черную тень на темной лестнице все равно не разглядят.

В приоткрытую дверь магсиль ас-султан протиснулась женщина — укутанная с ног до головы, но угадывающегося весьма зрелого телосложения. Похоже, не глаза прокралась лечить. Эк бедняжку припекло, раз в такую ночь решилась за спасением обратиться. Навстречу гостье проковылял старик-сторож…

Вот тут Катрин не поняла. До этого мгновения никакого старичка в мертвецкой не было. Не так уж велико здание, даже если бы где-то имелся потайной чулан, звук движения выдал бы. Получалось, что сторож сидел прямо здесь, по соседству с корытом? Но как он мог сидеть, если его там не сидело? Ладно, рассеянные вдовы, на ходу разглядывающие скамьи для покойников, могли прозевать присутствие хозяина, но ведь в «бытовке» находятся вполне зрячие мужчины и помещение у них на виду. Да и не мог человек сидеть абсолютно бесшумно, даже дремлющим живым людям свойственно похрапывать-попукивать. Катрин на лестнице битый час над обмываниями и иными философскими темами размышляла, нет, явно не могла пропустить признаки жизни. Появились нехорошие догадки…

Меж тем внизу происходили вещи довольно странные, но вполне мирные-спокойные. Страждущая паломница, стеснительно придерживая на лице вуаль, сунула сторожу пару монеток. Старикан подслеповато рассмотрел плату, одобрительно закивал. Все так же в полной тишине женщина двинулась к скамье, опустилась на колени и принялась загадочно ерзать. Катрин не без труда догадалось, что гостья подбирает нужную ногу[11]. Паломница тяжко подвинулась на попе вперед, убедилась, что первой следует именно левая нога и полезла под скамью. Упражнение непростое — фигурой гостья обладала сытой, а зазор мебель оставляла минимальным. Тетка все же протиснулась под обмывочной скамьей, шумно с облегчением выдохнула и принялась трудно подниматься на ноги. Подобрала полы одежды, сосредоточилась, вновь вычислила нужную ногу, перешагнула через каменный лежак. Сторож тактично отвернувшись, поправлял огонь в лампе. Толстуха опустилась на пол, вновь полезла под скамью…

Как выяснилось, обряд требовал семикратного повторения. Катрин прониклась определенным сочувствием: с гимнастикой паломницу судьба-злодейка не ознакомила в принципе, а теперь изволь щемиться под низкую скамью. Воистину, дети — большое счастье, а бездетность — наоборот. Наконец, ползуче-шагучий ритуал был закончен, толстуха в последний раз перебралась через мертвецкое ложе, постояла, отдуваясь и держась за бок. Потом нагнулась к корыту и истово, с плесканиями, умылась.

Даже до лестницы докатилась волна всколыхнувшихся тяжких ароматов.

Вытираться, видимо, ритуал запрещал. Паломница поклонилась сторожу, сунула еще монетку и попятилась к дверям. Старик так же кланялся щедрой гостье; за все время не было произнесено ни слова, доносилось только пыхтение, шорох одежд по протираемому полу и шарканье туфель.

Катрин снова видела лишь скамью и корыто — темная жидкость колыхалась, звучно падали капли с края емкости. Старик исчез. Нет, не исчез. Катрин все еще слышала его движения — но они глохли с каждым мгновением. Сторож уходил, растворялся как неживой, хотя был наоборот… о, боги! Объяснить сложно, просто Катрин видела подобное раньше. «Дарк» — так назвали бы сторожа в ином мире.

Наблюдательница беззвучно скользнула вниз по лестнице. Какой бы нелепой ни казалась догадка, шефа необходимо предупредить. Служба есть служба.

Поздно. Из подсобки уже вынырнул сам «Спящий», оба охранника со стволами наголо прикрывали начальника. Вейль на ходу, даже не взглянув, отмахнулся от лестницы — Катрин поняла, что нужно оставаться на месте и отступила наверх. Двигался шеф с неестественной для своего вечно-сонного состояния стремительностью — перелетев через скамью, в мгновение ока заслонил входную дверь. Теперь Катрин вновь абсолютно ясно видела сторожа — тот испуганно замер почти посредине мертвецкой — как его можно было не замечать, оставалось непонятным. Старикан, тряся седой бороденкой, что-то сказал «Спящему» — шеф стоял перед ним, разглядывая пристально, как очень редкую и ценную находку. На миг можно было поверить, что Вейль и вправду археолог — повезло на уникальнейшую находку наткнуться. Старикан вновь что-то спросил — на этот раз явно испуганно, почти крича. «Семь-Шесть» выволакивал из «подсобки» переводчика — Барбе пребывал в полном неадеквате: ноги парня не держали, истерично бормотал молитвы и зажмуривался.

Старик на миг оглянулся на возню, вновь вперил взгляд в Вейля — именно этот гость по-настоящему пугал нечеловеческого хозяина мертвецкой. Катрин и самой стало не по себе — шеф стоял, но