Истина - Эмиль Золя

Узнавъ, въ чемъ дѣло, вдова строго посмотрѣла на своего сына Виктора.

— Какъ? Ты осмѣлился украсть листокъ прописей? И ты принесъ его домой?

Викторъ бросилъ на Себастіана грозныя взглядъ, полный бѣшенаго упрека.

— Нѣтъ, маменька!

— Да, сударь; кузенъ видѣлъ листокъ у тебя, а онъ не имѣетъ привычки лгать.

Мальчикъ ничего не отвѣтилъ, но продолжалъ метать гнѣвные взоры на своего кузена; Себастіанъ стоялъ очень несчастный, потому что онъ восхищался и преклонялся передъ товарищемъ, гораздо болѣе развитымъ физически; когда они играли вмѣстѣ, Себастіанъ всегда оказывался побитымъ, зато Викторъ придумывалъ необыкновенно интересныя похожденія, которыя увлекали тихаго и смирнаго Себастіана, внушая ему нерѣдко паническій ужасъ.

— Онъ, вѣроятно, не укралъ прописи, — заступилась за него младшая вдова, — а нечаянно захватилъ съ собою?

Чтобы заслужить прощеніе кузена, Себастіанъ поспѣшилъ поддержать такое предположеніе:

— Да, да, такъ оно и было. Я не говорю, чтобы онъ укралъ пропись.

Мать Виктора, успокоенная, не настаивала на признаніи сына, который хранилъ упорное молчаніе. Она сейчасъ же сообразила, что довести объясненіе до конца довольно опасно, въ особенности при постороннемъ; каждое слово могло имѣть очень важныя послѣдствія, лишить ихъ покупателей и возстановить противъ нихъ одну изъ враждующихъ партій. Поэтому она бросила невѣсткѣ такой взглядъ, который заставилъ ту умолкнуть, а сыну просто замѣтила:

— Ступай домой; мы съ тобой еще поговоримъ и разберемъ дѣло. Подумай хорошенько, и если ты мнѣ не скажешь всей правды, то я расправлюсь съ тобою по-своему.

Потомъ, обернувшись къ Марку, прибавила:

— Мы вамъ все объяснимъ, сударь; будьте увѣрены, что онъ скажетъ правду, потому что знаетъ, какъ я взыскиваю съ него за малѣйшую ложь.

Марку неловко было настаивать, несмотря на то, что онъ горячо желалъ узнать сейчасъ же всю истинную правду и сообщить ее Симону, какъ радостную вѣсть избавленія. Онъ, однако, уже не сомнѣвался въ томъ, что настоящее, неопровержимое доказательство найдено, благодаря счастливой случайности, и направился къ Симону, чтобы сообщить ему о своихъ неудачахъ у Бонгаровъ, Долуара, Савена и о неожиданномъ благопріятномъ оборотѣ дѣла, благодаря признанію маленькаго Себастіана, въ лавкѣ госпожъ Миломъ. Симонъ выслушалъ его спокойно, не выказывая той необузданной радости, которую ожидалъ Маркъ. А! Такія прописи употреблялись въ школѣ братьевъ? Это его нисколько не удивляло. Но тревожиться самому у него нѣтъ причины, потому что онъ не виновенъ.

— Благодарю тебя очень, мой другъ, за твои старанія, — прибавилъ онъ. — Я понимаю всю важность того, что сказалъ этотъ ребенокъ. Но, видишь ли, я не могу примириться съ мыслью, что моя судьба зависитъ отъ того, что скажутъ или чего не скажутъ, разъ я знаю, что за мною нѣтъ никакой вины. Для меня это ясно, какъ Божій день.

Маркъ разсмѣялся, счастливый тѣмъ, что его другъ такъ спокоенъ. Онъ теперь вполнѣ раздѣлялъ его увѣренность. Поговоривъ съ нимъ еще нѣсколько минутъ, онъ удалился, но сейчасъ же вернулся, чтобы спросить:

— А красавецъ Морезенъ былъ у тебя наконецъ?

— Нѣтъ, еще не былъ.

— Значитъ, онъ рѣшилъ разузнать сперва всеобщее мнѣніе городка. Сегодня утромъ онъ бесѣдовалъ съ отцомъ Крабо, потомъ съ мадемуазель Рузеръ. А теперь, пока я ходилъ по городу, мнѣ казалось, что я видѣлъ его еще раза два, какъ онъ тихонько прокрадывался въ улицу Капуциновъ, а затѣмъ шелъ къ мэру… Онъ старательно разнюхиваетъ почву, чтобы какъ-нибудь не очутиться на сторонѣ менѣе сильныхъ.

Симонъ, все время сохранявшій спокойствіе, теперь невольно сдѣлалъ нетерпѣливое движеніе, потому что въ немъ были сильно развита боязнь и почтеніе къ своему начальству. Во всей этой исторіи онъ больше всего боялся, какъ бы на него не взглянули косо и, пожалуй, не лишили его мѣста. Онъ собирался сообщить Марку о своихъ опасеніяхъ, какъ вдругъ въ комнату вошелъ Морезенъ, съ озабоченнымъ и холоднымъ видомъ. Онъ наконецъ рѣшился придти къ товарищу.

