Пустующий трон - Кен Лю

– Мне повезло, – ответил Кинри. – Представить не могу, что бы я делал, если бы они не помогли.

– Вот бы превратить их в двадцать человек каждого! – Одуванчик улыбнулась так, что у юноши екнуло сердце. Но ее лицо озарилось совсем ненадолго. – Однако… похоже, «Великолепной вазы» скоро не станет.

Кинри обдумал последнюю фразу Одуванчика. Он никак не мог повлиять на противостояние льуку и местных жителей, и размышления о том, как все-таки пройти следующий раунд состязания, отвлекали от переживаний о собственной беспомощности.

– Ты больше меня читаешь, – произнес он. – Может, помнишь какие-нибудь истории о… приспособлениях, способных вести себя как люди?

Идея эта была дикой, безумной, но ничего лучшего ему в голову не пришло.

Одуванчик задумалась:

– Я получила, скажем так, весьма неравномерное образование, потому что мой первый учитель мне не нравился… впрочем, это уже совсем другая история. Я действительно прочитала кучу книг про любовь и приключения, где фигурировали фантастические устройства… Дай-ка подумать… Вот, например, про На Моджи писали, что он якобы сконструировал для короля Ксаны целый ансамбль механических людей, виртуозно игравших на моафье.

Многие считали На Моджи – основателя школы Модели – величайшим инженером в истории Дара.

– А ты не помнишь, в книге говорилось, как были устроены эти механические люди? – взволнованно спросил Кинри.

Одуванчик помотала головой:

– На Моджи не оставил подробных описаний большинства своих чудесных творений, да и те, что оставил, были затем почти полностью утрачены. Автором книги, которую я читала, был один придворный, лично видевший этих механических людей. Но он описал их только в общих чертах, без подробностей. Его больше занимала реакция короля и то, что обсуждалось за столом во время концерта. Этого сановника намного сильнее волновали войны и политика, а изобретение На Моджи было для него всего лишь развлечением.

– Досадно.

Тем не менее Одуванчик все-таки кое-что пересказала Кинри: по словам придворного, ансамбль деревянных музыкантов сидел на платформе перед моафьей, по одному человеку за каждой бронзовой пластиной. Внутри платформы прятался механизм, который заводили помощники. Они крутили рычаг, и деревянные люди оживали, слаженно ударяя молоточками по своим пластинам, когда требовалось сыграть ту или иную ноту.

– А музыканты исполняли одну мелодию или разные?

Этого Одуванчик точно не помнила.

– Кажется, одну и ту же несколько раз подряд. Когда королю надоело, На Моджи попросил устроить небольшой перерыв, чтобы перенастроить механизм. За это время успели заново заварить чай, и затем музыканты заиграли новую мелодию.

– А как На Моджи их настраивал? Разбирал по частям?

– Об этом ничего не написано. – Одуванчик помотала головой. – Но думаю, что вряд ли. Если бы пришлось все разбирать, король бы совсем заскучал. Это представление было сродни магии, а волшебник своих тайн не раскрывает.

Кинри сделал вывод, что механический оркестр можно было за довольно короткий срок «обучить» новым мелодиям. Но вот как это делалось, он не знал.

– Интересно, а у императора Рагина было что-нибудь подобное?

– Нет, – ответила девушка и поспешно добавила, будто спохватившись: – Впрочем, откуда мне знать? – Она широко улыбнулась. – Хотя императору Рагину такое развлечение наверняка бы понравилось.

Проходившая мимо Арона Тарэ остановилась, услышав разговор, и тихо подкралась к двери. Пригнувшись, она спряталась за столиками и прислушалась.

– Почему? – спросил Кинри. – Рагин любил музыку?

Одуванчик кивнула:

– Император Рагин играл на кокосовой лютне и пел. Он не был искусным исполнителем, но не стеснялся развлекать друзей и родных. Слушать его было весело. – Она усмехнулась. – Не сомневаюсь, он был бы не прочь посмотреть на механических музыкантов и даже посоревноваться с ними.

– Подумать не мог, что император-разбойник был таким… дружелюбным, – проговорил Кинри.

Он не ожидал услышать о такой стороне личности мясника, учредившего резню на перевале Надза. Тиран вдруг перестал казаться ему воплощением зла, превратившись в живого человека.

– Император Рагин любил почудачить, – сказала Одуванчик. – Даже его императорское имя в некотором роде шутка.

– Как это? – Кинри всегда считал, что имя Рагин было отсылкой к классическому ано, маскирующей низкое происхождение и неприглядное прошлое Куни Гару.

– Большинство ученых полагают, что имя «Рагин» взято из «Трактата о нравственности» Кона Фиджи, где разбойник спорит с Единственным Истинным Мудрецом, но на деле моралисты лишь тешат этим свое самолюбие. У мое… гм, у Куни Гару и в мыслях не было потакать моралистам. Действительно, большинство императорских имен несут весьма серьезные значения. Например, имя Мапидэрэ дословно означает «Первый, кто дерзнул».

Кинри кивнул. Об этом ему рассказывала наставница Надзу Тей.

– «Рагин» же – простое звукоподражание, в классическом ано означающее «звонить» или «барабанить». Вопреки утверждениям моралистов, император вовсе не имел в виду «колокол нравственности», в который Кон Фиджи «звонил перед лицом бессердечного грабителя». На самом деле, когда император был еще юным и праздным гулякой и затемно возвращался домой, жена его брата возмущенно стучала ложкой по пустому котелку, показывая, что для него не осталось риса. Император решил увековечить эти эпизоды, чтобы показать, что не забывает музыку своих корней.

Кинри был поражен.

– А есть и другие шутливые императорские имена?

– Нет. Только Рагину такое могло сойти с рук, – ответила Одуванчик. – Но музыкальная тема продолжается в именах его детей. Так подобает потомкам, чтущим память родителей. Хотя все их имена – полноценные отсылки к классическому ано, у них есть и вторые, личные значения. Например, имя императрицы Юны, также известной как принцесса Тэра, отсылает к переливам струн цитры. Она верила, что исполненные сострадания звуки душевных струн идеально аккомпанируют как любовным отношениям, так и отношениям между правителем и подданным.

Взглянув на Кинри, девушка покраснела, но быстро взяла себя в руки и продолжила:

– Имя нынешнего императора Монадэту отсылает к бою военных барабанов, сопровождающему армию на войну.

– А Такэ? – заинтересовался Кинри.

Одуванчик настороженно посмотрела на него. В Дара императорское имя Тиму почти никогда не упоминали, потому что не считали его законным императором.

– Э-э-э… не знаю. Возможно, он назвал себя в честь тихого стука дождевых капель, увязав это со своим формальным именем, означающим «Добрый Правитель», а также демонстрируя, с одной стороны, покорность отцу – чье имя также является звукоподражанием, – а с другой, вызов, ведь звук дождя прямо противоположен громкому лязгу пустого котелка.

– Не знал, что в имена так много всего вложено, – с восхищением произнес Кинри. – У тебя, наверное, был весьма образованный учитель.

Пришел черед Одуванчика смутиться.

– Ну… да это все знают… здесь. Ты не знал только потому, что вырос на Руи.

– Меня не учили музыке, – сгоряча бросил Кинри, – но я всегда мечтал научиться. Покажешь, как играть на цитре?

В Дара цитра