Спасти Кремль - Елена Ленковская

Шрёдер не расслышал, но переспрашивать не стал. Споткнувшись, он предупредил мальчика:

— Ступай осторожнее, а то здесь сущие катакомбы.

В дальней стене погреба была малоприметная дверь, примерно в половину человеческого роста.

— Гномы этот ход рыли, что ли? — раздражённо зашептал Руся. Он явно был не в настроении.

— Кто — не знаю, но вырыли давно. — И Карл Фридрихович, торопливо мешая русские слова с немецкими, объяснил Русе, что подземный ход соединяет подвал этого дома и подвал особняка, стоящего по соседству от его швейной мастерской.

Так неугомонный Карл Фридрихович, решивший исследовать ход, добрался по нему до Русиного подвала, а в нём неожиданно натолкнулся на своего недавнего спасителя.

Сверху донёсся стук и грохот.

Пора улепётывать, подумал Руся, и, нагнувшись, шагнул вслед за стариком в подземелье.

Пещера ужасов

Здесь было холодно, гораздо холоднее, чем в подвале. Пахло плесенью.

Руся прислушался.

— Они, похоже, идут по пятам. Заметили нас или нет?

— Не знаю. Бежим!

Они побежали. Ход изгибался и поворачивал. Беглецы завернули за угол и замедлили шаг.

Старик громко сопел. Руся тоже запыхался. Он, конечно, был проворнее и выносливее старого Шрёдера, но теперь каждый шаг отдавался тумканьем в затылке — стараниями поджигателей там вздулась здоровенная шишка.

— Сюда, сюда, — прошептал Шрёдер, прикрыл светильник металлической заслонкой и шагнул куда-то вбок, провалившись в темноту.

— Эй! — испуганно выдохнул Руся, шаря рукой по холодной влажной стене.

Из-за угла мелькнул свет факела. Исчезать надо было немедленно.

Куда этот Шрёдер подевался? Руся свирепо ткнул кулаком в стену. Но стены в этом месте не было. Русина рука, потеряв опору, ушла вперёд. Потеряв равновесие, он рухнул прямо на старика, выбив из рук светильник.

Блямс-блямс-блямс! Раздался лязг, усиленный многократным эхо.

Старик и мальчик замерли в нелепых позах, стараясь не дышать.

Баварцы с факелом резво протопали мимо, отрывисто переговариваясь. Последний задержался. Руся тихонько приподнялся, и сжал в руке камушек. Бросить подальше, чтоб отвлечь его? Или лучше сидеть тихо?

Слава богу, ушёл! Руся перевёл дух и машинально сунул камень в карман.

— Подождём ещё немного! — прошептал ему прямо в ухо Шрёдер.

Какое-то время они сидели в полной темноте, молча прислушиваясь.

Вдруг в давящей тишине подземелья раздался душераздирающий вопль. Затем до них донёсся нарастающий топот бегущих ног.

У Руси по спине побежали мурашки. Он схватил старика за руку.

О, ужас! Рука была холодной и мохнатой!!

Конечно, Карл Фридрихович не мог так внезапно заледенеть. А тем более покрыться шерстью. Это… крыса? Дохлая крыса! Вот гадость! Руся заорал и с отвращением отшвырнул её в сторону. Она тяжело полетела по подземелью, холодная и равнодушная ко всему.

Тем временем, ополоумевшие от страха искатели кладов, шумно дыша и спотыкаясь, мчались обратно.

Крыса летела наперерез. Она смачно влепилась в небритую щёку пробегавшего мимо мародёра, подарив бедняге леденящий душу поцелуй. Тот взвыл и наддал жару. Другие тоже не отставали.

Когда они скрылись за поворотом, Шрёдер удовлетворённо хмыкнул и нащупал в темноте Руськину руку. Руся шарахнулся, как будто его током ударило. Впрочем, на этот раз ладонь Карла Фридриховича оказалась вполне тёплой и без всяких признаков повышенной мохнатости.

— Ч-чего это они испугались? — слегка заикаясь, осведомился Руслан.

Карл Фридрихович ободряюще стиснул его пальцы, самодовольно хмыкнул и провозгласил торжественно:

— Там страж стоит!

— Кто??

— Хе-хе! Увидишь! — Двигаясь ощупью и побрякивая пришедшим в негодность фонарём, старик потащил мальчика вперёд, напевая под нос что-то бравурное.

Ликование Шрёдера показалось мальчику подозрительным. Старик явно подавал признаки помешательства! Ещё бы, бабушка всегда им говорила, что пожилым людям вредно волноваться.

Руся читал, что помешанных раньше лечили капаньем холодной воды на темя: это было мучительно, и они, бедные, страдали. Мальчик представил себе темя Карла Фридриховича, покрытое редким седым пухом. Ему стало жаль старика. Каково это, а? Кап-кап, кап-кап.

