Истина - Эмиль Золя

Отецъ Крабо учащалъ свои посѣщенія аристократическихъ салоновъ Бомона; онъ обѣдалъ у чиновъ администраціи и даже у профессоровъ университета. Борьба разгоралась еще сильнѣе по мѣрѣ того, какъ возрастала возможность оправданія жида. Тогда Давиду пришло въ голову заинтересовать въ этомъ дѣлѣ банкира Натана, бывшаго собственника помѣстья Дезирады, гдѣ находился тотъ участокъ песку и камня, который имъ эксплуатировался. Онъ только что узналъ, что баронъ гостилъ какъ разъ у своей дочери, графини де-Сангльбефъ, которая принесла въ приданое своему мужу это поистинѣ королевское помѣстье, Дезираду, оцѣненное въ десять милліоновъ.

Въ ясный августовскій вечеръ Давидъ увлекъ за собою Марка, который тоже былъ знакомъ съ барономъ, и они оба направились въ замокъ, отстоявшій отъ Мальбуа всего въ двухъ километрахъ.

Графъ Гекторъ де-Сангльбефъ являлся послѣднимъ представителемъ рода, одинъ изъ предковъ котораго былъ оруженосцемъ при дворѣ Людовика Святого; въ тридцать шесть лѣтъ графъ былъ разоренъ дотла, промотавъ остатокъ состоянія, уже значительно расшатаннаго его отцомъ. Бывшій кирасирскій офицеръ, — онъ подалъ въ отставку, потому что ему надоѣла гарнизонная жизнь, и сошелся съ вдовой, маркизой де-Буазъ, старшей его на десять лѣтъ, но слишкомъ озабоченной личнымъ благосостояніемъ, чтобы рѣшиться выйти за него замужъ и соединить воедино обоюдное безденежье. Говорили, что она сама придумала блестящую комбинацію женить графа на Ліи, дочери банкира Натана, очень красивой молодой дѣвушкѣ, двадцати четырехъ лѣтъ, осыпанной блескомъ своихъ милліоновъ. Натанъ обсудилъ дѣло, зная всю его подкладку; не теряя ни на минуту своей обычной ясности мысли, онъ разсчиталъ, что долженъ дать и что получить взамѣнъ: въ приданое дочери онъ вынетъ изъ кассы десять милліоновъ и обрѣтетъ въ зятья графа древняго и знаменитаго рода, который откроетъ ему доступъ въ тѣ слои общества, куда онъ напрасно старался проникнуть, несмотря на свое богатство. Онъ самъ только что получилъ титулъ барона и надѣялся, наконецъ, выскочить изъ той сферы всеобщаго презрѣнія, которое постоянно заставляло его дрожать отъ страха передъ возможностью неожиданнаго оскорбленія.

Накопивъ полные сундуки денегъ, онъ желалъ одного — уподобиться другимъ богачамъ-католикамъ, такимъ же хищникамъ, какъ и онъ, и удовлетворить свое безграничное тщеславіе, сдѣлавшись денежнымъ принцемъ, котораго бы всѣ чествовали и обожали, и въ то же время отдѣлаться разъ навсегда отъ непріятной случайности получить плевокъ въ лицо или быть вышвырнутымъ за дверь. Теперь онъ былъ вполнѣ счастливъ, пріѣхавъ погостить къ своему зятю въ помѣстье Дезираду, стараясь вполнѣ использовать высокое положеніе своей дочери-графини; онъ совершенно забылъ всякія еврейскія традиціи, сдѣлался самымъ яростнымъ антисемитомъ, горячимъ патріотомъ, роялистомъ и спасителемъ Франціи. Маркиза де-Буазъ, со своей хитрой улыбкой свѣтской женщины, должна была умѣрять его пылъ, сумѣвъ извлечь всѣ выгоды изъ данной комбинаціи какъ для себя, такъ и для своего друга, графа де-Сангльбефа.

Женитьба ничуть не измѣнила существовавшихъ между ними отношеній; въ домъ явился новый членъ, Лія, но маркиза нисколько этимъ не обезпокоилась. Она была еще очень красивая женщина, уже созрѣвшая блондинка, и нисколько не думала ревновать графа, въ узкомъ значеніи этого слова, понимая всю выгоду матеріальнаго довольства и дорожа установившимися хорошими взаимными отношеніями. Къ тому же она отлично понимала Лію, холодную, какъ мраморъ, эгоистку, довольную тѣмъ, что ее поставили на пьедесталъ, какъ золотого тельца, и поклонялись ей, не утомляя ее никакими требованіями. Даже чтеніе вызывало въ ней усталость. Цѣлыми днями просиживала она въ креслѣ, окруженная общими заботами, занятая исключительно своею особою. Безъ сомнѣнія, она недолго оставалась въ неизвѣстности о томъ положеніи, которое маркиза занимала по отношенію къ ея мужу, но у нея не хватало энергіи затѣять серьезную ссору; вскорѣ маркиза сдѣлалась для нея даже необходимымъ человѣкомъ: она осыпала ее всякими ласкательными именами — «моя кошечка», «моя милая крошка», «мое сокровище» — и постоянно выказывала восхищеніе красотѣ Ліи.

Никогда еще дружба двухъ женщинъ не казалась такою трогательною, и маркиза добилась того, что ея приборъ былъ постоянно накрытъ въ великолѣпной столовой замка Дезирады. Потомъ маркиза придумала еще новую комбинацію: обратить Лію въ католическую религію. Сперва молодая женщина испугалась, какъ бы ея не утомили разными религіозными обрядами; но отецъ Крабо, посвященный въ дѣло, вскорѣ устранилъ всѣ препятствія, благодаря своему знанію свѣта.

