Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова

он упадет с коня и переломает себе кости. Вепрь проворчал пару раз гортанно, с любопытством хрюкнул. Наверняка, он ни разу не встречал на своем пути охотника, раз с таким вниманием рассматривал блестящий на солнце меч.

— Уберите меч, сьер Фолкмар! — прокричал Дуг, справившись с оцепенением, — Уберите меч, и он вас не тронет, обещаю!

«Я дурак и Дуг не лучше, точно такой же балбес! Городской собаке до вепря до небес и обратно. Он не поведется на кусочки и отсутствия тумаков!»

Клинок блеснул на солнце, попав отражением в мелкие бусинки глаз. Легкая паутина любопытства тут же спала, взгрев ярость. Вепрь с ревом бросился вперед. Последнее, что Фолкмар увидел — бесконечно голубое небо, залитое теплотой солнца.

— Я устал… просто устал… — бормотал он, истекая кровью, — Мне нужно немного отдохнуть…

«Боги, как же я устал».

Глава 8

Награда

Он знал, что это сон. Разум его кричал, взывая о помощи, но был замкнут в жестких тисках тела, и члены его двигались так же, как раньше. Этот сон снился ему всякий раз, когда он умирал.

Тогда все краски были серы, но во сне в цвет правды примешался красный. Серые воды озарил закат, и они обратились в кровавые. Разум Фолкмара кричал, что не нужно туда идти, но руки все также держали меч, корабль летел по кровавым волнам к побережью Агатового моря. Ветер был остр и холоден, словно лезвие, и хлестал по щекам без жалости. За спиной стоял его отряд, отразивший нападение пиратов. Они пришли в их логово, чтобы вырвать сорняк с корнем.

— Хороший день, чтобы отрезать парочку ошалевших голов, — послышалось за спиной, — Если за это толстозадый Лакес не отвалит мне кучу серебряных, клянусь, я наложу ему в блюдо.

— Можешь не мучать свой зад, Зоркий. Здесь столько добра, что хватит на дюжину таких кошельков, каждому.

— За кровь на мече нужно платить.

Фолкмар обернулся.

Вместо лиц он увидел голые черепа, без кожи, без красных мышц и без глаз. На него смотрели червоточины глазниц и черепа скалились без губ.

«Ты мертв, Тодерик, неужели ты не помнишь это? И ты, Кайлон, и ты, Зоркий…»

Но они не помнили. Они держали в руках мечи и были готовы к бою.

Невообразимая удача — променять Псовый переулок на крепкую команду. Служить богатой гильдии торговцев, всегда иметь кусок хлеба и уважение. Когда-то он помнил их лица, но теперь забыл. Так часто он видел во снах только кости, что живые лица, с плотью на черепах, влажными глазами и горячим дыханием казались обманом. Единственной правдой осталось мертвое настоящее. Иногда возникало желание прикоснуться к своему лицу, чтобы убедиться, что и там тоже кости, вложить в глазницы сухие пальцы, надавить и стянуть эту маску смерти… Разум его кричал, а тело двигалось, как раньше.

Сильные ноги напряглись, когда Фолкмар спрыгнул в воду, взбившую песок до алой пены. Он повел мертвый отряд в бой, чтобы умереть еще раз.

— Все побережье усыпано трупами, — разочарованно пропищал Зоркий, — Так может нам не достаться. Невелика радость ходить по гнили.

Королевская армия высадилась сюда раньше.

«Ты глупец, Зоркий. Неужели не видно, что здесь лежат не только пираты, но и королевская гвардия? Присмотрись зорче, видать, даром ты получил свое прозвище. Не важно, что здесь одни мертвые, важно, что здесь нет ни одного живого».

— Держаться вместе. Зоркий, ты замыкаешь. Смотри в оба, у меня нехорошее предчувствие, — Фолкмар подумал иное, отчаянное, но не мог сказать других слов, кроме этих.

Плотный туман наплывал на побережье, словно прилив, хороня погибших под густыми серыми клочьями. Сырой запах тлена проникал в ноздри, тек по венам, заставляя леденеть ребра, защищавшие теплое сердце. Здесь все было серым и промозглым — вот-вот, и мертвая плоть обратится в морозную соленую воду.

— Ничего не видно, хоть глаз выколи, — пустые глазницы Тодерика всматривались в туман и не видели ничего, — Все залито туманом, словно молоком. Я вижу только кусок шалаша и свой меч, а конец свой не вижу.

Смерть захохотала двенадцатью глотками. Да, их было двенадцать. Мирт, маленький и юркий, Кайлон, тощий, но крепкий, Тодерик, вечно отпускающий несмешные шутки, Бортас Прожорливый, получивший свое прозвище совершенно заслуженно, Зоркий, одноглазый юнга, видевший то, что не могут видеть другие, еще шестеро новобранцев, которых гильдия наняла совсем недавно и Фолкмар — их капитан.

Хохот не прекращался. Он звучал из тумана, справа, слева и даже сверху.

«Мне кажется, или смех слышен отовсюду? Скажите, что и вы это слышите!»

— Заблудились? — открыл глаза мертвец без туловища, лежавший рядом.

— Заблудились, — ответил ему Тодерик, будто не разглядел в разговоре с мертвецом ничего странного, — А что, ты знаешь дорогу?

— Знаю, — оскалилась голова.

— Будь у тебя тело, ты смог бы указать нам путь. Но у тебя есть только эта головешка, чем же ты нам поможешь? Языком?

Его шутка вновь не показалась Фолкмару смешной, но он снова засмеялся. Потому что иначе не мог — не покажи он оскал, утонет в бездне собственного страха.

— Здесь творится какая-то чертовщина, — наконец, прозрел Зоркий, но к ним уже подползали трупы.

Сначала один, потом второй, и наконец, их стало так много, что отрубленная голова разочарованно надула щеки.

— Мы покажем дорогу, — отозвался тот, у которого было туловище и поднял руку. Одной он оперся о песок, приподнимая отяжелевшее от смерти тело, другой — бледной, разорванной в клочья до серой плоти, показал куда-то вперед. Остальные сделали то же самое. Вскоре дюжина шла по коридору из бледных пальцев, указывающих им дорогу в последний путь. Серди них были и пираты и те, кто служил королю верой и правдой. Теперь они служили в одной армии, присягнув в верности одному богу.

«Посмотрите на них, — произнес внутри своего разума Фолкмар, — посмотрите на этих солдат. У них пурпурные плащи и литые доспехи. Это личная гвардия короля! Это лучшие из лучших и все они мертвы. Мы и вполовину не так искусны… и вполовину… Почему никто не замечает этого?»

«Потому что здесь все серое, а их пустой взор ничего не видит, — прокричал он себе же,