Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник) - Роберт Хайнлайн

Я бережно положил семечки в сумку.

В комнату бурей влетели несколько мальчишек, умылись, и вскоре мы все уже сидели вокруг стола и уплетали жареного цыпленка с картофельным пюре, консервированные помидоры и прочие вкусности. Мама Шульц сидела возле меня и впихивала в меня еду, уверяя, что я ем слишком мало, чтобы удержать душу в теле, что было совершеннейшей неправдой. Потом, пока папа толковал с папой Шульцем, я поближе познакомился с ребятами. Четверых из них я уже знал раньше: они были скаутами. Пятый мальчик, Иоганн-младший — его называли «Ио», — был старше меня, уже лет двадцати, он работал в городе в конторе главного инженера. Остальные, Гуго и Петер, были оба скаутскими «щенками», потом Сэм, а потом Вик, который, как и я, был среди скаутов-разведчиков. Девочки: Кэти и Анна, которые казались близнецами, но на самом деле ими не были, и еще Гретхен. Разговаривали все одновременно.

Немного спустя, меня позвал папа:

— Билл, ты же знаешь, что мы не получим камнедробилку еще несколько месяцев?

— Ну так что? — я не понимал.

— Какие у тебя планы на это время?

— A-а, вон что. Точно не знаю. Буду изучать то, что мне предстоит делать.

— М-м-м… Мистер Шульц великодушно предлагает пока взять тебя работником к нему на ферму. Что ты думаешь об этой идее?

14. МОЯ ЗЕМЛЯ

Папа Шульц нуждался в помощи для полевых работ не больше, чем я нуждался в лишней паре ушей, но это не помешало мне переехать к ним. В этой семье работали все, кроме младенца, и то можно было вполне рассчитывать на то, что девочка начнет мыть посуду, как только поднимется на ноги. Все постоянно работали, и, кажется, это доставляло им удовольствие. Когда ребятишки не занимались фермой, они делали уроки, а если они не справлялись с домашним заданием, их наказывали тем, что не пускали работать в поле.

Мама проверяла, как они выучили уроки, во время стряпни. Иной раз она выслушивала такие предметы, которых, я убежден, сама никогда не изучала, но папа Шульц тоже их контролировал, так что все было в порядке.

Что до меня, я учился ухаживать за свиньями. И за коровами. И за курами. И обучался искусству обрабатывать платную землю и получать богатую почву. «Платная земля» — это нечто, импортирующееся с Земли: концентрированные почвенные культуры с бактериями и тому подобное. С их помощью можно оживлять почву.

Ужасно много приходилось узнавать нового. Возьмите коров — половина окружающих вас людей не умеет отличить своей правой руки от левой, но кто бы мог подумать, что это так важно для коровы? А ведь это так, я сам это обнаружил, когда попробовал подоить корову с левой стороны. Все здесь требовало упорного труда, примитивного, как на китайской ферме. Тачка была тут самым обычным средством для перевозки груза. Я научился не относиться к тачке с презрением, когда приценился к одной из них в магазине. Всеобщая нехватка техники объяснялась вовсе не недостатком энергии: антенна на крыше дома у Шульцев могла выдать столько энергии, сколько нужно, — просто никаких машин не было. Те немногие машины, какие имелись на планете, принадлежали всей колонии, и это были такие, без которых колония никак не смогла бы обойтись, например камнедробилки, или оборудование для тепловых ловушек, или сама энергетическая установка.

Джордж объяснял это так: каждый рейс с Земли должен был обеспечить баланс между людьми и грузом. Колонисты требовали, чтобы доставляли меньше иммигрантов и больше машин, а Колониальная комиссия всегда настаивала на том, чтобы посылать как можно больше людей, а импортируемые грузы свести к минимуму.

— Комиссия, разумеется, права, — объяснял он. — Если у нас будут люди, у нас будут и машины: мы их сами изготовим. К тому времени, как ты обзаведешься семьей, Билл, иммигранты начнут прибывать сюда с пустыми руками, совсем без грузов, и мы сможем снабдить каждого человека всем, начиная от пластмассовых тарелок и кончая механическим культиватором для обработки полей.

Я заметил:

— Если они будут ждать, пока я обзаведусь семьей, им придется повременить — и здорово. Я считаю, что холостяк может путешествовать быстрее и дальше.

Папа только ухмыльнулся с таким видом, как будто он знает что-то такое, что мне неизвестно, и не скажет мне этого. Я пришел в город, чтобы пообедать с ним и с Молли — и с пигалицей, конечно. Я не так-то часто виделся с ними с тех пор, как поступил на работу к папе Шульцу. Молли преподавала в школе, Пегги, разумеется, не могла ходить на ферму, а папа был очень занят да еще взбудоражен тем, что в двадцати милях от города обнаружили месторождение окиси алюминия. Он с головой ушел в новый проект и утверждал, что через один ганимедский год возможно будет получать листовой алюминий для продажи.

Вообще говоря, на Ганимеде не так уж тяжело поднимать ферму ручным трудом. Низкая гравитация очень выручает: не особенно утомляешься, таскаясь по полям. Моя масса была сто сорок два фунта, при том, что откармливала меня мамаша Шульц; это означало, что я весил меньше пятидесяти фунтов вместе со своими рабочими сапогами. Легкой была и тачка, даже нагруженная.

Но вы ни за что не догадаетесь, какое преимущество действительно делало работу по-настоящему легкой.

Ни малейших сорняков.

Совершенно никаких сорняков! Мы проявили крайнюю осторожность, чтобы их не завести. Как только нанесешь слой привозной земли, так вырастить урожай — плевое дело: зарой в почву семена и быстрее отступай в сторону, до того, как вырастет стебель и хлестнет тебя прямо по глазам.

Это вовсе не значит, что мы не работали. На ферме всегда есть чем заняться, даже когда не докучают сорняки. И относительная легкость нагруженной тачки приводила только к тому, что мы каждый раз наваливали на нее втрое больше. Но и веселились мы будь здоров. Я никогда прежде не видел семьи, где бы так много смеялись.

Я принес из города свой аккордеон и обыкновенно играл после ужина. Мы пели хором, папа Шульц гудел, сбиваясь с мелодии, и предоставлял всем находить ту тональность, в которой пел он.

Развлекались мы здорово. Гретхен оказалась ужасной насмешницей, когда ей удавалось преодолеть свою застенчивость. Но я всегда мог отыграться: притворялся, будто у нее голова загорелась, и грел руки об ее волосы, или грозил опрокинуть на нее ведро воды, пока она не сожгла дом. Наконец настал день, когда пришла моя очередь получать камнедробилку для работы на моей земле, и я почти пожалел, увидев, что ее привезли: так славно я проводил время у Шульцев.

Но к тому дню я уже научился холостить петухов и сажать рядками пшеницу; научиться-то предстояло еще многому, но не было никаких причин оттягивать начало работы на собственной ферме.