Пустующий трон - Кен Лю

была наиболее распространенным инструментом, и почти все ученые должны были ею овладеть. Впрочем, Кинри в первую очередь манили не струны.

Одуванчик посмотрела на него и, слегка покраснев, улыбнулась уголками рта:

– Конечно, Тасэ-Теки. Буду рада.

Арона, прятавшаяся позади, призадумалась.

Весь остаток вечера из головы Кинри не выходил образ механического оркестра. Деревянные люди, обученные музыке, казались ему ключом к какой-то загадке, но этот ключ пока никуда не подходил.

Мысли юноши путались. Счастливые дни, проведенные в компании Одуванчика и Цветочной банды, сменились видениями пустой «Великолепной вазы», навсегда закрытой и лишившейся всех работников. Механические люди, бьющие молоточками по бронзовым брускам, уступили место Кутанрово, опускающей боевую палицу на голову отчаявшейся матери, чьего ребенка только что замучили и утопили в колодце. Логограммы наставницы Надзу Тей превратились в скользких рыб, которых Кинри изо всех сил пытался водрузить на весы, однако они в последний момент всякий раз выскальзывали из рук. Воспоминания о коренных жителях и льуку на улицах Крифи оборачивались сценами кровавых битв, причем сам Кинри кричал, отчаянно взывал, молил всех остановиться.

Сколько правды было в том, чему его учили в детстве о льуку и дара? Сколько правды было в том, что рассказывала ему наставница Надзу Тей? Сколько правды было в том, что он сам видел и слышал в Дара?

Вряд ли я смогу научить тебя истине. Только опыт станет для тебя настоящим учителем.

Кинри увидел Одуванчика, озабоченную судьбой беженцев. Увидел, как она с гневом и яростью поворачивается к нему.

Мой брат… не устает повторять, что хочет пойти воевать с льуку, и мне кажется, что теперь я хотя бы немного начинаю его понимать.

Юноша закрыл лицо руками, сдерживая крик.

«Как мне постичь истину, когда я сам обманщик?»

Ему явилось лицо матери, утешающей его в холодную зиму на раскачивающейся палубе пиратского корабля.

Я ведь выразила сожаление, что ты не сможешь послужить Танванаки в Укьу-Тааса. Но это не значит, что ты не послужишь ей, да и всем нам, в другом месте.

Он постучал себя по голове кулаками.

«Как я должен послужить своему народу? Я не могу даже помочь своим благодетелям спасти ресторан, да и вообще не знаю, как быть».

Обучение, знания, механические люди, живые беженцы, истина, ложь, состязание между «Великолепной вазой» и «Сокровищницей», противостояние льуку и дара… Все это было связано между собой и в то же время разъединено.

Кинри чувствовал себя так, будто блуждал по лабиринту. Куда бы он ни поворачивал, неизменно натыкался на стену.

Может, ты даже центральные острова посмотришь, как всегда мечтал. Увидишь чудесные машины, о которых столько слышал.

Эти слова были лучом света во тьме, соломинкой надежды, за которую он цеплялся. Подтянувшись на ней, Кинри увидел… умную тележку Рати Йеры, ярко сияющую посреди клубка сомнений.

Глава 42

Второй кулинарный поединок

Гинпен, шестой месяц девятого года правления Сезона Бурь и правления Дерзновенной Свободы (двадцать три месяца до открытия прохода в Стене Бурь)

– Сегодня команде «Сокровищницы» предстоит попотеть! – объявила Лолотика Тунэ огромной толпе, собравшейся перед рестораном.

Толпа была еще больше, чем несколько недель назад на кулинарном поединке. Магистрат Дзуда прислал городовых следить за порядком, а по обе стороны от входа выставили заграждения, сдерживающие зрителей, как волнорезы морской прилив. Между заграждениями петляла длинная очередь клиентов, крайне довольных тем, что им удалось забронировать столики в такой важный день.

– Посмотрим, получилось ли у Тифана Хуто обучить свою неопытную команду высоким стандартам обслуживания. Пускай они ведут в соревновании со счетом один-ноль, но впечатляющие блюда еще не гарантируют эффективное обслуживание. Думаю, при такой загрузке они еще не работали. Зрители, вы готовы?

Зрители и потенциальные клиенты радостно зашумели в ответ Лоло, вещающей с бамбуковой башни сбоку от пятиэтажной «Сокровищницы». Башню высотой с ресторан соорудили специально для соревнования. Поднимаясь и спускаясь, Лоло могла заглядывать на все этажи ресторана и комментировать происходящее. У подножия башни ждал экипаж, готовый в любой момент отвезти ее на кухню позади здания, чтобы ведущая могла понаблюдать за работой поваров и рассказать о ней зрителям.

– Я не слышу вас! – крикнула Лоло в рупор и приложила руку к уху. – Вы готовы?!

Сегодня на ней было ярко-желтое шелковое платье-кокон. Это был традиционный цвет старого Хаана. В свете последних лучей заката, сотен факелов и масляных ламп «Сокровищница» напоминала старый дворец во время Праздника фонарей, а платье Лоло с каждым шагом и жестом завораживающе переливалось, как будто девушка была облачена в жидкое золото.

Толпа отозвалась громким улюлюканьем, от которого бамбуковая башня задрожала. Городовым пришлось оттеснять зрителей от заграждений, не пропуская их на дорожку. Впрочем, делали они это с улыбкой. Праздничное настроение передалось даже служителям правопорядка.

Облик «Сокровищницы» и без того был экстравагантным и помпезным, а ко дню состязания ее еще приукрасили. Яркие лампы и факелы позволяли хорошо рассмотреть богатое внутреннее убранство. Подушки для сидения, набитые мягким гусиным пухом и обтянутые золотым шелком, сверкали, словно миниатюрные троны. Поговаривали, что Тифан собирался установить в заведении новейшие шелкокрапинные факелы, но они работали ненадежно, и от плана пришлось отказаться. Впрочем, и простые факелы с масляными лампами прекрасно справлялись со своей функцией.

Лоло удовлетворенно кивнула.

– Так начнем же ужин в «Сокровищнице», претендующей на звание лучшего ресторана Гинпена!

Ведущая обеспокоенно нахмурила брови. Сегодня ей досталась более простая работа, чем напарнику. По правде говоря, Лоло сама попросилась провести вечер в «Сокровищнице», потому что не хотела видеть неминуемое унижение «Великолепной вазы».

С высоты бамбуковой башни она устремила взгляд над крышами и извилистыми улочками Гинпена, над тусклыми лампами многолюдных домов и яркими фонарями роскошных особняков, над вечно оживленной Храмовой площадью и опустевшими мастерскими, гадая, что творится сейчас у других участников состязания.

Точно такая же бамбуковая башня была сооружена и около «Великолепной вазы», но зрителей здесь было гораздо меньше. Слухи о проклятии отвратили большинство зевак, а у тех, что собрались, настроение было скорее тревожным, чем праздничным. В основном все они жили по соседству с рестораном и пришли, чтобы поддержать добрых Тесона и вдову Васу. Для них «Великолепная ваза» была, можно сказать, родным заведением.

Чуть раньше возле «Вазы» появилась группа хулиганов с флажками, на которых были нарисованы мохнатые гусеницы, со связками крыс и с ведерками собачьего дерьма.

– Обманщики! Отравители! Грязнули! – кричали эти юные разгильдяи и тунеядцы собравшимся, очевидно пытаясь их запугать.

Местная группа поддержки не могла оставить это без ответа, и в результате дело дошло до потасовки.

Городовые принялись разнимать враждующих,