Гапландия - Максим Касмалинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ответил. «Кругом враги, сожитель Шэлтер! Меня зовут Никита, я веду страничку зампреда Олимбаева. Ермес Тамерланович выражает системную радость от встречи с одноклассником и передает Вам наилучшие пожелания. Корпорация «Государственный промоушен» всегда готова к сотрудничеству. Коммерческие предложения принимаются по электронной почте…». Такой привет от друга детства. Бредовый мир, и взаправду — казенная придурь. Ладно, я до тебя, Ермес, доберусь. А сегодня есть чем заняться. Дел по горло.
Прежде чем приступить к сыщицким мероприятиям я написал статью на историческую тематику с названием «Ренессанс фашизма и смерть западных демократий», где убедительно доказал (еще бы не убедительно! Кто осмелится спорить?) бесперспективность средневековых утопий, ведущих в конечном итоге к социальному строю чедрского образца — анархия, дикость, вольница. Досужий читатель скажет: но вы не знаете Чедры! И что теперь? О либеральной демократии мы знаем еще меньше, но ведь никто не сомневается, что это зло и вред.
Досужих читателей, запавших на мои труды, стало в последнее время в три раза больше. Если есть плюсы в моей криминальной саге, то это рост подписок. Простой блогер считался проходным, а автор — предполагаемый преступник привлек внимание публики. Бредовый мир? Нет! Законы жизни.
Пока писал, выбирал куртку (выбрал пуховик), пока новые шнурки вставлял в кроссовки, пока теслу заводил и лобовое протирал, еще за сигаретами заехал, одним словом в промзону я добрался только к обеду. Адский райончик! Если один пользователь возьмется объяснять другому, как найти нужный офис в промзоне, это бы выглядело примерно так: заезжаешь в третий поворот, где сломанный столб, потом ряд удроченных гаражей, мимо склада, там у стены дохлая кошка, ставишь машину и пешком по погребам в направлении Эвереста битого кирпича, там налево, прямо, вниз, где-то тут.
К высоким синим воротам с вывеской «… стройкомплект» прислонилась сторожка охраны. Я уже дойдя до КПП, вдруг резко передумал и поперся мимо, терзаемый нудно интеллигентной фобией — а как я зайду, а что я спрошу, а если пошлют? Классическая неуверенность. Укорененный страх перед пролетарием. Это была не атака паническая, скорей разведка боем, я закрыл рукой левую ноздрю, сделал вдох правой, далее наоборот. Техника дыхания Шудхи Чандрагупты (миллиард подписчиков), способствует успокоению. Наконец, набравшись смелости, я двинулся к воротам. Чего страшится, сказал себе, за вопрос не бьют в нос. Как учили великие предки: пан или пропал, двейчи ни вмирати.
Пожилой охранник развлекался тем, что водрузил свое кубическое пузо на колени, а сверху примастырил чашку чая. Довольный!
— А прольется? — с деланым испугом сказал я. — Кипяток же!
Охранник попытался посмотреть себе в промежность, не смог, отмахнулся равнодушно:
— А мне уже без надобности, — приветливо глянул на меня. — В столовую? Проходи.
Так я проник на территорию «Шоу-стойкомплекта. Огромная площадка, где тает серо-весенний лед. И больше ничего не происходит. Спящее трехэтажное здание в сайдинге — видимо, администрация, к которой пристеплерен домик с пометкой «Столовая». Бетонные плиты забора подпирает ряд гаражей, вразброс распластались строения, опознанные как склады, вдалеке разворачивается грузовик, в остальном — тишина. Чтобы соответствовать поводу, который дал охранник, я направился в столовую. Вот же где он есть, пролетариат! В столовой. Не аншлаг, но столиков пять заняты жующим рабочим людом — мрачные парни в слезоточивом амбре свежего лука. Я прошел к раздаче, взял салат и черепаховый суп. Верзила в спецовке, стоящий впереди рассчитался банковской картой, кто еще ими пользуется? Я заплатил чипом в запястье и прошел к столику у окна, с недовольством отметив, что тарелки дрожат на подносе.
Что дальше? Настоящий сыщик, герой сериала, завел бы легкую беседу с рабочими, и после двух непринужденных шуток получил бы нужную информацию. А какая нужная? Можно после столовой зайти в офис, сказать, что я представляю некую фирму, желаю наладить сотрудничество. Но там могут спросить прайс-лист, проект контракта, другие документы. Документы! У меня же ни визитки, ни удостоверения, а электроника выдает с головой А. Шэлтера, историка, лингвиста, модельера — то есть, блогера среднего класса. Остается одно: пообедать и удалится, но удалится с чувством выполненного долга — Анну я не обманул, просто ничего весомого узнать не получилось. Да, так и сделаю.
В салате слишком много лука, а суп весьма неплох. За столиком напротив двое рабочих швыркали чаем.
— Какой сейчас ветер? — спросил один.
— Юго-западный, — сказал второй.
— Выезжаем на север, значит.
— На северо-восток.
— Там что?
— Титаник, Айсберг, Валькирия, всех не упомнишь, еще человейник смешной — Ньюфаундленд.
Первый облизал губы, чмокнул, сплюнул и сказал:
— Через весь город гнать колону. Сука, двадцать тонаров.
— Тебе не похер?
— Мне похер все. Поворчать нельзя?
— Ворчи, не ворчи, а в пять тридцать поедем.
Айсберг — человейник Анны Смит. Ребята собираются в ту сторону. Двадцать грузовиков фирма направляет на северо-восток. Наверное, там оптовая база или что-то в этом роде. Решение созрело мгновенно — проследовать за ними, снять, а потом с фотками заявится к Анне с отчетом, потому как по пути. Засосало под ложечкой от такой перспективы. План, в самом деле, блистательный.
Я спешно покинул столовую и на проходной спросил у охранника:
— А как здесь, извините, колона выезжает? Ворота не приспособлены.
Охранник погладил свое необъятное брюхо и ответил, что этот въезд для легковых, а тонары с промплощадки выезжают с другой стороны, где железнодорожный тупик.
По дороге к машине я листал в телефоне карту мегаполиса. Оказывается, у нас есть железная дорога, сроду не знал. Пути огибают промзону и имеют ответвление на территорию «Шоу-стройкомплекта». Сел в теслу и на ручном управлении, сделав изрядный крюк, подъехал к промзоне с другой стороны.
* * *Вдоль каменистой, грязно-снежной насыпи, увенчанной клинописью железнодорожных шпал, протянулась автодорога — пограничная полоса мегаполиса. Дальше, за ржавыми рельсами, лишь пустота и дымчатый горизонт, казавшийся неожиданно близким и неприступным. Окраина города не может вызвать ничего, кроме чувства настороженной взвинченности, свойственного, наверное, каторжанам-неофитам, аквалангистам и кошкам, брошенным в чужой квартире — хочется забиться
