Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг

Присутствующие оживились: много труда было положено на создание спектакля, много было в этой работе сомнений, борьбы, преодолений — каждому казалось приятным и лестным услышать заслуженную похвалу.

— Особенно мне хочется отметить одну из наших молодых актрис азербайджанок, талантливую исполнительницу роли Эдили — Телли-ханум, — сказал Хабибулла, одаряя Телли восхищенной улыбкой. — С какой непосредственностью, правдивостью провела она роль! Так и видишь эту жизнелюбивую грешницу Эдиль!

Сейфулла одобрительно кивнул: как не порадоваться за свою подшефную и партнершу, так удачно подыгрывавшую ему во время спектакля? На лице у Чингиза появилась горделивая ухмылка: видать, не зря избрал он себе такую подругу! А сама Телли, радостно блеснув глазами, с чувством воскликнула:

— Спасибо, Хабибулла-бек!

Баджи и Гамид переглянулись. Нет, нет, они не были в восторге от игры Телли. Конечно, если б Телли отнеслась к своей работе серьезно, она добилась бы лучшего результата — она одаренная, способная актриса. Но так… Не помогло Телли даже ее пресловутое парижское платье!

— И еще я хочу отметить игру одного из наших старейших и уважаемых актеров — товарища Сейфуллы, — продолжал Хабибулла. — С какой поразительной силой провел этот талантливейший актер трудную роль Балаша! Как блестяще раскрыл он душу несчастного запутавшегося человека! Сердце мое дрогнуло, когда я увидел, как Балаш, измученный сложными отношениями с женой, делает отчаянное усилие вернуть утраченное счастье, рыдает, на коленях просит у Севили прощения… Признаюсь, я не в силах был сдержать слезы…

Впервые слышала Баджи в голосе Хабибуллы столь искренние ноты, впервые видела в его лице столь неподдельную печаль. Видно, и впрямь сильно растрогал его Сейфулла своей игрой. Быть может, увидел Хабибулла самого себя в этом Балаше? Быть может, вспомнил и о своей несчастливой семейной жизни?

— Не в силах были сдержать слезы? — неожиданно прозвучал насмешливый возглас Гамида. — Вы слишком сентиментальны, Хабибулла-бек!

Словно кто-то подменил Хабибуллу:

— С каких это пор принято смеяться над добрым сердцем? — воскликнул он с возмущением в голосе.

— При виде Балаша доброе сердце должно испытывать презрение и гнев, а не жалость и сочувствие! — спокойно возразил Гамид. — Не знаю, кто послужил причиной этих чувствительных слез — актер ли, стремившийся вызвать их у зрителей, или сам зритель, поскольку у него нашлись слезы жалости и сочувствия для такого человека, как негодяй и пошляк Балаш!.. Пусть не обидится на меня товарищ Сейфулла, если скажу, что вскоре мы увидим на нашей сцене более правильное толкование образа Балаша — в этой роли готовится выступить Али-Сатар, и, насколько мне известно, тот Балаш вряд ли вызовет у зрителей жалость, сочувствие или чувствительные слезы.

Сейфулла метнул на Гамида недружелюбный взгляд: опять этот нахальный малый оскорбляет его, старается углубить пропасть между старыми актерами — им, Сейфуллой, и Али-Сатаром. Сейфулла перевел взгляд на Хабибуллу в поисках поддержки, но тот не нашел, что ответить Гамиду.

Да, Хабибулле с его критикой в этот вечер явно не везло!

И, как обычно, когда он видел, что победа не на его стороне, он заставил себя улыбнуться и с притворным миролюбием произнес:

— Я, уважаемые товарищи, остаюсь при своем мнении, хотя, возможно, что и вы по-своему правы. Впрочем, в ближайшем будущем нас рассудит сам зритель!

Он раскланялся и, подняв голову, с показным спокойствием покинул актерское фойе.

Фатьма

Вспоминая рассуждения Хабибуллы, Баджи негодовала: какой двуличный человек!

«Севиль», видите ли, устарела, так как азербайджанка уже окончательно раскрепощена? Интересно, что бы он сказал, если б ему привели в пример его собственную жену?

Внезапно Баджи осенило:

«А что, если позвать Фатьму на спектакль? Пусть посмотрит, пусть набирается ума-разума!»

Задумано — сделано.

Но Фатьма в ответ на приглашение только пугливо отмахнулась:

— Нет, нет, Баджи, что ты! В театре-то ведь я никогда не бывала — сама знаешь, Хабибулла меня никуда с собой не брал.

— И я до поры до времени не бывала, а теперь я — актриса, играю на сцене.

Фатьма вздохнула:

— Ты, Баджи, — другое дело.

— Я, по-твоему, не из такого же теста сделана?

— Из такого же… Да все-таки не из такого.

В душе Баджи согласна с Фатьмой. Но не признаваться же в этом вслух.

— Напрасно ты, Фатьма, себя принижаешь, — сказала она с укоризной.

— Больше, чем есть, не принизить… — нос и губы Фатьмы печально вытянулись. — Театр? Признаться, и денег лишних не имею на пустые забавы.

— О деньгах ты не беспокойся — я тебя проведу бесплатно.

На лице у Фатьмы появилось выражение, какое Баджи нередко наблюдала у Ана-ханум, когда та принимала отчет о покупках, сделанных Баджи на базаре: уж не обманывают ли ее, стремясь что-либо выгадать для себя?

— Не знаю, право… — протянула Фатьма. — И еще… неровен час, натолкнусь в театре на Хабибуллу.

— Не натолкнешься — он уже видел этот спектакль.

— А вдруг придет посмотреть еще раз?

— Не придет! — голос Баджи прозвучал насмешливо, уверенно.

— Ну, другие могут меня там увидеть — расскажут ему.

— Я тебя усажу в укромное местечко, где тебя никто не заметит.

— Все-таки страшновато.

— Да не бойся ты, глупая!

— Не знаю, право… Вот если только дети будут здоровы.

— А зачем им болеть, таким славным ребятам?

— И если сама не заболею…

— Ты бы еще сказала: если не будет конца света!

— Не знаю, право…

Баджи с досадой махнула рукой. Ну и упрямая же эта Фатьма! Заладила: «Не знаю, право…» Но если так, то и у нее, у Баджи, достанет упорства, чтоб настоять на своем. Уговаривать она мастерица.

В конце концов, пришлось Фатьме сдаться.

— Так, значит, придешь? — прощаясь, напомнила Баджи.

Фатьма нерешительно кивнула.

— Не прогадаешь! — ободрила ее Баджи. Только смотри, тазов и мочалок с собой в театр не тащи, как тогда, к юристу!..

И вот Фатьма в театре, в зрительном зале — сидит, закутавшись в чадру, боязливо озираясь.

Слава аллаху: в зале гаснут огни. Занавес медленно поднимается, приоткрывает кусок жизни в доме Балаша.

Как все это напоминает Фатьме ее жизнь с Хабибуллой! Таким же хмурым возвращался он домой, такие же придирчивые, несправедливые слова бросал ей в ответ на все ее старания угодить ему.

Аллах великий! Словно кто-то подглядел ее жизнь и теперь со сцены показывает людям, сидящим в этом зале.

Вот так же, как этот Балаш на сцене, привел однажды Хабибулла в свой дом гулящую компанию. Были там артисты — Сейфулла и Чингиз и эта подружка Баджи, с челкой, был там какой-то пьяный мужчина, не азербайджанец, которого все называли инженером. Так же, как этот Балаш, стыдился Хабибулла познакомить свою