Спасти Кремль - Елена Ленковская

В ночь на семнадцатое сентября полил дождь. Можно было подумать, что небесные пожарные, наконец-то, починили свои водоналивные трубы и принялись качать воду без отдыха. Всю ночь на город низвергались дождевые струи, заливая и остужая пепелище. К утру совсем утихомирился ветер, который бушевал все эти дни, и над Москвою повисли густые облака дыма. Воздух стал прохладнее, зарево исчезло. Наполеон счёл, что пора возвращаться в Кремль.

Увиденное на обратном пути не добавило оптимизма императору и его свите.

Вид Москвы был ужасен. На месте деревянных домов стояли остовы печей и дымоходных труб, на месте каменных — обгорелые стены. Большая часть церквей была обезглавлена. Звонницы стояли без колоколов. Оборвавшиеся колокола лежали на земле или были расплавлены пожаром.

Улицы были покрыты выброшенными из уцелевших домов вещами и сломанной мебелью. Рассыпанный по земле чай, сахар, тающий в лужах, меха и дорогие материи, брошенные в грязь, разбитый на куски фарфор. Мародёры бросали всё это, завидев другие, более ценные вещи. Они не в силах были унести всё награбленное разом.

Отовсюду доносились песни пьяных солдат, истошные женские вопли, крики грабящих, дерущихся между собой из-за добычи.

Навстречу кавалькаде императора тащилась солдатня, нагруженная присвоенным добром. Офицеры тоже не отставали. Впрочем, разобрать звание было трудно. Завоеватели наворачивали на себя шёлковые юбки, щеголяли в разноцветных сюртуках, напяливали женские салопы на меху, рядились в священнические парчовые ризы. Головы мародёров украшали не кивера, а модные шляпки с перьями и цветами. Шёлковые ленты кружевных чепцов были подвязаны под давно небритыми подбородками.

У многих носильщиками были обобранные до последней рубашки, полуголые москвичи. Их прикладами заставляли тащить до лагеря у них же отобранные вещи.

Двери всех лавок и погребов были взломаны. Перепившиеся толпы шатались по городу в поисках поживы.

Руся, пустив коня шагом, с недоумением и отвращением глядел на обезумевших от жадности и безнаказанности мародёров.

— Доблестные солдаты императора заслужили отдых и хорошую добычу! — снисходительно заявил один из генералов.

Руся только поджал губы.

— Эти люди не похожи на солдат. А всё это сборище не похоже на победоносную армию, — холодно ответил генералу Коленкур.

И это была правда.

Оловянный горнист

На другой день после того, как в Кремле снова были распакованы вещи, развёрнуты карты и разложены бумаги, в ведомстве Коленкура обнаружился недостаток чернил. Одолжить немного у штабных топографов послали Руслана.

Чернила ему там налили щедро, в самый край.

Теперь, осторожно семеня, он двигался обратно. В руках его была чернильница, наполненная до краёв. До финиша оставалось совсем немного: из-за полураскрытых дверей уже был слышны голоса Коленкура и бригадного генерала Лоэра, начальника жандармов Великой армии.

— … мне сообщили много сведений о зажигательном воздушном шаре, над которым долго работал под покровом тайны некий англичанин или голландец по фамилии Шмидт. Этот шар, как уверяют, должен был погубить французскую армию, внеся в её ряды беспорядок и разрушение.

Руся едва чернила не расплескал. Не веря своим ушам, он уставился на генерала Лоэра с видом довольно диковатым.

Не обращая внимания на застывшего в дверях мальчика, Коленкур спросил:

— Я слышал, господин генерал, вам поручено произвести обыск в Воронцово?

— Да, господин обер-шталмейстер. — Бригадный генерал Жан Лоэр важно кивнул лысеющей головой и усмехнулся. — Это дело полиции — обыскать, найти и тщательно запротоколировать найденное.

— Говорят, этот изобретатель изготовил также много гранат и горючих материалов.

— Думаю, завтра у нас будет возможность в этом убедиться!

Коленкур повернулся, увидел Русю и жестом пригласил его поставить, наконец, чернильницу на стол. Погружённый в свои мысли, маркиз какое-то время молча наблюдал, как мальчик вытирает клочком бумаги измазанные чернилами пальцы.

— Знаете, мсье Лоэр, я лично убедился в том, что большая часть фитилей, найденных во многих учреждениях, сделана по определённой системе!

Лоэр согласно закивал.

— О, я прекрасно понимаю, что наша задача — обелить доблестную армию как перед лицом Петербурга, так и перед лицом всей Европы! — жандармский генерал нахмурился. — Мы докажем, что чудовищный пожар древней столицы — не наша вина. Это дело рук самих русских! — Об этом узнает весь мир. А поджигатели будут арестованы и преданы суду.

