Пустующий трон - Кен Лю

одном амбаре ни одной не нашлось, но я не понимаю, что их так напугало. Был какой-то подозрительный запах… Пока уцепиться не за что, но я еще не все ниточки проверил.

Кинри сел и удрученно произнес:

– Теперь разбираться уже ни к чему. Все повара и подавальщики уволились. Как говорит госпожа-хозяйка, это конец.

– Если вам нужны подавальщицы, я могу поработать, – предложила Одуванчик.

Рати помотала головой:

– Даже если мы все поможем, на целый ресторан рук не хватит – это при условии, что посетители и судьи вообще придут, помня о проклятии и слухах об испорченной еде. Да и что мы знаем о качественном обслуживании? Любая профессия – отдельный вид искусства.

Кинри закрыл глаза.

«Подавальщиков не хватает, нанять и обучить новых мы не успеваем. Вот бы найти способ справиться ограниченным количеством людей… Что там вдова Васу говорила о том, чтобы разделиться на двадцать человек?..»

– Был бы здесь Луто…

– …он бы что-нибудь придумал!

– Сестрицы, вас же, кажется, не слишком интересовали эти мелкие дрязги поваров и подавальщиц?

– Особенность смертных такова…

– …что они всё способны превратить в душещипательный спектакль.

– Как ураган начинается со взмаха крыльев бабочки, так и незначительные конфликты вдали от центра сосредоточения силы могут иметь весьма серьезные последствия.

На следующий вечер Одуванчик вернулась в «Великолепную вазу» и обнаружила Кинри у дверей. Юноша тупо смотрел вдаль.

– Ты что тут сидишь? – спросила она.

Кинри подскочил от неожиданности.

– Думаю… как превратить Лодан в двадцать человек.

– Это было бы неплохо, – рассмеялась Одуванчик. – Если придумаешь, встанешь в один ряд с На Моджи.

– Я знаю, что это невозможно. – Кинри покраснел. – Но… Ладно, лучше скажи, куда ты ходила?

Одуванчик вновь переоделась судомойкой, но на этот раз образ выглядел более убедительно. Уроки Ароны не прошли даром.

– Мота и Арона водили меня в лагерь беженцев, чтобы передать им еду от бабули Васу, – ответила девушка.

Лишившись почти всего персонала, «Великолепная ваза» не могла обслуживать полноценные обеды или ужины. Чем держать продукты в погребах, пока не испортятся, лучше было раздать их нуждающимся беженцам. Вдова Васу получила разрешение магистрата Дзуды; Моти и Арона вызвались доставить еду и позвали с собой Кинри, но тот отказался. Кто-нибудь из земляков мог узнать и выдать его.

Значит, Одуванчик ездила вместо него.

– И как обстоят дела у беженцев? – осторожно спросил Кинри.

– Неплохо, – ответила она. – Когда мы выгрузили продовольствие, я немного побыла с ребятишками. Рассказывала им всякое, учила детским песенкам. Их родители надеются, что допросы скоро прекратятся и им позволят покинуть лагерь и поселиться в Дара.

Говорила девушка легко и беззаботно, и Кинри чувствовал, что она старается ради него. Он ведь тоже представлялся беженцем из Укьу-Тааса. Но лицо Одуванчика оставалось грустным.

– Что-то не так? – спросил он. – Что тебя тревожит?

Одуванчик хотела было ответить, что все в порядке, но передумала и со вздохом призналась:

– Я пообщалась со взрослыми беженцами и узнала, что творится у них на родине. Это просто ужасно. Поверить не могу, что самые обычные люди, наши современники, а не злодеи из старинных саг, способны на такие преступления. Теперь мне будут сниться кошмары.

Кинри промолчал. Его и самого до сих пор навещали кошмары о событиях в Киго-Йезу.

– Не понимаю, почему льуку такие жестокие. Неужели они и правда хотя истребить всех, кто не принадлежит к их народу? – Одуванчик задрожала от ужаса и негодования. – Мой брат… не устает повторять, что хочет пойти воевать с льуку, и мне кажется, что теперь я хотя бы немного начинаю его понимать.

Кинри пытался сохранять самообладание. Слова девушки разили его, словно молнии.

«Что она скажет, когда узнает, кто я на самом деле?»

– Может, не все льуку такие, – пролепетал он. – Я… знал некоторых кулеков и наро… и даже танов, которые… не хотели убивать…

Он запнулся, не представляя, как оправдать свой народ. Если все беженцы как один повторяли рассказы о зверствах, то стоило призадуматься: выходит, что не только Кутанрово была чудовищем. Кинри не знал, как сопоставить увиденное в Киго-Йезу с изложенными перевспоминателями историями о сострадании и отваге Тенрьо; не знал, как смириться с тем, что увиденное было правдой, что рассказы беженцев были правдой, что намеки учительницы Надзу Тей были правдой. Все это заставляло его усомниться в мечте императора Такэ о гармоничном сосуществовании льуку и местного населения, в искренности настойчивых требований матери узнать как можно больше о культуре Дара, в общепринятом оправдании завоеваний льуку якобы совершаемых ради освобождения коренных жителей от тирании.

Становилось все сложнее поверить в то, чему его учили придворные учителя в Крифи. Разница между Укьу-Тааса и центральным Дара была слишком велика. Поведение дара, живущих под властью императрицы Джиа, со всеми присущими им достоинствами и недостатками, а также чувства, которые испытывали знакомые ему люди – Лодан и Мати, госпожа-хозяйка Васу, члены Цветочной банды, Одуванчик и даже Тифан Хуто, – сообщали юноше одну непреложную истину: это общество не было рабским, не гнуло спину под ярмом тирана.

Он любил Укьу-Тааса, свою родину, но Дара был свободен по-настоящему.

«Не это ли имела в виду наставница Надзу Тей, говоря о том, что опыт – лучший учитель?»

Кинри отогнал эту мысль. Нет, подобное просто не могло быть правдой. Ну никак не могло.

Наверняка он ошибается. Просто чего-то не замечает или не понимает.

Молодой человек придерживался мнения, что Кутанрово и ее сторонники были чудовищными исключениями из правила, не олицетворяли истинный дух льуку. Иначе просто и быть не могло.

Одуванчик как-то странно посмотрела на него.

– Может, ты и прав, – сказала она. – Я ведь не жила в Неосвобожденном Дара и не знаю, каково там. – Выдержав паузу, девушка добавила: – А еще меня насторожили слова Моты и Ароны. Когда мы возвращались, они сказали, что беженцам не дают спокойно жить даже после того, как их выпускают из лагеря. Им не доверяют, считают либо трусами за то, что покорились льуку, либо проклятыми, неполноценными дара. Они не могут найти нормальную работу и заниматься ремеслами. Многие отправляются на остров Полумесяца, распахивают там дикие земли, а другие идут в разбойники или пираты, из-за чего беженцам доверяют еще меньше. Кто-то ищет убежища в храмах и святилищах высоко в горах, рассчитывая на сочувствие монахов и монахинь. Даже получив свободу передвижения, эти люди все равно чувствуют себя здесь чужими.

Кинри кивнул, не зная, чем утешить подругу, ведь в его собственной душе царило смятение.

– Арона и Мота не скупятся на похвалы для бабули Васу и дяди Тесона за то, что