Искусство и Кофе - Софья Ролдугина

— Мы уже почти на месте, — ободряюще шепнул Эллис, и мне захотелось его стукнуть: неужто не мог сделать вид, что не заметил моей минутной слабости!

Кажется, в прошлый раз детектив отстукивал по заветной двери какой-то хитрый сигнал, но теперь ему не пришлось этого делать. Лайзо, шедший первым, только-только занес кулак над посеревшей деревяшкой, как дверь приоткрылась.

— О, нас и впрямь ждали, — усмехнулся Эллис, легонько подталкивая меня вперед. — Проходите скорей, Виржиния. Не только вам неуютно на этих улицах.

Лайзо пропустил нас в свое укромное жилище, плотно закрыл дверь, задвинул две щеколды, опустил засов, откинул с гвоздика потертый ковер, скрывающий сами очертания двери — и только тогда развернулся к улыбающейся женщине, уже не молодой, но все еще сохранившей отголоски прежней своей броской, грубоватой красоты.

— Ай, матушка!

— Сыночка, кровиночка! Поди ж ты сюда, я тебя обниму, золотце мое ненаглядное!

Зельда, ничуть не изменившаяся с нашей последней встречи, стиснула Лайзо в крепких материнских объятиях, расцеловала в обе щеки и засмеялась. Я отвела взгляд. Смотреть на воссоединение семейства было неловко — слишком счастливы, слишком легко показывают это, не стесняясь случайных свидетелей. Не то что в знатных родах, где матери в присутствии посторонних зачастую приветствуют сыновей кивком, дежурной улыбкой и суховато-обвиняющим: «Мы ждали вас, лорд Хюстон, проходите, прошу».

— Я не один пришел, матушка, — Лайзо все так же светло улыбаясь, протянул руку к нам. — Илоро к нам заглянул на огонек, кой-чего у тебя спросить хочет. И вот леди Виржиния, хозяйка моя.

— Хозяйка, значит? — ревниво переспросила Зельда, прищуриваясь.

— Нанимательница, — подтвердила я невозмутимо, про себя отмечая, что Эллис, попав в этот дом, вновь стал «Илоро». Обычно Лайзо его называл настоящим именем, а не прозвищем. — Прошу прощения за неурочный визит, я полагала, что мистер Маноле предупредит вас о прибытии…

— Зельда, красавица, не подыщешь для леди каких-нибудь травок укрепляющих? — бесцеремонно перебил меня Эллис, ужом проскользнул к гадалке и с ловкостью придворного ловеласа завладел ее ладонью. — Не в службу, а в дружбу? — и, улыбнувшись, запечатлел на смуглой руке поцелуй.

— Ой, Илоро, ой, хитрец, — Зельда расцвела. — Опять за старое! Ладно, посмотрю я, что твоей графине продать. А что с нею такое опять приключилось?

— Сны дурные, волнения, слабость, — начал было перечислять Лайзо, но, наткнувшись на мой ледяной взгляд, быстро умолк: — Матушка, да что сразу о деле говорить! Вот бы ты спервоначала нас накормила, напоила…

— Спать уложила, — со смехом продолжила гадалка. — Ну да шутки шутками, а ты дело говоришь. Идите-ка за мной, золотые мои, а то пироги стынут.

Сегодня Зельда, кажется, была дружелюбней, чем в прошлый раз. Я ожидала прямо противоположного поведения, помня о том, как Лайзо подставился из-за меня под пулю. Какая мать будет радушно относиться человеку, из-за которого ее сын едва не погиб!

Но то ли Лайзо утаил некоторые подробности своей службы на благо Эверсанов, то ли наоборот, расписал ее в слишком светлых тонах, но Зельда смотрела на меня тепло. Правда, мелькало иногда в глазах гадалки странное выражение, будто бы она хотела спросить что-то, но не решалась, и в место этого говорила с нарочитой ворчливостью:

— Ай, а графиня наша, никак, пирогом моим брезгует? И зря, хороший пирог, с потрохами…

Или, к примеру:

— Что, не любо пить-есть, ежели не с фарфору да не серебром?

Насчет «фарфора и серебра» она, конечно, немного перегибала палку. Посуда, без спору, была в этом доме не такой, как в особняке Валтеров, но все же очень и очень неплохой: никаких деревянных мисок или жестяных кружек; к «чаю» — душистому травяному отвару — полагался самый настоящий сервиз. Не чжэнский фарфор — но аксонская традиционная керамика. Да и вообще, приглядевшись к обстановке, я стала замечать, что семейство Маноле отнюдь не бедствовало. Занавеси, ковры, безделушки на полках, столовые приборы, вышитая скатерть… Много было аляповатого, безвкусного и самодельного, но ветхих или грязных вещей почти не встречалось. Да и те казались, скорее, гостями из прошлого, сувенирами из прежних, голодных времен, чем предметами острой необходимости.

