Христофор Колумб - Игорь Валерьевич Ноздрин

земле. Колумбы не унывали, надеялись, что постепенно люди поймут необходимость строительства жилья, устройства садов и огородов. Они собрали добровольцев, расчистили участок земли, посеяли семена.

Схлынула жара, наступила осень. Аделантадо совершил разведывательные походы по острову. Испанцы искали золото, но возвратились в бухту ни с чем. На берегу их ждала неприятная новость: нашествие лесных зверей уничтожило огород. Моряки не захотели возделывать поле второй раз. Пришлось забыть о планах адмирала, подумать о зиме.

Антильская зима – краше лета в Сибири. Температура воздуха редко опускается ниже двадцати градусов. Неприятность приносят частые дожди, сопровождающиеся порывами ветра, пронизывающими убогие лачуги островитян. Становится холодно и сыро. Наспех сооруженные укрытия на палубах полузатопленных каравелл не отличались от шалашей туземцев. Их строили в жаркие месяцы на короткий срок в надежде быстро покинуть остров. Нужно было заново сложить домики или переоборудовать кормовые и носовые надстройки для жизни людей. Возникла потребность сделать склады на берегу для хранения часто используемых вещей. Испанцы благоустраивали бухту, приспосабливали для жизни.

Во второй половине осени моряки разуверились в обещаниях адмирала вызволить их из беды, «похоронили» отважных моряков. Летние штили прекратились, море ожило, заволновалось. Высокие волны накатывались на песок, гнали прочь мысли о повторном плавании на каноэ. Христофор ждал, надеялся на помощь с Эспаньолы или делал вид, будто не сомневается в успехе Мендеса и Фьески. Бездеятельность командующего раздражала людей, им казалось, будто он озабочен колонизацией Ямайки, не торопится вернуться в Испанию. Иначе как объяснить строжайший запрет адмирала на притеснения туземцев, желание возвести крепость?

Перелом погоды ухудшил здоровье Колумба, боли в суставах заставили лечь в постель. Делами колонии заведовал Бартоломео, следил за распределением продуктов, назначал матросов на работы, разбирал споры, наказывал провинившихся. В любом сообществе людей существует борьба за власть, всегда нужно что-то делить. Нет коллектива с равными членами. Кому-нибудь непременно покажется, будто его интересы ущемлены членами группы. Равновесие в объединении сохраняется до изменения внешних и внутренних условий жизни. Когда они нарушаются, происходит ломка старых отношений, возникают новые, соответствующие данному периоду. Вынужденное затворничество на Ямайке посеяло вражду среди испанцев. Недовольные моряки объединилась вокруг капитана Франсиско Порраса и его брата Диего. Что подтолкнуло доверенного Фонсеки возглавить мятеж?

У исследователей нет ответа на вопрос. Говорят, будто бутовщики хотели вернуться в Кастилию, но разве Колумб не желал того же?

Осенью Поррасы распространили слух, будто адмирал не собирается возвращаться на Эспаньолу, куда въезд ему запрещен, намерен превратить моряков в колонистов. Эту чушь придумали ленивые дураки. Некоторые матросы поверили чепухе, она подтверждалась прошлогодним отказом Ованды укрыть от бури эскадру в гавани Санто-Доминго. Доверчивые люди не задумывались над тем, что слух имел бы под собой основу только в случае, если бы командующий мог доплыть до острова. Однако корабли затопили, а на пирогах экипажи с товарами не переправить.

Здесь возникают неожиданные вопросы. Может быть, Колумб специально не пошел на Эспаньолу, выбросился на мель в Санто-Глории? Неужели каравеллы не дотянули бы до мыса Тибурон? Безвестный офицер пересек пролив на пирогах, а прославленный адмирал побоялся пройти на судах! Так ли уж обветшали корабли, что не одолели последние сто миль? Если бы один затонул, второй – подобрал людей, взял на борт панамское золото. Вопросы в ином свете показывают сидение в Санта-Глории.

Я проверил предположение и пришел к выводу, что оно необоснованно. Колумба можно обвинить в излишней осторожности, но не в желании создать себе второе «королевство».

