Бен Гурион - Майкл Бар-Зохар

К сожалению, постигшее его разочарование было далеко не последним. Из-за своего неудержимого характера и свойственного ему экстремизма он часто оказывается в меньшинстве. Во время многочисленных дискуссий большого идеологического и политического значения он оказывается слева от большинства, являя собой непримиримую оппозицию Каценельсону, Бен-Цви и другим. Примерно в то же время он выдвигает новое революционное предложение: преобразовать «Гистадрут» в большую рабочую корпорацию, «коммуну, уравнивающую всех трудящихся Палестины, с военной дисциплиной, которая возьмет под контроль все фермы и городские кооперативы, примет на себя обеспечение всего сообщества трудящихся, а также руководство и исполнение всех общественных работ по строительству и ремонту зданий и дорог в стране».

Обвиненный в «догматизме» и «большевистских тенденциях», он отзывает свое предложение, но не отчаивается и выдвигает новое, в котором уже нет провокационных концепций «военной дисциплины», но руководство «Гистадрут» отклоняет и его. Смирившись, Бен-Гурион предлагает третий, более скромный, с осторожными формулировками проект создания некой юридической структуры под названием «Корпорация трудящихся», в состав которой автоматически входят все члены «Гистадрут» и которой будет поручено управление всеми финансовыми и кооперативными предприятиями с целью «направить деятельность на нужды всех трудящихся». Это совершенно новое и в корне иное предложение не содержит «большевистских элементов» (уравниловка, военная дисциплина, централизованный контроль партийных руководителей), вызывавших возмущение товарищей по партии. На этот раз победа остается за ним: воодушевленная его планом «Гистадрут» создала «Геврат овдим» («Корпорацию трудящихся»), открытую и прагматичную организацию, существующую и сегодня, которая по праву гордится тем, что выполнила со дня своего основания.

Эти метаморфозы еще раз подчеркивают то огромное влияние, которое оказали на Бен-Гуриона идеи Октябрьской революции. Его заигрывание с большевизмом и Советами должно было закончиться в 1920 году.

Но, по иронии судьбы, после путешествия по Советской России, а именно по возвращении в конце лета 1923 года из Москвы, где он представлял палестинских трудящихся на международной сельскохозяйственной выставке, пыл его заметно охладевает. Противоречивые чувства, которые он испытывал в течение всех трех месяцев пребывания в России, нашли свое отражение в письмах и дневниковых записях. Не оставшись равнодушным к царящим повсюду в стране голоду и нищете, он ищет ответы на самый главный для него вопрос: может ли Советский Союз помочь в разрешении проблем, которые стоят перед сионизмом в Палестине. Успех, которым пользуется на выставке павильон палестинских евреев, вдохновляет его на разработку грандиозных планов укрепления связей с родиной Великой пролетарской революции. Более того, он рассматривает вопрос об открытии в Москве филиала Банка трудящихся, принадлежащего «Гистадрут». Зная об отрицательном отношении Советов к сионизму, он по-прежнему убежден в возможности создания режима, основанного на еврейском национализме; признавая наличие в России скрытого антисемитизма, он искренне верит, что коммунистический режим является наилучшим гарантом безопасности евреев. По пути из Москвы в Палестину он записывает в дневник самые сокровенные мысли:

«Мы открыли для себя Россию. Россию, которая бьется в огне мятежей и революционной тирании; страну глубоких противоречий и конфликтов, которая призывает весь мир к гражданской войне только для того, чтобы дать власть пролетариату и лишить своих трудящихся всех человеческих, гражданских И классовых прав; которая провозглашает коммунизм и отмену частной собственности, раздавая землю и хозяйства крестьянам. [Перераспределение земель и собственности существовали в России в период новой экономической политики (нэп), разработанной Лениным в 1921–1922 годах — Прим. авт.]. Это страна ослепительного света и непроницаемой тьмы; самые благородные порывы к свободе и справедливости среди отвратительной и нищей действительности; страна революции и спекуляции, коммунизма и нэпа, святых страданий и коррупции, протеста и взяточничества, высоких идеалов и материальных вознаграждений, новых ценностей и древней тирании, культа труда и поклонения золоту… Велика и сильна потребность мятежа — благородного бунта против лживости, обмана и лицемерия старого трухлявого мира, который разрушается от собственных грехов — мошенничества, злобы и наживы… Огромные препоны стоят на пути нового мира и нового общества. Кто кого?».

Несмотря на грустные размышления, Бен-Гурион продолжает поклоняться гению Ленина. Ленин был единственным иностранным политическим деятелем — неевреем, которому он адресовал восторженные дифирамбы. Вот как он описывает в своем дневнике «пророка русской революции»:

«Это великий человек Его проницательность позволяет ему видеть все как в чистом зеркале, не замутненном ни формулировками, ни афоризмами, ни риторикой, ни догматизмом… Его острый ум проникает в самые тайны существования, извлекая из глубины действительности доминирующие силы будущего… Он честен и открыт, верен своей идее, не знает компромиссов и снисходительности, преисполнен экстремизма и готовности на все ради достижения своей цели». В интересах революции он не пощадит ни одной невинной души — ни старика, ни младенца — этот гениальный тактик, знающий, когда надо отступить, чтобы подготовиться к новому штурму, он, не колеблясь, борется сегодня с тем, что защищал вчера… Он не сковывает себя догмами: голая правда, жестокая действительность и сила — вот его видение проблемы…».

Похоже, что самым большим желанием Бен-Гуриона «красного периода» было уподобиться Ленину, у которого он многому научился. В начале 1920 года он начинает носить модную в среде большевистских руководителей полувоенную форму: китель и брюки из толстой шерсти цвета хаки зимой и белого полотна летом.

Через несколько месяцев после возвращения в Палестину, весной 1924 года происходят события, которые окончательно рассеивают его иллюзии. В начале года польское правительство вводит в действие экономические меры против евреев, большинство которых копит деньги и распродает имущество с целью последующей иммиграции. Поскольку США строго ограничили приток иммигрантов в свою страну, люди морем отправляются в Палестину. Значительную часть новых иммигрантов составляют представители мелкой буржуазии — торговцы, ремесленники, портные. Они не были готовы к работе на земле, не стремились к ней и, что самое главное, сионистские идеалы были им безразличны. За период с 1924 по 1927 год число иммигрантов составило 65 000 человек, из которых лишь малое количество согласилось заниматься тяжелым физическим трудом.