"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

- Прощай, - он пошевелил губами и услышал гудок локомотива. Проводник почтительно кашлянул сзади:

- Десять минут до отправления, месье. Желаете, я открою..., - он отшатнулся. Голубые глаза пассажира блестели льдом.

- Она не вернула кольцо, - понял Макс, - значит..., Господи, клянусь, я всю страну переверну, весь мир, а найду ее. Пан Крук..., Он ждет меня в Петровском парке, он мне поможет...

- Выгружайте мой багаж, - резко сказал Макс и захлопнул шкатулку, - я никуда не еду.

Он выскочил на перрон и сунул шкатулку в саквояж. В нем лежал его кольт и паспорта, французский, Анри, бельгийский, Макса де Лу, русский, что устроил пан Крук. Макс хотел избавиться, в Париже, от всех остальных документов, и вернуться к своим настоящим бумагам. Он заставил себя успокоиться: «Придется подождать. Сначала Любовь».

Он быстрым шагом прошел через вокзал. Волк не заметил маленькую, хрупкую женщину в черном платье, с большим саквояжем, следовавшую за ним.

Макс махнул первому извозчику: «В Петровский парк, плачу тройную цену!»

Марта услышала третий гудок локомотива:

- Не пришла, значит, Любовь Григорьевна. Бросила его. Посмотрим, кого он в парке найдет.

Она пропустила два экипажа и села на третий.

- За ландо, - велела Марта, откинувшись на сиденье, - это мой муж. Он изменяет, я хочу проследить...

- Не извольте беспокоиться, барыня, - весело прервал ее извозчик, - не в первый раз. Он меня не заметит, - лошади свернули на Петербургское шоссе, исчезая в потоке экипажей, везущих москвичей на дачи.

Ночь была светлой, теплой. Пахло сиренью, пищали комары. Федор приехал на встречу один. Бронированная карета ждала на Петербургском шоссе. Он велел охранникам его не сопровождать. Он, конечно, надел под костюм кольчугу и взял револьвер, однако Федор был уверен, что пан Вилкас не собирается в него стрелять.

- Ему незачем, - Воронцов-Вельяминов, медленно, шел по пустынной аллее, - мы нужны друг другу. И мы родственники, - он усмехнулся, - хотя пан Вилкас, как и я, не страдает сентиментальностью. Он, не моргнув глазом, подорвал мужа своей тети..., - Федор остановился и вдохнул кружащий голову аромат цветов. Он вспомнил парк в Баден-Бадене, большие, прозрачные глаза мадам Гаспар, маленькую руку, что лежала в его руке.

- Она была моей, - упрямо подумал Федор, - что бы она там ни говорила. Она целовала меня, обнимала..., - пышная зелень кустов усеивали мелкие, белые цветы.

- Жасмин, - понял Федор, - жасмин расцвел. Это ее запах, я помню..., - перед глазами встала спальня в Баден-Бадене, полутьма, ее светящиеся, бронзовые волосы. Он услышал нежный шепот и встряхнул рыжеволосой головой:

- Она притворялась. Теперь она здесь, и я ее никуда не отпущу. Она отдаст мне дочь и сдохнет где-нибудь в Шлиссельбурге, в безвестности, в одиночной камере.

Федор, сначала, хотел просто пристрелить невестку, но потом решил:

- Нет. Она станет приманкой. Надо залучить сюда этого..., - он поморщился, - моего племянника. Такой Воронцов-Вельяминов мне не нужен. Наверняка, сын своего отца. Степан на кого только не работал..., - Федор заставил себя не думать о Коленьке. Император присутствовал на отпевании, в маленьком приделе воскрешения святого Лазаря, в домовой церкви Кремлевского Дворца. Федор не хотел пышной службы. Он стоял со свечой в руке, не стирая слез с лица:

- Бывают чудеса. Иисус воскресил Лазаря. Господи, я прошу Тебя, - Федор опустился на колени, - пусть Коленька вернется домой. Пусть он выживет..., - после службы они долго сидели с императором в его кабинете, за чаем, вспоминая старших сыновей.

- Коля даже помолвлен не был, - горько сказал Федор Петрович, - такой молодой. Я хочу Сашу женить, ваше величество, - он посмотрел в голубые глаза императора, - у вас внуки есть. Пусть и у меня появятся..., - Федор признался, что собирается сделать предложение молоденькой девушке. Царь, ласково улыбнулся:

- Совсем, как я, Федор Петрович. Конечно, Екатерине Михайловне за тридцать, - Александр затянулся папиросой, - у нас трое детей..., Сами понимаете, - он привольно откинулся в кресле, - я не могу не обеспечить ее будущее. Это моя обязанность, как государя, как отца ее потомства…

- Он ей будет изменять, - понял Федор.

