Жертвы Сименона - Наталья Никольская

Между тем, стоял странный субъект недолго. Не дожидаясь моей реакции, он по-хозяйски поставил рюмку на мою территорию, потом отодвинул свободный стул и плюхнулся по другую сторону стола, не сняв шляпы. Я вскинула брови.

– Простите, что я к вам без приглашения. Но согласитесь, что я имею на это право! Наша с вами последняя встреча была настолько «неформальной», что церемонии, как говорится, излишни. Помнится, вы покинули меня так неожиданно, не попрощавшись… Ну что, продолжим общение, мадам?

Голос его был похож на плач простуженной вороны. Так, все ясно: это псих. Значит, не надо его нервировать. Спокойнее, Полина…

– Разве мы с вами знакомы? Я что-то не припоминаю! – изрекла я самым приветливым тоном, на какой была способна.

Теперь брови вскинул незнакомец.

– Да полноте, мадам! Ни в жизнь не поверю, что у вас такая короткая память! Вот я, например, вас сразу узнал, хотя вы успели сменить имидж. Кстати, теперешний более удачен – это я вам говорю как профессионал!

Он приподнял свою рюмку и, дурачась, взглянул на меня сквозь густую коричневатую жидкость. Потом отхлебнул и зачмокал губами, смакуя напиток. Спокойнее, Полина, спокойнее!

– Значит, вы имиджмейкер?

– Имиджмейкер? Фи! Вы мелко плаваете, мадам. Как и этот коньяк! Хотя, в определенном смысле… Я «имиджмейкер» человеческих душ – вот так, пожалуй, будет ближе к истине.

– Стало быть, писатель? – обрадовалась я. Этот навязчивый шизик начал меня утомлять.

– Послушайте!

Мужчина со стуком опустил рюмку на стол.

– Может, хватит дурачиться? Вам прекрасно известно, кто я такой, мадам психоаналитик, или кто вы там на самом деле! Вы же хотели поговорить со мной тогда, на улице. Так валяйте: вот я, перед вами! Послушайте… Коньяка хотите? – неожиданно выпалил он.

– Спасибо, я не пью. Уж вы как-нибудь сами.

Кажется, до меня начинало потихоньку доходить!

– Ну, сами так сами. Я не гордый… теперь. Между нами говоря, вы абсолютно правы: коньяк дрянь. Послушайте! Может, вы думаете, что я потащу вас в участок, как тогда? Тем более что вот он, «участок» – через дорогу…

Мужчина нервно дернул бородкой и усмехнулся.

– Не бойтесь, мадам. Арчибальдов сыт по горло полицейскими участками! На всю, как говорится, оставшуюся жизнь. Между прочим, – он заговорщически наклонился ко мне, будто собирался сообщить большой-большой секрет, – я только что оттуда. Да! Вчера опять получил повестку. Следователь решил, что еще не все из меня вытряхнул. Что я скрываю от органов какую-то страшную тайну, ха-ха-ха!

И маленький черный человечек одним махом опрокинул в себя коньяк. Пока он говорил, у меня в мозгу лихорадочно крутились колесики и винтики. Ну конечно же: Арчибальдов! Если б не шляпа да не та неожиданность, с которой он свалился на меня в этой забегаловке, я его давно узнала бы. Так-так… Значит, моя милая сестренка уже успела дернуть тигра за усы! Ну, я ей… А ты, Полина Андреевна, теперь соображай, как выкрутиться из этой умопомрачительной ситуации с наименьшими потерями!

На мое счастье, режиссер не требовал от меня немедленного ответа. По-моему, ему вообще не нужен был собеседник – только слушатель.

– Я знаю: они меня подозревают. Меня, Александра Арчибальдова!

Оняростно дыхнулна менягустымиконьячными парами, от которых сразу защипало в носу.

– Они думают, это я убил Асю, Боже мой… Говорят, что у меня нет алиби. Сначала были «цветочки»: странные вопросы, какие-то намеки, косые взгляды у меня за спиной… А сегодня мне прямо сказали, что из-за этого проклятого алиби я, видите ли, могу оказаться в сложном положении. Господи! Как будто это теперь имеет какое-то значение! Как будто мне может быть еще хуже, чем сейчас… Эй, шеф! Повторите!

Арчибальдов щелкнул пальцами, и официант поставил перед ним еще одну полную рюмку, которую тот тут же опустошил.

– А вы действительно рассказали им все, что вам известно? – спросила я осторожно.

– Господи, мадам… И вы туда же! Почему я должен доказывать всем, что я не рыжий?! Всем, всем: и милиции, и даже совсем незнакомым людям! Вот, смотрите – видите вы где-нибудь здесь рыжину?!!

С этими словами главреж сорвал шляпу и продемонстрировал мне макушку, на которой отчетливо просвечивала лысина. Без шляпы вид у него был совсем беззащитный, и мне стало жалко беднягу.

Напрочь игнорируя тот факт, что мы находимся в помещении, Арчибальдов с остервенением нахлобучил свой головной убор обратно.

