Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник) - Роберт Хайнлайн

Мистер Хукер, главный метеоролог, объявил, что по произведенным расчетам подобная совершенно прямая линия повторится снова не раньше чем через двести тысяч лет. Так что вы поймете, до чего нам всем не терпелось на нее посмотреть. Ученые, участники проекта «Юпитер», тоже ждали этого события и вооружились аппаратурой до зубов. Все это происходило в полную фазу Юпитера и означало не только то, что шестое небесное тело — Солнце — включится в прямую линию, но и то, что нам удастся это наблюдать. Тени Ганимеда и Каллисто будут падать на Юпитер, а Ио и Европа в это время окажутся между нами и Юпитером. Полная фаза наступает в шесть утра в субботу, поэтому мы все поднялись спозаранку, в половине пятого, а в пять уже вышли на улицу. Мы с Джорджем вынесли Пегги на носилках под куполом. Как раз вовремя подоспели.

Была роскошная ясная ночь, самая светлая, какая только возможна. Юпитер горел у нас над головами, точно охваченный пожаром воздушный шар. Ио только что почти «поцеловала» край Юпитера — это называют «первым контактом». Европа уже чуть вошла в его восточный край, и мне пришлось напрячь зрение, чтобы ее увидеть. Если луна находится не в полной фазе, нетрудно бывает ее разглядеть, когда она проходит через Юпитер; но при полной фазе она имеет тенденцию размываться и смешиваться с фоном. Однако обе, Ио и Европа, сияли чуточку ярче Юпитера. Кроме того, они нарушили картину полос Юпитера, и это тоже помогало их разглядеть. На фоне планеты, но все-таки с восточной стороны, скажем, на полпути к центральной точке Юпитера, — находились тени Ганимеда и Каллисто. Я не смог бы их отличить друг от друга, если бы не знал, что тень Ганимеда ближе к востоку. Они были просто маленькими черными точками: три тысячи миль или около того — ничто по сравнению с шириной Юпитера в восемьдесят девять тысяч миль, их там едва можно было различить. Ио выглядела чуточку крупнее, чем эти тени. Европа казалась почти вдвое меньшей — примерно так же видна с Земли Луна.

Мы ощутили легкий подземный толчок, но ничуть не встревожились: мы уже привыкли к толчкам. Кроме того, примерно в то же время Ио «поцеловалась» с Европой. С этого времени и до самого конца зрелища Ио постепенно соскальзывала под — или за — Европу. Они проползали по поверхности Юпитера: луны — очень быстро, а тени скользили медленно. Пока мы находились во дворе, а это продолжалось немногим более получаса, две тени поцеловались и начали сливаться. Ио наполовину скрылась за Европой и казалась большой опухолью у нее на боку. Они были почти на полпути к центру, а тени даже ближе. Как раз перед тем, как наступило шесть часов, Европа (Ио уже больше не была видна, Европа полностью ее закрыла) поцеловала тень, которая к этому времени слилась в одну круглую темную поверхность.

Четыре или пять минут спустя тень выползла на верхушку Европы, все они стояли на одной линии — и я сознавал, что наблюдаю совершенно необычное зрелище, что ничего удивительнее этого я никогда за всю мою жизнь не увижу. Солнце, Юпитер и четыре его самые крупные луны составляли совершенно прямую линию.

Я глубоко вздохнул, не знаю уж, как долго я задерживал дыхание.

— Вот это да! — только и мог подумать и вымолвить я.

— Вполне разделяю твои чувства, Билл, — отозвался папа. — Молли, не пора ли нам унести Пегги в дом? Боюсь, что она начала мерзнуть.

— Да, — согласилась Молли. — Да и я тоже.

— А я сейчас пойду на озеро, — отозвался я.

Разумеется, ожидался грандиознейший прилив. Пока озеро было слишком маленьким, чтобы прилив в нем можно было заметить, но я сделал отметку и надеялся замерить его величину.

— Не заблудись в темноте, — крикнул мне вслед папа.

Я не ответил. Глупое замечание не требует ответа.

Я уже добрался до конца дороги и прошел, должно быть, с четверть мили еще, когда ударил подземный толчок. Он опрокинул меня навзничь — такой мощный толчок я испытал в жизни впервые. В Калифорнии бывали сильные толчки, но они не шли ни в какое сравнение с этим. Долго я лежал вниз лицом, вцепившись в скалу ногтями и пытаясь заставить ее стоять неподвижно. Все качалось, словно у меня был приступ морской болезни. Качалось, качалось и качалось, а вместе с качанием раздавался шум — глубокое басовое грохотание, сильнее, чем гром, и гораздо более зловещее. Скала качнулась и ударила меня в бок. Я вскочил и умудрился каким-то образом устоять. Земля все еще качалась, и грохот продолжался. Я повернул к дому, побежал — это напоминало танец на поверхности дрейфующей льдины. Дважды я падал и снова поднимался. Весь фасад дома обвалился. Крыша покосилась и висела под немыслимым углом.

— Джордж! — завопил я. — Молли! Где вы?

Джордж услышал меня и появился из другой части дома. Теперь я увидел его за покореженной крышей. Он ничего не сказал. Я кинулся к тому месту, где он стоял.

— С тобой все в порядке? — спросил я.

— Помоги мне вытащить Молли, — он запыхался.

Позже я узнал, что Джордж вошел в дом вместе с Молли и Пегги, помог Пег выбраться из носилок и вернуться к себе в комнату, а после снова вышел во двор, предоставив Молли готовить завтрак. Толчок настиг его, когда он возвращался из амбара. Но в тот момент у нас не было времени все это выяснить — мы кинулись голыми руками растаскивать камни, каждый из которых скауты взгромождали наверх вчетвером, дружно покрывая наш дом крышей. Джордж все время кричал:

— Молли! Молли, ты где?

Она лежала на полу у каменного кухонного стола, на который навалилась крыша. Мы освободили ее. Джордж пробрался к ней через обломки:

— Молли! Молли, родная!

Она открыла глаза:

— Джордж!

— Ты цела?

— Что случилось?

— Толчок. С тобой все в порядке? Ты не ранена?

Она села, морщась, будто у нее что-то болело, и сказала:

— Я… кажется, я… Джордж! Где Пегги? Вытащи Пегги!

Комната Пегги устояла: бетонные укрепления выдержали, в то время как остальные части дома обвалились. Папа настоял на том, чтобы сначала мы вытащили Молли на воздух, а потом уж стали растаскивать камни, которые мешали проникнуть в шлюз перед комнатой Пегги. Внешняя дверь шлюза сорвалась с прокладки и была широко распахнута — не вовнутрь, как всегда, а наружу. Внутри шлюза было темно: туда не проникал свет Юпитера. Я не мог ничего разглядеть, но когда толкнул внутреннюю дверь, она не поддалась.

— Не могу ее с места сдвинуть, — пожаловался я. — Принеси свет.

— Наверное, давление воздуха ее все еще держит. Покричи Пегги, чтоб забралась в носилки, и мы выпустим из комнаты воздух.

— Мне нужен свет, — повторил я.

— Нет у меня освещения.