- У него глаза такие. Я его хорошо знаю, столько лет рядом. Женится, но верность хранить не станет..., -Федор понимал, что его содержанка все еще надеется на венчание, хотя Верочке тоже было за тридцать. На квартире, где они встречались, женщина вела хозяйство. Она всякий раз накрывала на стол, хлопотала над Федором. Он вспомнил дымные, серые глаза Анны, ее тонкую талию:

- Найму слуг. Достаточно с меня такой жизни. Я буду баловать Анну, возить ее в Европу…, Она даже не зайдет на кухню. Станем воспитывать детей, жить душа в душу..., - Федор был уверен, что девушка примет предложение. Он собирался объясниться на Рождество и назначить венчание, в Пантелеймоновской церкви, на весну.

- На медовый месяц поедем в Венецию, в Швейцарию, к озерам..., - он представлял себе Анну в гондоле, в огромной спальне палаццо где-нибудь на Большом Канале, - навестим ее матушку.

Император обещал, что осенью следующего года Федор получит пост министра внутренних дел. Он, счастливо подумал:

- Мне шестидесяти нет. У меня лет двадцать впереди, а то и больше. Увижу, как Любаша обвенчается..., - в кабинете царя, он напомнил себе, что надо пригласить пана Вилкаса на встречу.

- За деньги, - сказал Федор, - он все, что угодно сделает. Он мне нужен.

Федор остановился в конце аллеи и прислушался. В записке он отметил на плане Петровского парка место встречи. Федор понял:

- Впервые мы с ним увидимся, лицом к лицу. Впрочем, я его рассмотрел, в Париже. А он со мной ни разу не сталкивался.

Федор, отчего-то сунул руку в карман пиджака и погладил рукоять револьвера: «Хотя, может быть, я просто я об этом не знал. Юджиния никому не сказала, о музее, я уверен. Она меня до сих пор боится, и правильно делает, - в кустах сирени раздался какой-то шорох. Федор замер.

Дача была пуста. Волк уткнулся в наглухо закрытые ворота, однако его это не остановило. Он перебросил саквояж через каменную ограду и перелез на лужайку. Здесь, позавчера, они с Любовью Григорьевной играли в английский лаун-теннис. Женщина надела короткое, по щиколотку, светлое платье для прогулок, волосы прикрывала соломенная шляпка, локоны падали на стройную спину. Она смеялась, отбивая мячи, а потом бросила ракетку на зеленую траву:

- Я разгромлена и покорно отдаюсь на милость победителя!

- Мы пошли в спальню..., - Волк сжал кулаки, - задернули шторы, она шептала, что лучше меня нет никого на свете..., - он поднялся на террасу и осмотрелся. Исчезли даже плетеные кресла и стол, где они с Любовью завтракали, каждое утро. Волк достал из саквояжа отмычки и легко открыл парадную дверь.

- Она мебель вывезла, - Макс шел по комнатам, - картины, ковры..., Когда только успела..., - он встал на пороге спальни и вспомнил разметавшиеся по шелковым подушкам светлые волосы:

- Я не знаю, как ее зовут, на самом деле, - понял Волк, - может быть, вовсе не Любовь. Но я ее найду, так или иначе, - пообещал себе мужчина, - у нее может быть мой ребенок..., Она говорила, что любит меня, что хочет детей..., - Макс, устало, присел на мраморный подоконник, - зачем ей было мне лгать? Она испугалась, - сказал себе Волк, - я не доказал ей, что на меня можно положиться. Она мне не поверила..., Это моя вина, - подытожил он:

- Я исправлю свою ошибку. Но, пока я ее не нашел, - Макс почувствовал ее запах, летних, теплых цветов, - клянусь, - он жестко усмехнулся, - все остальные женщины пожалеют, что на свет родились. Например, малышка Кассандра, - он сдержал ругательство и перебрался обратно в парк. Пан Крук ждал его на уединенной аллее за час до полуночи.

Волк шел к зарослям сирени. Пан Крук стоял к нему спиной. Он видел рыжие, коротко постриженные волосы, прямой разворот мощных плеч.