Самъ отецъ, баронъ Натанъ, уговорилъ дочь перейти въ католичество и выказывалъ самый искренній восторгъ предложенію маркизы; онъ надѣялся такимъ образомъ окончательно смыть съ себя грязь еврейства и очиститься въ той водѣ, въ которой окрестится его дочь. Церемонія крещенія произвела большой переполохъ въ большомъ свѣтѣ Бомона и послужила доказательствомъ новой крупной побѣды, одержанной церковью.

Наконецъ, благодаря материнскому попеченію маркизы де-Буазъ, которая руководила Гекторомъ де-Сангльбефомъ, какъ взрослымъ ребенкомъ, не особенно умѣлымъ, но послушнымъ, графа выбрали депутатомъ Бомонскаго округа, чему способствовало также громадное помѣстье Дезирада, полученное имъ въ приданое за женой. По настоянію той же маркизы, онъ занялъ мѣсто въ небольшой группѣ реакціонеровъ, опортунистовъ, примирившихся съ республикой; она надѣялась, что современемъ онъ займетъ какое-нибудь выдающееся положеніе. Самое смѣшное было то, что баронъ Натанъ, еврей, только что освобожденный отъ проклятія, которое тяготѣло надъ его предками, сдѣлался еще гораздо болѣе ярымъ роялистомъ, чѣмъ его зять, несмотря на то, что предокъ послѣдняго былъ оруженосцемъ при Людовикѣ Святомъ. Баронъ ужасно гордился своею окрещенною дочерью; онъ самъ выбралъ ей имя Маріи и постоянно называлъ ее этимъ именемъ съ какимъ-то подобострастнымъ восхищеніемъ. Онъ гордился также своимъ зятемъ-депутатомъ, надѣясь современемъ воспользоваться его вліяніемъ; но пока онъ, безъ всякой задней мысли, наслаждался жизнью въ этомъ свѣтскомъ домѣ, гдѣ теперь постоянно мелькали черныя рясы аббатовъ, и гдѣ только и говорилось, что о разныхъ благотворительныхъ дѣлахъ, совершенныхъ прекрасной маркизой де-Буазъ при содѣйствіи ея обожаемой подруги, вновь окрещенной Маріи. Дружба ихъ становилась все тѣснѣе и тѣснѣе.

Когда Маркъ и Давидъ, пропущенные привратникомъ, очутились въ великолѣпномъ паркѣ Дезирады, они замедлили шаги, наслаждаясь чуднымъ вечеромъ и любуясь красотами природы — роскошными деревьями, зелеными лужайками и блескомъ зеркальной поверхности прудовъ. Замокъ, утопающій въ зелени красивыхъ боскетовъ, былъ построенъ въ стилѣ возрожденія и казался розовымъ кружевомъ на фонѣ синяго неба; это была истинно королевская постройка, и окружающіе сады являлись чудомъ искусства. И весь этотъ рай земной заполучилъ еврей, благодаря милліонамъ, нажитымъ удачною спекуляціею; Маркъ не могъ не вспомнить темную, грязную лавчонку въ улицѣ Тру, безъ свѣта, безъ солнца, гдѣ несчастный жидъ Леманъ съ утра сидѣлъ за шитьемъ вотъ уже тридцать лѣтъ подрядъ, съ трудомъ зарабатывая себѣ на пропитаніе. Сколько такихъ же евреевъ, еще болѣе несчастныхъ, околѣвало съ голоду въ самыхъ ужасныхъ трущобахъ! Они составляли громадное большинство, и можно было легко понять всю гнусную ложь антисемитизма, поголовное преслѣдованіе цѣлой расы, обвиняемой въ захватѣ всемірныхъ богатствъ, когда вся эта масса состояла изъ жалкихъ работниковъ, жертвъ соціальнаго неравенства, раздавленныхъ подъ тяжестью капитала, наравнѣ съ работниками-католиками. Всякій разъ, что еврею удавалось достигнуть богатства, онъ покупалъ титулъ барона, выдавалъ дочь замужъ за графа стариннаго рода и выказывалъ свою приверженность роялизму и ненависть къ евреямъ, отрекаясь отъ своихъ единоплеменниковъ и готовый раздавить ихъ, если къ этому представится случай. Не существуетъ особаго еврейскаго вопроса, а существуетъ лишь вопросъ о скопляемыхъ богатствахъ, развращающихъ и губящихъ все, что съ ними соприкасается.

Когда Давидъ и Маркъ подошли къ замку, они увидѣли подъ большимъ дубомъ барона Натана съ дочерью и зятемъ въ обществѣ маркизы де-Буазъ и духовнаго лица, въ которомъ они узнали самого отца Крабо. Вѣроятно, всѣ они только что позавтракали въ интимномъ кружкѣ и пригласили, въ качествѣ добраго сосѣда, ректора вальмарійскаго училища, которое находилось въ трехъ километрахъ отъ замка; за дессертомъ обсуждались какіе-нибудь серьезные вопросы, а затѣмъ всѣ прошли въ садъ на лужайку подъ дубъ, чтобы воспользоваться чуднымъ августовскимъ днемъ: они сидѣли на садовыхъ стульяхъ, неподалеку отъ мраморнаго фонтана, представлявшаго услужливую нимфу съ наклоненнымъ кувшиномъ, откуда постоянно падала струя воды.