Гибель Лондона. Сборник фантастических рассказов - Эдвард Беллами

Преступность была подавлена. Если у человека была злая мысль, она читалась в его сердце, и ему не разрешалось ее хранить. Люди сначала избегали зла, опасаясь разоблачения, а затем полюбили чистоту.

– В 6021 году все страны мира, имевшие тогда общий язык и объединенные братской любовью благодаря постоянному обмену мыслями, согласились назвать себя союзом без правителя или правителей. Это было величайшее событие в мировой истории. Некоторые исследователи чувствительного разума в Германии, которые в течение многих лет пытались установить связь с другими планетами по мысленному каналу, заявили, что, благодаря единодушию земных целей в этом направлении, они получили ментальные впечатления от других миров, и что в будущем возможно полноценное межпланетное общение.

– Важные изобретения были сделаны по мере того, как разум человечества становился все более возвышенным. Торнтон открыл план нагревания поверхности Земли от ее внутреннего огня, и это открытие облегчило путешествия в чудесные, скованные льдом страны, расположенные на Северном и Южном полюсах. На Северном полюсе, в обширных вогнутых землях, была обнаружена своеобразная раса людей. Их солнце было огромным вечно кипящим озером лавы, которое пузырилось из центра земли на дне их чашеобразного мира. И странная у них была религия! Они верили, что земля была чудовищем, на шкуре которого они должны были жить всю свою земную жизнь, и что добру была дана сила после смерти пройти через ледяную пустыню к своему богу, чьи звездные глаза они могли видеть мерцающими в космосе, и что зло было обречено кормить огонь в желудке монстра, пока он жив. Они рассказывали прекрасные истории о сотворении своего мира и считали, что если они будут жить слишком близко к горячим, ослепительным устам зла, то ослепнут от мягких, всепрощающих глаз бога космоса. Поэтому они страдали от сильного холода в землях у замерзших морей, полагая, что физическое испытание подготовило их к ледяному путешествию к бессмертному покою после смерти. Но были и те, кто жаждал ароматной атмосферы и чудесных фруктов и цветов, которые росли в низинах, и они жили там в праздности и так называемом грехе.

Старик и его сын вышли из музея и вошли в чудесный парк. Цветы самых красивых видов и сладчайшего аромата росли со всех сторон. Они подошли к высокой башне, высотой в четыре тысячи футов, построенной из искусственного хрусталя. Нечто, похожее на большую белую птицу, длиной в тысячу футов, пролетело по небу и уселось на вершине башни.

– Это было одно из самых замечательных изобретений Семидесятого века, – сказал старик. – Ранние обитатели земли и мечтать не могли, что ее можно будет обогнуть за двадцать четыре часа. На самом деле, было время, когда они вообще не могли сделать этого. Ученые были поражены, когда человек по имени Малберн, великий изобретатель, объявил, что на высоте четырех тысяч футов он может отключить воздушный корабль от законов гравитации и заставить его неподвижно стоять в космосе, пока земля не перевернется. Представьте, что, должно быть, чувствовал этот бессмертный гений, когда он стоял в космосе и впервые увидел, как земля вращается под ним!

Они прошли еще некоторое расстояние по парку, пока не подошли к большому инструменту, сделанному для усиления музыки из света. Здесь они остановились и сели.

– Скоро наступит ночь, – сказал старик. – Это тона кровавого заката. Я пришел сюда вчера вечером, чтобы послушать музыкальную борьбу между светом умирающего дня и светом восходящих звезд. Солнечный свет играл мощное соло, но нежный хор звезд, возглавляемый луной, был необъяснимо трогательным. Свет – это голос бессмертия; он говорит во всем.

Прошел час. Становилось все темнее.

– Скажи мне, что такое бессмертие, – попросил мальчик. – К чему ведет жизнь?

– Мы не знаем, – ответил старик. – Если бы мы знали, мы были бы бесконечны. Бессмертие – это увеличение счастья на все времена; это…

По небу пронесся метеорит. Среди поющих звезд раздался взрыв музыкальных звуков. Старик наклонился к лицу мальчика и поцеловал его.

– Бессмертие, – сказал он, – бессмертие должно быть бессмертной любовью.

1892 год

ЦЕНТР ОБРАБОТКИ ПАМЯТИ

Израэл Зангвилл

Когда я переехал в лучшие условия благодаря успеху моего первого романа, я и не мечтал, что стану невольным орудием новой эпохи в телепатии. Моя бедная Джеральдина, но я должен быть спокоен, было бы безумием позволить им заподозрить меня в безумии. Нет, эти последние слова должны быть окончательными. Я не могу позволить, чтобы они были опорочены. Сейчас я не могу позволить себе подобной роскоши.

Хотел бы я, чтобы я никогда не писал тот первый роман! Тогда я все еще мог бы оставаться бедным, несчастным, творящим романистом-реалистом, я все еще мог бы проживать по адресу 109, Литтл-Тернкот-стрит, Чапелби-роуд, Сент-Панкрас. Но я не виню Провидение. Я знал, что книга была обычной еще до того, как она преуспела. Моим единственным утешением является то, что Джеральдина была соавтором моих несчастий, если не всего моего романа. Именно она убедила меня отказаться от моих высоких идеалов, жениться на ней и жить долго и счастливо. Она сказала, что если я напишу только одну плохую книгу, этого будет достаточно, чтобы укрепить мою репутацию, что тогда я смогу предлагать издателям свои условия для хороших книг. Я согласился с ее предложением, помолвка была объявлена, и мы были связаны узами брака. Я написал роман в розовых тонах, без которого не обошлась бы ни одна библиотека, вместо правдивой картины жизни, которую я так хотел нарисовать, и я переехал из 109, Литтл-Тернкот-стрит, Чапелби-роуд, Сент-Панкрас, в 22, Альберт-Флэтс, Виктория-сквер, Вестминстер.

Через несколько дней после того, как мы разослали открытки, я встретил своего друга О'Донована, бывшего члена Блэкторн. Он был ирландцем по происхождению и профессии, но недавние всеобщие выборы лишили его работы. Перспективы его детства и успешной карьеры в Тринити-колледже были велики, но в более поздние годы у него начали проявляться серьезные признаки гениальности. Я слышал шепотки, что подобное было в его семье, хотя он скрывал это от своей жены. Возможно, мне не следовало посылать ему открытку и воспользоваться случаем, чтобы завязать с ним знакомство. Но Джеральдина утверждала, что он не опасен и что мы должны быть добры к нему сразу после того, как его удалили из парламента.

О'Донован был в ярости.

– Я никогда не думал так о тебе! – сердито сказал он, когда я спросил его, как он себя чувствует. У него был хороший ирландский акцент, но он использовал его только тогда, когда обращался к своим избирателям

– Никогда не думал о чем? – спросил я