Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ловко же ты толкуешь роль ансамбля! — рассмеялась Баджи. — Этак можно наряду с талантливой Юлией-ханум похвалить любую актрису и любого актера только потому, что те соприкасались с ней на сцене и этим как бы способствовали игре Юлии-ханум и создали ей успех!
Телли нахмурилась: не следовало ей затевать спор, А Натэлла Георгиевна вконец смутила ее, сказав:
— Да так ли уж, в конце концов, важно кому аплодировали — той или другой актрисе? Хорошо, что пьеса имеет большой успех. Ведь то, что сегодня случилось с Фатьмой, происходит, как сами знаете, после каждого спектакля, а иногда и во время хода действия с десятками, с сотнями женщин. Недаром люди говорят: азербайджанка стала Севилью!
Разговор продолжался. А Фатьма между тем, шагая по улице, уже приближалась к дому.
Был час ночи. Луна зашла за облака, и темнота сгустилась, но шаг Фатьмы не терял уверенности. Фатьма шла, выпрямившись и словно став выше ростом. Резкий зимний ветер дул ей в лицо, впервые не прикрытое на улице чадрой, но холода Фатьма не ощущала. Впервые в жизни шла она по улице одна в столь поздний чае, однако страха не было. Словно невидимый добрый друг шел рядом, освещая ей путь, согревая и охраняя от бед.
Часть пятая
Дом и труд
Смешанный брак
Баджи не грозит ни пуля, ни кинжал — здесь, на обновленной родной земле. Ее не страшит и гнев аллаха — там, в заоблачных высях. Иные времена!
Многие люди, узнав о ее замужестве, от всего сердца поздравляют ее. Что за жизнь у молодой женщины без мужа, без детей? И что, кроме хорошего, можно сказать о ее избраннике Саше, с которым она связала свою судьбу?
И все же находятся такие, кто с укоризной или соболезнующе покачивая головой говорят: азербайджанка, а муж — русский… Вот если б муж был азербайджанец, а жена русская — это совсем иное дело! Так бывало и в прежние времена — коран допускал такие браки.
Ана-ханум, та просто отплюнулась:
— Все русские — пьяницы!
Она в изумлении выпучила глаза, когда Шамси в ответ с вызовом буркнул:
— Хватает пьяниц и среди азербайджанцев и среди всех других народов!
Уж не хотел ли он сказать, что одобряет замужество племянницы? Совсем рехнулся шайтан старый с тех пор, как стал работать в «Скупке» под началом этой распутницы Ругя. Ни дать ни взять — большевик!
А некоторые, узнав о замужестве Баджи, пространно рассуждали:
— У каждого народа свой бог и обычай. У одного — пророк Магомет, у другого — Иисус Христос, у третьего— Моисей. Но в одном доме, как известно, двух воздухов не бывает — к чему же множить камни на брачном пути?
Разное думали, разное говорили люди, узнав о замужестве Баджи…
А сама Баджи — что она думала, что говорила? Вот, поглядывая на Сашу, склонившегося над книгой, она размышляет:
«Надо же было так случиться, что в тот вечер пошел дождь, и Саша остался у меня, и вот теперь мы муж и жена…»
И, вспоминая тот вечер и дождь, она задумчиво говорит:
— Как все случайно в мире!
Не отрываясь от книги, Саша спрашивает:
— Ты о чем это?
— О том, как мы стали мужем и женой!
Следовало бы молодому супругу оторваться от книги, подойти к молодой жене, обнять ее, расцеловать, высказать слова нежности и любви, таящиеся у него в душе. Но сейчас, готовясь к завтрашним урокам, погруженный в учебник диалектического материализма, он не находит ничего иного, как промолвить:
— Случайность — это неосознанная необходимость.
— Правильно! — немедля соглашается Баджи и убежденно повторяет: — Правильно!
Поспешность и многозначительный тон Баджи вызывает в Саше сомнение, вполне ли Баджи понимает смысл сказанного. И он испытующе спрашивает:
— Почему ты так считаешь?
Теперь приходит и для Баджи черед насторожиться:
— А по-твоему, то, что мы стали мужем и женой, — разве не необходимость?
Саша улыбается: так и есть — не поняла!
— Баджи, дорогая, речь идет не о том, что субъект считает необходимым, а о том, что необходимость существует в мире независимо от нашего сознания, объективно.
Он сам чувствует: громоздко и многословно! Но иначе, пожалуй, не объяснить.
— Понятно? — неуверенно спрашивает он.
Баджи кивает:
— Конечно!
А про себя она думает:
«Ты-то, может быть, эту необходимость и не сознавал, а я, без всякого диамата, давным-давно ее осознала!»
В семейной жизни Саша сдержан, скромен.
От него не услышишь требовательного «подай!», «сделай!», «сбегай!». В лице у него нет той хмурости, какую любят напускать на себя некоторые мужья, видя в этом признак мужественности.
Быть может, поэтому готова Баджи выполнить самые невыполнимые поручения, осуществить самые неосуществимые желания своего супруга, представился бы только подходящий случай.
Но вот однажды, исправляя ученические тетради и мусоля во рту потухшую папиросу, Саша рассеянно говорит:
— Баджи, дай-ка мне спички…
И тут в тоне мужа чудятся Баджи знакомые повелительные нотки. Она хмурится: неужели и ее Саша — как все? Уж ему-то следует знать, что нынче муж не имеет права приказывать жене, не смеет превращать в свою служанку. Впрочем, она сама не из тех, кто прислуживает, лебезит перед мужем.
— Встань и возьми сам! — отвечает Баджи, не двигаясь с места, и вполголоса добавляет: — Подумаешь, падишах нашелся!
Саша в изумлении оборачивается, молча бредет в кухню за спичками…
Да, Саша в семейной жизни сдержан, скромен. А какова в семье она, Баджи?
Можно взять к примеру вопрос о фамилии. Баджи готова добавить к своей, через тире, «Филиппова» — такую фамилию не стыдно носить рядом со своей, — но она ставит непременное условие, чтоб и Саша добавил к своей ее фамилию. Теперь никто не скажет, что у них в семье царит неравенство!..
Идет время, и Баджи убеждается, что Саша не помышляет посягать на ее права, что она борется с ветряными мельницами.
Равенство… Муж не имеет права приказывать своей жене, не смеет превращать ее в свою служанку… Все это справедливо. Но ведь жена, если она любит мужа, вольна прислушиваться к его желаниям. Не так ли?
Конечно, так!
И с некоторых пор, стоит Баджи увидеть Сашу с погасшей папиросой, как в мгновение ока она оказывается подле него с огоньком в руке.
Имя
Вечерами Баджи любит сидеть на