– «Все, что вам известно»! А с чего вы взяли, что мне вообще хоть что-нибудь известно?! В том-то и дело, что мне ничего не известно! Ни-че-го! В субботу утром я, как обычно, пью свой кофе, потом ухожу на репетицию. Но не успеваю я войти в свой кабинет, как тут же набегает куча народу в погонах. Мне сообщают, что Ася убита сегодня утром в поезде, и выворачивают меня и весь театр наизнанку. А я даже не знал, что она возвращается именно сегодня, понимаете?! И ни о каком Романе знать не ведал, будь он трижды неладен! Зато теперь о нем болтает весь театр – спасибо нашей доблестной милиции! Поймать настоящего преступника – нет, это извините. А вот опорочить честного человека, нагадить ему в душу, когда там и без того тошно – это пожалуйста! Нет проблем!

Дрожащими руками режиссер вытащил из кармана пачку сигарет (слава Богу, не «Космос», а «Кент»), и закурил – с третьей или четвертой попытки.

– Значит, вы не догадываетесь, кто и за что мог убить Айседору?

– Ни малейшего представления! Это и есть самое ужасное, понимаете? Асю убили, а я сижу здесь… Ах ты, черт! Извините меня.

Спохватившись, Арчибальдов наконец-то протянул мне пачку и чиркнул зажигалкой. Несколько секунд мы молча курили, и я обдумывала дальнейшую линию поведения.

Наконец режиссер вернулся издалека в нашу действительность. Внимательно всмотрелся в мое лицо своими умными печальными глазами.

– Вы извините меня… Вас как зовут?

Я назвала свое настоящее имя. Раз он спросил – значит, Ольга тогда не представилась ему, или представилась не полностью.

– Извините меня за все, Полина Андреевна. Прошлый раз я вел себя безобразно с вами, хотя… Честно говоря, вы и сами виноваты, чего уж там…

Эх, дорого бы я дала за то, чтоб узнать, что там у них вышло в прошлый раз… Но я не провидец, а потому приходилось импровизировать.

– Это точно: оба были хороши! Забудем, Александр Валерьевич.

– И сегодня наговорил вам лишнего: нервы ни к черту, понимаете… Следователь завел, а тут вы мне попались под горячую руку – ну, вот и понесло… Спасибо, что выслушали мою болтовню.

Вертя между пальцев пустую рюмку, Арчибальдов как-то неуверенно поглядывал на меня: как будто хотел что-то добавить, да не решался. Я пришла ему на помощь.

– Не стоит благодарностей, Александр Валерьевич. Можете не сомневаться: все, что я тут услышала, останется между нами.

– Спасибо еще раз. Может, все-таки выпьете чего-нибудь?

– Нет, благодарю. Не под настроение.

Не объяснять же ему, что у меня аллергия на алкоголь!

– Ну, а я, с вашего позволения, еще закажу – последнюю. Бог любит троицу.

Ему принесли заказ. Приняв еще пятьдесят граммов, главреж, казалось, совсем успокоился. Теперь он выглядел совершенно трезвым.

– Вот теперь я готов выслушать вас, Полина Андреевна. Кажется, вы говорили, что лично заинтересованы в деле моей… в деле Айседоры. И вы хотите, чтобы убийца понес заслуженное наказание. Я ничего не путаю?

– Нет-нет, вы абсолютно правы. – Я вовремя подавила готовый вырваться вздох облегчения. – И я хотела… э-э…

– Да-да, я помню! Вы просили у меня помощи, а я облаял вас, как самый последний дурак. Подумал, что вы журналистка или еще что похуже… Так вы действительно психолог?

– Н-ну… Порой приходится сталкиваться с такими запутанными жизненными ситуациями, что я и сама в этом сомневаюсь! Но к журналистике никакого отношения не имею – это уж точно.

Арчибальдов удовлетворенно кивнул.

– И слава Богу. Не знаю, чем я могу помочь… Если б мог, я бы давно уже помог. Самому себе помог бы, Полина Андреевна! Это так ужасно – чувствовать, что ты ничего не можешь. Вы меня понимаете?

– Вполне.

– Хочу вас спросить… Вам, конечно, известно про нас с Асей?

Разве я могла ответить – «нет»? Он бы все равно мне не поверил!

– Да, я понимаю: вы же ехали с Асей из Москвы, она вам рассказала, бедняжка… Значит, вам должно быть понятно, почему я больше всего на свете желаю упрятать ее убийцу за решетку. Конечно, я предпочел бы публичную казнь на площади, как в средние века, но сие от меня, увы, не зависит. Я любил эту женщину! Я ее и сейчас люблю… Но вам-то, Полина Андреевна, – зачем вам это нужно? Ведь для вас Ася – совсем посторонний человек. Ответьте мне!

Моему мысленному взору предстала взволнованная физиономия сестренки, отмеченная печатью высокого вдохновения. Я гордо выпрямилась над остывшей чашкой кофе.