Братья Поррасы действовали в соответствии с испанскими законами. Представитель морского ведомства имел особые полномочия, позволявшие ему, в случае противоправных действий адмирала, взять власть в свои руки. «Преступные» замыслы Колумба «вынуждали» Франсиско сместить командующего, принять энергичные меры для спасения экипажа и королевского имущества.

* * *

В декабре Поррасы объединили недовольных моряков. Выполнявший обязанности главного нотариуса, Диего сочинил тайный документ, осуждающий действия Колумба, призывающий к возвращению на родину. Сорок восемь моряков подписали соглашение, избрали Франсиско новым капитан-командиром эскадры. Сотня испанцев поровну разделилась на два лагеря. Мятежники ждали удобного момента для переворота.

В конце года адмиралу стало совсем плохо. Сырая зима и жизнь на воде усилили воспаление суставов. Христофор не поднимался с постели, часами недвижно лежал в каюте флагмана, грустными глазами смотрел в потолок, думал о судьбе экспедиции и постигших ее несчастьях. Заканчивалось продовольствие, индейцы реже привозили продукты, меньше интересовались колокольчиками, не хотели менять на бусинки лепешки из кассавы. Огород зарос высокой травой. Подсобное хозяйство для выращивания утий приносило убытки. Люди не желали работать, спорили из-за назначений, не повиновались офицерам. Бартоломео не справлялся с утратившими дисциплину матросами, посещавшими соседние деревни. Надежда на помощь с каждым днем уменьшалась. Неужели всем суждено умереть вдали от родины на берегу острова?

2 января 1504 года Христофор услышал крики на палубе, бряцание оружия. Дверь каюты распахнулась, Франсиско Поррас перешагнул через порог. За спиной капитана «Сантьяго» виднелась дюжина солдат. Он бесцеремонно оттолкнул Бартоломео, подошел к ложу Колумба. У изголовья кровати сидел пятнадцатилетний сын адмирала.

– Хватит ждать! Пора возвращаться домой! – возбужденно выкрикнул Поррас.

– Успокойся! Адмирал болен, – одернул его аделантадо.

Фернандо Колон испуганно посмотрел на испанца.

– Не мешай мне говорить! – вспылил Поррас. – Теперь я капитан-командир. Ты обязан слушать меня.

Колумб поморщился от боли. С утра у него ныла голова, топот ног раздражал Христофора.

– Кто сделал тебя командиром? – спросил Бартоломео.

– Матросы и офицеры, – выпалил Поррас, размахивая свернутой в трубку бумагой. – Здесь их имена.

– Покажи! – попросил аделантадо.

– Отстань! Я пришел говорить с твоим братом. Вы обещали плыть на Эспаньолу, но привели нас на остров, высадили на берег, затопили корабли. Вы хотели сделать нас колонистами, – перечислял обиды испанец, – запретили повторить попытку Мендеса, заставили рыться в земле, выращивать мерзких зверьков… Вы урезали дневные рационы, отчего люди ослабли и заболели… Вы…

Христофор смотрел на искаженное ненавистью лицо Порраса, слушал обидные слова и не понимал, как этот плохой капитан, не способный справиться с судном, отчего Бартоломео заменил его в плавании, мог возглавить бунтарей?

– Мы намерены отправиться в Кастилию, рассказать обо всем королю и королеве, – закончил Франсиско.

– Кто – «мы»? Ты не показал список, – напомнил аделантадо.

– Половина флотилии! – гордо заявил испанец.

– Погоди, – нахмурился Христофор, – на чем ты собираешься плыть в Кастилию?

– На пирогах. Мы дойдем до Эспаньолы, там Овандо даст корабли.

– Вы не доплывете по штормовому морю до острова, – слабым голосом возразил адмирал. – Надо ждать возвращения Мендеса.

– Сейчас стоят погожие дни, мы воспользуемся ими.

– Ты погубишь людей. Одумайся, успокойся. Завтра поговорим о плавании через пролив.

– Мы не будем терять