— Да, господинъ Симонъ, я пришелъ къ вамъ по поводу этого ужаснаго происшествія. Я въ отчаяніи и за васъ, и за школу, и за всѣхъ насъ. Это очень серьезный случай, очень серьезный…

Онъ выпрямился, насколько ему позволялъ его маленькій ростъ, и слова его вылетали раздѣльно, съ повышенною рѣзкостью и даже строгостью. Марку онъ холодно пожалъ руку; онъ зналъ, что его начальникъ, инспекторъ академіи Баразеръ, очень любитъ и цѣнитъ Марка, поэтому онъ не позволилъ себѣ по отношенію къ нему никакой рѣзкой выходки, а только смотрѣлъ на него черезъ пенснэ, какъ будто приглашая его уйти. Марку становилось неловко, и онъ вышелъ, хотя ему было непріятно оставить Симона наединѣ съ этимъ господиномъ; онъ замѣтилъ, какъ его товарищъ поблѣднѣлъ передъ начальникомъ, отъ котораго зависѣлъ; у него пропало все самообладаніе, выказанное имъ поутру. Маркъ вернулся домой подъ тяжелымъ впечатлѣніемъ неблагожелательнаго отношенія этого Морезена, въ которомъ онъ угадывалъ негодяя.

Вечеръ прошелъ тихо. Ни госпожа Дюпаркъ, ни госпожа Бертеро не обмолвились ни словомъ о преступленіи; въ домикѣ старушекъ господствовало полное спокойствіе, какъ будто сюда не проникло даже малѣйшее вѣяніе тѣхъ трагическихъ событій, которыя происходили въ городкѣ. Маркъ счелъ за лучшее тоже ничего не говорить о томъ, какъ онъ провелъ свой день. Вечеромъ, когда онъ остался одинъ съ женою, Маркъ сказалъ ей, что вполнѣ спокоенъ насчетъ участи Симона. Женевьева очень обрадовалась такому повороту дѣла, и они еще долго дружески бесѣдовали, такъ какъ въ продолженіе дня имъ не удавалось перекинуться словомъ, и они должны были постоянно держаться насторожѣ. Только ночью супруги опять чувствовали взаимную близость и на утро вставали бодрые и спокойные. На слѣдующій день Маркъ былъ пораженъ, прочитавъ въ «Маленькомъ Бомонцѣ» отвратительную статью противъ Симона. Онъ вспомнилъ то, что было написано наканунѣ: сколько сочувствія выражалось по адресу учителя, — и вдругъ достаточно было одного дня, чтобы все измѣнилось: еврея отдавали на поруганіе безъ малѣйшей застѣнчивости; его открыто обвиняли въ совершеніи ужаснаго преступленія, подтасовывая всевозможные факты и небывалыя улики. Что же такое произошло, какое ужасное вліяніе вызвало эту статью, пропитанную ядомъ клеветы, искусно построенную, чтобы погубить еврея въ глазахъ невѣжественнаго народа, всегда падкаго на ложь? Получалась цѣлая мелодрама, съ таинственными осложненіями, невѣроятными сказочными подробностями; Маркъ сознавалъ, что эта гнусная легенда сойдетъ за дѣйствительность, за истинную правду, съ которою никто не захочетъ разстаться. Когда онъ дочиталъ статью до конца, то почувствовалъ, что гдѣ-то во мракѣ невидимыя силы творили незримую гнусную работу, что за эти сутки было рѣшено погубить несчастнаго еврея и такимъ образомъ спасти неизвѣстнаго преступника.

Между тѣмъ никакого особеннаго событія не произошло; судебныя власти не показывались, жандармы попрежнему сторожили только комнату, гдѣ совершено было преступленіе, и гдѣ несчастная жертва ожидала, чтобы ее наконецъ предали землѣ. Наканунѣ было произведено судебное вскрытіе, которое только подтвердило догадки о гнусномъ насиліи, сообщивъ самыя звѣрскія подробности. Зефиренъ былъ задушенъ, на что указывали синеватые слѣды пальцевъ на шеѣ, похожіе на темныя дыры. Похороны были назначены въ тотъ же день послѣ обѣда; разныя приготовленія указывали на то, что церемонія похоронъ устраивалась грандіозная и должна была явиться какъ бы демонстраціею; говорили, что на ней будутъ присутствовать всѣ власти и всѣ товарищи маленькаго Зефирена, а также ученики школы братьевъ.

Маркъ провелъ очень плохое утро: имъ снова овладѣли всевозможныя сомнѣнія, Онъ рѣшилъ идти къ Симону только вечеромъ, послѣ похоронъ, а пока пошелъ бродить по городу; его поразило, что городъ точно спалъ, насыщенный всевозможными ужасами и ожидая еще новыхъ зрѣлищъ. За завтракомъ Маркъ немного успокоился, прислушиваясь къ лепету своей Луизы, очень оживленной и веселой; къ концу завтрака Пелажи, подавая чудный пирогъ со сливами, не могла удержаться, чтобы не сообщить съ торжествующимъ видомъ послѣднюю новость:

— Знаете, сударыня, — обратилась она къ госпожѣ Дюпаркъ, — наконецъ-то добрались до этого грязнаго жидюги. Его сейчасъ заберутъ, этого злодѣя… Пора, давно пора…

Маркъ поблѣднѣлъ и спросилъ:

— Симона забираютъ? Откуда вы это знаете?

— Всѣ объ этомъ говорятъ, сударь. Мясникъ, что живетъ напротивъ, уже побѣжалъ туда, чтобы видѣть, какъ его заберутъ.

Маркъ бросилъ салфетку на столъ, всталъ и вышелъ изъ комнаты, не притронувшись къ куску пирога, который лежалъ у него на тарелкѣ. Дамы очень оскорбились такимъ неприличнымъ поступкомъ. Даже сама Женевьева казалась этимъ недовольной.