Невольно я задумалась. Если Лайзо и впрямь был мошенником высшего класса и промышлял так не один год, то наверняка доход у него был солидный. Судя по оговоркам Эллиса, руки талантливого гипси знавали огромные по меркам простых бромлинцев суммы — тысяча хайрейнов, две…Так куда же девались потом эти деньги? Похоже, что некоторую часть доходов Лайзо относил домой и отдавал матери. Но судя по тому, что семейство Маноле до сих пор не переехало в более благополучный квартал Бромли — далеко, далеко не все деньги.

Куда же девалось остальное?

Додумать эту любопытную мысль мне помешал Эллис, заговоривший о деле и отвлекший внимание на себя.

— …А кроме шуток, нужна мне твоя помощь, голубушка. Не подкинешь ли адрес какого-нибудь скупщика краденого? Да такого, чтоб больше по дорогим и редким вещам был. Ну, там, украшения старинные, чжэнские вазы, картины известные?

Картины.

Меня как молнией прошило.

— Скупщика, говоришь? — Зельда задумчиво закусила губу, и без того красную и припухшую. — Ну, положим, знаю кой-кого. Да только мне тебя на него наводить не с руки. Коли слух пойдет, что Зельда-гадалка «гусям» сдает своих, мне можно будет сразу хомут на шею — да в реку с моста. Те, кто язык распускает, долго не живут.

— Мне информатор нужен, — серьезно, без дурацких ужимок ответил Эллис. — Мне самому его сдавать ни к чему. Я с ним бы тайком побеседовал, узнал кое-чего — и забыл бы про него. Да и продажа краденого… разве ж это преступление по моей части? Вспомни, что в Управлении говорят: детектив Эллис убийц ловит, самых кровавых, а на вора и не посмотрит.

— Ли Хао ты не пожалел, Илоро.

— Ли Хао продавал «небесную пыльцу» и содержал курильню, — Эллис оскалил по-звериному мелкие белые зубы. — Это то же убийство, только отсроченное. Или ты его оправдывать будешь?

Зельда сердито поправила шаль на плечах и уставилась на детектива черными глазами:

— Нет. Его — не буду, почему — и сам знаешь. Да вот только тот скупщик — совсем другое дело. Нет, не хочу давать тебе адреса. Лучше сам мне скажи, чего узнать хочешь. Может, подскажу. А может, и нет.

— Гм, — кашлянул Эллис многозначительно и подпер щеку кулаком, глядя в сторону. — А я тут недавно заскочил к Фармеру, словечком перемолвиться. Гляжу — на-те, знакомое лицо за решеткой увидел. Думаю, примерещилось. А присмотрелся — и впрямь вижу, она. И волосы приметные, светлые, и глаза голубые, и шрам поперек нижней губы и через весь подбородок… Спросил Фармера, что да как. Оказалось, что бедняжку Джейн зовут. Она, мол, окатила какого-то лорда молоком из бидона. За что — не знаю, вроде бы услышала что-то скверное. Или тот лорд руки распускать стал…

Зельда побледнела и вцепилась пальцами в край стола.

— Что, и впрямь невесту Томову видел? Не врешь, Илоро?

Я заметила, что Лайзо скрестил руки на груди и полуотвернулся, как будто желая отгородиться от всего, что происходило сейчас.

— А с чего бы мне врать, голубушка? Не веришь — так спроси своего Тома, куда его невеста запропала.

— Том нынче человек честный, — тяжело вздохнула гадалка. — Он в лавке на хозяина работает, а Джейн шьет дома. Когда им с Зельдой-прохвосткой водиться? Но коли ты правду говоришь… Видать, придется меняться — я тебе кое-что на ушко шепну, а ты Джейн выручишь.

Эллис подвинул к себе кружку и заглянул в нее, будто гадая по травяному осадку на дне.

— Зря ты обо мне так думаешь плохо, Зельда. Я уже Фармеру сказал, что надо. Джейн вашу послезавтра отпустят. А если лордик раньше придет и чего-нибудь требовать станет, Фармер его мягонько-мягонько восвояси отправит. Это я не к тому говорю, что б услуга на услугу поменяться, — Эллис поймал взгляд Зельды и удержал его. У гадалки заблестели виски — пот выступил. — А к тому, что я помню, кто человек хороший и кому верить надо. И про Джейн помню, что она — женщина честная, таких нынче днем с огнем не сыщешь, а значит в тюрьме ей не место, что бы там всякие лорды-сэры не думали. А вот убийце, который старику череп размозжил из-за какой-то мазюльки, на свободе ходить нечего. Только, увы, убийца визитки своей на месте не оставил. Зато картину унес. А держать такие вещи у себя опасно. И если украденная картина всплывет где-нибудь, Зельда, а я об этом услышу, то у меня появится шанс выйти на того изверга. Понимаешь ты это?

Гадалка упорно молчала.

— Матушка, — мягко произнес Лайзо, и Зельда словно очнулась от наваждения.

— Ладно, Илоро. Будет тебе скупщик. Но и ты слово дай — ни единая живая душа не узнает о том, что Зельда тебе подсказала, кому свистеть, в какую дверь стучаться.