Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник) - Роберт Хайнлайн

— Ты забыл «Крытый фургон», — с воодушевлением напомнил я.

Джордж усмехнулся:

— Ах, да! Когда «Крытый фургон» пройдет комиссию и начнет служить нам, мы сможем уменьшить этот срок до двухсот пятидесяти лет — при условии, что новые иммигранты перестанут прибывать и если выйдет запрещение рожать детей! — он нахмурился и добавил: — Билл, почему некоторые вроде бы вполне взрослые мужчины не в состоянии усвоить примитивную арифметику? — я не нашелся, что ответить, и он продолжал: — Шевелись, Билл, давай-ка кончать все эти взрывы. Боюсь, что придется нам ковыряться с нашим неэффективным способом, даже если он не подойдет нашему другу Сондерсу.

Наутро, согласно расписанию, должна была появиться камнедробилка, и я поджидал ее, стоя на дороге. Она делала миль двадцать в час и занимала всю ширину дороги. Когда камнедробилка подошла к стене лавы, она остановилась. Я помахал оператору, он помахал мне в ответ, потом машина немного поворчала, двинулась вперед и начала пожирать лаву. Для этой машины лава не была препятствием. Виброрезак, встроенный в ее нижнюю часть, ловко подрезал снизу слой лавы, точно хозяйка, снимающая пирог со сковородки, громадная стальная лопата впереди поддевала лаву и отламывала куски, а транспортер перекладывал их к себе и пережевывал своими челюстями.

Водитель мог по желанию бросать пережеванный материал под задние катки или же отбрасывать его в сторону. Сейчас он отбрасывал в сторону, оставляя чистый слой, выровненный виброрезаком. Получалась дорога — хорошая ровная дорога, пыльноватая, но немного дождя это исправит. Машина была жутко шумная, но водителя это, кажется, ничуть не волновало. Он даже наслаждался: образовывался легкий ветерок, который относил от него пыль. Антисиликозная маска сдвинулась у водителя на лоб, так что видно было, как он усмехался. К полудню он добрался до наших владений и заглушил машину. Мы вместе перекусили, потом он начал выравнивать мою ферму — пять акров, остальное подождет. Мне здорово повезло: ведь я получил землю, готовую к обработке, на много месяцев раньше, чем предполагалось по первоначальному плану: вторым рейсом «Мэйфлауэр» доставил еще три камнедробилки и очень небольшое количество иммигрантов, только чтобы заменить всех тех членов нашей партии, которые сдались и пожелали вернуться домой. Таков был компромисс, выработанный городским советом совместно с Колониальной комиссией.

Грохот сделался еще ужаснее, когда камнедробилка вгрызлась в твердые камни вместо лавы, но для моих ушей он звучал музыкой, и смотреть на это зрелище мне нисколько не надоедало. Каждый разжеванный кусочек камня превращался в кусок земли для моей фермы. К ужину вместе с папой появился водитель второй смены. Некоторое время мы смотрели вместе, потом папа отправился домой в город. Я остался. К полуночи я пошел на ту часть своего участка, которая должна пока оставаться необработанной, отыскал там большую скалу, чтобы она загородила от меня солнце, и лег немного вздремнуть.

Потом я услышал, как оператор, закончивший смену, трясет меня за плечо и говорит:

— Вставай, парень, твоя ферма готова!

Я вскочил, протер глаза и огляделся. Пять акров измельченного грунта и низкий бугорок посередине/где встанет дом. У меня была ферма.

По логике вещей, теперь надо было бы возводить дом, но по графику на следующей неделе я должен был получить «жвачную машину». Это вроде детеныша камнедробилки. Вместо антенны у нее блок питания, квалифицированного обслуживания она не требует, с ней кто угодно может управиться, и она должна закончить то, что начала камнедробилка. В колонии таких жевалок штук сорок.

Камнедробилка оставила после себя слой в несколько футов толщиной, состоящий из камней величиной с мой кулак. Впереди жевалки укреплена вилкообразная лопата, даже несколько лопат разных размеров. Грубая вилка погружается в каменное крошево на глубину примерно в восемнадцать дюймов и подбирает большие булыжники. По мере того как машина продвигается вперед, камни сваливаются в задний бункер и там крошатся до размеров грецкого ореха.

После того как вы прошлись по земле разок этой грубой вилкой, ее надо снять, поставить среднюю вилку и уменьшить расстояние между дробящими камни вилками. На этот раз вы погружаетесь только на десять дюймов, в результате образуется гравий. Потом вы устанавливаете вилку потоньше, а после — самую тонкую, и, когда вы заканчиваете, верхние шесть дюймов или около того превращаются в каменную муку, мелкую, точно глина — это все еще мертвое вещество, но оно уже готово к тому, чтобы ожить.

Еще, еще, и еще — продвигаешься дюйм за дюймом. Для того чтобы полностью использовать время, на которое дана вам жевал-ка, приходится трудиться двадцать четыре часа в сутки, пока ее у вас не заберут. Я работал сплошняком весь первый день, не сходя с машины даже для того, чтобы пообедать — так и ел в седле.

После ужина меня сменил папа, из города явился Хэнк, и мы трудились всю ночь, благо, стояла светлая фаза, понедельник.

На другой день к вечеру явился папа Шульц, обнаружил, что я сплю, положив голову на приборную доску, и отослал меня к себе в дом, чтобы я поспал по-настоящему. После этого случая всякий раз, как у меня проходило четыре или пять часов наедине с машиной неизменно появлялся один из Шульцев. Не знаю уж, как бы мы с папой управились в темную фазу без Шульцев.

Но они здорово помогли, и к тому времени, когда пришлось отдать жевалку, почти три с половиной акра были уже готовы к тому, чтобы закладывать почву.

На пороге стояла зима, и я всей душой хотел закончить свой дом и жить в нем весь зимний месяц, но, для того чтобы все это выполнить, нужно было как следует погорбатиться. Необходимо было посеять что-то, скрепляющее почву, иначе весна снесет верхний слой. Короткий ганимедский год — отличная идея, и я доволен, что все устроили тут таким образом: земные зимы длиннее чем необходимо. Зато уж здесь вам не дают терять бдительность.

Папа Шульц посоветовал посеять траву: мутированная трава взойдет на стерильной почве подобно тому, как всходят растения в гидропонических растворах. Ковер переплетающихся корней удержит мою почву, даже если зима убьет ее, и корни внесут среду, в которой станут распространяться бактерии.

В основе своей платная земля — это просто хороший земной чернозем, кишащий бактериями, грибками и микроскопическими червями — всем, что требуется, кроме крупных дождевых червей, которых можно туда добавить. Но не годится привозить почву с Земли на Ганимед в качестве груза. В любой полной доверху лопате суглинка найдутся сотни всевозможных животных и растений, которые вам нужны, но там окажется и масса других вещей, которые вам абсолютно ни к чему. Микробы столбняка, например. Или вирусы, вызывающие различные заболевания у растений. Гусеницы. Споры. Семена сорняков. У большинства из них слишком маленькие размеры, чтобы можно было разглядеть их невооруженным глазом, а некоторые нельзя даже отфильтровать.