Вскоре разговор был закончен. Генерал попрощался и вышел.

Обдумывая услышанное, Руслан понял, что удача снова на его стороне. Оставалось уговорить начальство отпустить его в Воронцово. И это удалось. Руся получил разрешение отправиться на место постройки воздушного шара вместе с откомандированным туда отрядом генерала Лоэра.

В Воронцово Русе пришлось немного почитать вслух. Читать требовалось по-французски. Что ж, у него получалось. И почти без запинок.

— Подробное описание разных вещей, найденных в строении на даче Воронцова, близ Москвы…

Французский генерал слушал благосклонно, изредка помахивая бесполезным лорнетом, в котором с некоторых пор недоставало обоих стёкол. Раздобыть целые линзы в разорённой пожаром Москве? Он вздохнул. О, нет. Пока — не удалось. Подумав об этом, генерал закивал удручённо.

Впрочем, у генерала оказались под рукой молодые зоркие глаза!

И Лоэр отечески похлопал обладателя молодых глаз по плечу. Тот скосил их на генерала и тут же сбился. Пришлось начать заново.

— Список вещей, принадлежащих… воздушному шару или «адской машине», которую Российское правительство велело…

Листок загнулся под порывом ветра. Руся тряхнул бумагой, расправляя её, и продолжил:

— … сделать англичанину по имени Шмидт, называющему себя немецким уроженцем…

— Громче, мальчик мой.

— Да, мсье. Постараюсь, мсье. — Руся прочистил горло и, стараясь угодить пожилому генералу, принялся громко и отрывисто выкрикивать. — Шар! Имевший служить! Для истребления! Французской армии!..

Описание вещей было длинным и нудно-подробным.

— Сто восемьдесят бутылей купоросу! — драл горло Руся, глядя в исписанный лист. — Следы разбросанного и растоптанного пороху!..

Закончив чтение, он умолк, подумав, что лично им, к сожалению, ничего важного тут не примечено. Важными в понимании Руси были не следы пороха, а следы сестры. Или какие-нибудь вести от неё.

Он не знал, что простую формулу их встречи смыло со стены дождём. Тем самым ливнем, что так удачно способствовал прекращению московского пожара…

— Отлично, Виньон, — генерал выглядел довольным. — Вы пока свободны. Только куда запропастился этот недотёпа Дюбуа?

Руся пожал плечами, пнул носком башмака какую-то железяку, и принялся бродить вдоль остова сожжённой гондолы.

— О, Дюбуа! Явился! — не прошло и часа, как отлучившийся по нужде капрал, исполнявший обязанности секретаря, возник из сумрака аллеи.

— Смотрите-ка, он не один!

Наставив на арестованного ружьё, Дюбуа вёл его к начальству.

— Поджигатель! — издали кричал Дюбуа. — Я его поймал!

«Поджигатель» был сухоньким старичком, маленьким и сутулым. Седые волосы его были растрёпаны, руки связаны сзади носовым платком. Наверняка Дюбуа позаимствовал платок у арестанта, потому что у него самого носовых платков не водилось.

— Мой генерал, разрешите обратиться! — окрылённый удачей, капрал сиял, как новенький золотой наполеондор. — Я достал вам линзы!

И он торжественно вручил генералу отобранное у «поджигателя» пенсне, твёрдо уверенный, что пленнику оно всё равно больше не пригодится.

Чудаковатый старичок стоял, понурясь, и бормотал что-то по-немецки.

— Он, кажется, немец! — сказал Руся, с состраданием глядя на старого человека. — Ему незачем поджигать!

— А-а! Что с того! — заявил Дюбуа самодовольно. — Шмидт тоже немец! Они заодно!

— Сомневаюсь, что это так… И что теперь с ним будет?

— Он будет допрошен и наказан, как заслуживает, — процедил генерал Лоэр, не глядя на «поджигателя», — повешен или расстрелян с прочими, которые арестованы за ту же вину.

— Наверное, ему хорошо платили! — Дюбуа просто распирало от гордости.

— С чего ты взял? — обратился к капралу один из младших офицеров, стоявших рядом.

— У него отличные карманные часы. Серебряные. С музыкой! Но-но, они теперь мои!

— А это что?

— Ах, это. Тоже в кармане лежало.

— Дай посмотреть! — сказал кто-то.

— Это — смотри, а часы — не трогай, — и Дюбуа, нахмурясь, спрятал часы в карман.

Унтер взял в руки небольшую фигурку.

— Смотри-ка, горнист! Тоже серебряный, или как?