Руся потрогал шишку на затылке. Болит, зараза. Но этот кап-кап, наверное, стократ ужаснее.

Шрёдер тем временем уверенно продвигался вперёд, и по-прежнему крепко держал Русю за руку. Метров через двадцать Руся решил не думать о плохом. Раз Карл Фридрихович в буйство не впадает, то его темечку, пожалуй, ничего не грозит. Ну, если, правда, потолок не обвалится. Тогда уж им обоим не поздоровится. И Руся вздохнул с облегчением, громко втянув носом сырой холодный воздухе подземелья.

Впереди забрезжил слабый свет. Наверное, выход близко, обрадовался мальчик.

Они подошли поближе: на земле валялась тлеющая головня.

— Это факел! — Руся присел на корточки и наклонился над едва мерцающим огоньком. — Мародёры видно выронили. Эх, затоптали с перепугу.

Он дунул несколько раз, пламя встрепенулось и на несколько мгновений озарило тёмный невысокий свод. Руся поднял голову.

— Интересно, что они такое увидели, — спросил он шёпотом и осёкся.

Впереди колыхалось нечто. Ужасающая белёсая фигура без рук, смутно похожая на человеческую, блёкло светилось в темноте.

Лицо! Оно таращило пустые глазницы, и скалилось в зловещей зубастой ухмылке.

— При-ви-де-е-ние? — недоверчиво протянул мальчик.

Огонь растоптанного факела окончательно погас. В темноте Руся увидел зеленоватое свечение, исходящее от колыхающейся безрукой фигуры, услышал тихое, замогильное шипение…

Мамочка!

— Ну что, хорош? Это и есть мой страж, — гордо заявил Шрёдер. — Не бойся, это не призрак. Всего лишь — творение рук человеческих.

Вот оно что… Аттракцион «Пещера ужасов»!

— А что это за свист?

— Аполлон Григорьевич свистит.

— В смысле?

— Из него воздух выходит. — Карл Фридрихович сокрушённо вздохнул. — Это прискорбно, но это так…

— Из Аполлона Григорьевича ? — Руся на мгновение показалось, что темечку Карла Фридриховича снова угрожает опасность. Кап-кап, кап-кап.

— Да, — несколько раздражённо подтвердил ничего не подозревавший Карл Фридрихович. — Где-то шов плохо проклеен…

Шрёдер прошаркал поближе к белёсому призраку и, кажется, даже приобнял его одной рукой за талию.

— Это манекен, надутый воздухом. Я называю его Аполлоном Григорьевичем.

— Что за странная фантазия!

— Никаких фантазий, — строго возразил портной, — точная мерка и профессиональный крой. Аполлон Григорьевич Клевако — человек уважаемый. Действительный статский советник и тому подобное. Его мерки выбраны мною из множества прочих за изрядный рост и внушительные размеры торса.

Надувной призрак и, правда, был толще Карла Фридриховича раза в два, к тому же выше старика на целую голову.

С тихим шипением утробистый Аполлон Григорьевич испускал дух. Он уронил голову на грудь, а потом и вовсе завалился набок, прямо на своего создателя.

Шрёдер, издав тихое мычание, исчез под грудой материи. Руся бросился на помощь. С трудом распеленав портного, мальчик повёл носом. В воздухе пахло гарью. Похоже, что те ребята что-то подожгли. Пора сматываться!

— Где тут выход?

— Сюда, сюда, — перешагнув через кучу тряпья, Шрёдер потянул Русю за руку.

Через десять минут они выбрались на поверхность. Во флигеле, в котором они очутились, приподняв крышку погреба, было пусто. Гулко отдавались их торопливые шаги. На дворе смеркалось. Выглянув на улицу, и убедившись что она пуста от патрулей, старик и мальчик перебежали на другую сторону и ввалились в мастерскую Карла Фридриховича.

Пока Карл Фридрихович готовил нехитрый ужин, измученный Руся калачиком свернулся в кресле и прикрыл глаза. Заснуть не получилось — в бок впивалось что-то твёрдое. Кажется, камень. Ну да, он сунул его в карман в подземелье. Надо, пожалуй, рассмотреть находку получше — вдруг камень драгоценный, мало ли что под землёй можно найти. Кроме крыс там ведь и сокровища бывают!

Камень оказался самым обыкновенным песчаником. Однако в кармане оставалось ещё что-то. Руся нащупал пальцами прямоугольный плоский предмет. Это ещё что? Книжка, что ли? Он вытащил находку из кармана. Нет, это была не книжка. Это был небольшой блокнот, вернее, блок склеенных страниц без твёрдой обложки.

Сон как ветром сдуло. Шариковая ручка? Руся хрипло присвистнул. Страницы были исписаны тонким шариковым стержнем. А почерк! Почерк казался до боли знакомым.

Мальчик уставился в блокнот, беззвучно шевеля губами.