Жизнь как жизнь - Евгения Фабр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только к вечеру объявили посадку. Варя впервые летела на таком огромном самолёте. Войдя в салон, ей показалось, что она попала в чрево огромного удава, поглощающего и поглощающего пассажиров, как свои жертвы. Ряды кресел, по три в каждом, уходили куда-то глубоко в его нутро. Душистые ухоженные стюардессы плавно перемещались по проходу, создавая резкий контраст с ребятами в зелёных стройотрядовских куртках. Сразу после взлёта особо рьяные студенты начали задирать высокомерных стюардесс. Те недовольно фыркали и скептически посматривали на ретивых молокососов.
Лететь без посадок предстояло более десяти часов. Сидеть в тесных креслах становилось невмоготу. Ребята, невзирая на замечания, начали разбредаться по салону. В глубине «чрева удава» Варя нашла целый свободный ряд. Она попробовала пристроиться поспать. Было жёстко и неудобно – мешали подлокотники кресел. Наконец, разобравшись с механикой, Варя спокойно улеглась сразу на три сиденья, укрывшись много видавшей потертой телогрейкой.
Разбудил Варю и попросил пристегнуться пробегавший мимо пилот. Самолёт заходил на посадку. Варя так и не заметила, как прошли эти десять часов.
Хабаровск встретил хмурым небом и моросящим дождём. Теперь другой самолёт должен перенести их через Татарский пролив. До сумерек необходимо перебраться на остров, поэтому ожидать долго не пришлось. Старенький ЯК- 40 вместил как раз всю группу. Варя выбрала кресло в одноместном ряду. Через иллюминатор был виден исчезающий в дождевой дымке город. Океан надвинулся сразу. Варя посмотрела в иллюминатор напротив, там был всё тот же бескрайний океан. Она вспомнила «Солярис» своего любимого Лема. Океан действительно был похож на «мыслящего исполина». Он шевелился, жил своей жизнью. Тяжёлые волны медленно перекатывались, оставляя за собой лёгкие бурунчики.
Неожиданно ровное гудение двигателей смолкло. В наступившей тишине было слышно сопение сидящих рядом. Варя выглянула очередной раз в иллюминатор – кругом была вода. Полоска далёкого берега виднелась на горизонте. Шли секунды. Едва осознав происшедшее, в салоне все замерли. Варя вцепилась руками в спинку переднего сиденья. Самолёт продолжал лететь в мёртвой тишине…
Наконец, где-то что-то всхрапнуло и двигатели, как бы нехотя, заработали вновь. Пассажиры дружно выдохнули и шумно загалдели, как будто ничего не произошло. Только после приземления Варя испугалась по-настоящему. Она представила себя барахтающейся в ледяной воде, а кругом всё тот же бескрайний океан. Потом поняла – барахтаться не пришлось бы – все остались бы в самолёте. С того дня, на протяжении многих лет, ей периодически начинало сводить ноги. Случалось это неожиданно, независимо от ситуации и места.
После проверки документов пограничниками весь отряд разместили на ночёвку в домике недалеко от аэропорта. Варя вышла на улицу. Туманный сырой воздух, насыщенный запахами близкого океана, холодил лицо. Варя постояла, прислушиваясь к тишине. Где-то в темноте прошли лётчики, обсуждая завтрашний вылет. Варя с усмешкой подумала, что отсюда до Индии гораздо ближе, чем от Москвы. Потом прошли пограничники с собакой. Собака дёрнулась, почувствовав чужого. Проводник удержал рвущуюся собаку за поводок, второй фонарём осветил Варино лицо.
– Студентка? Спать пора, а то собака нервничает, – сурово заметил солдат.
Варя молча улыбнулась. Наряд исчез в темноте ночи. Ещё немного постояв, она отправилась спать. Утром пришли машины, и студенты, погрузив вещи, отбыли к месту назначения.
Глава 16
Посёлок Тымовское располагался в центральной части острова среди заросших тайгой сопок. Посёлок отстоял довольно далеко от реки Тымь и очень далеко от морских берегов. Чем занимались его жители, Варя до конца так и не поняла, возможно, охотой. Но сейчас стояло лето и ни о какой охоте не могло быть и речи.
Студентов поселили в пустующем здании общежития с удобствами во дворе. Как здесь жили люди зимой в пургу и лютые морозы, было непонятно, но, сейчас, летом, вполне терпимо. Здесь, в отличие от подмосковной деревни Могильцы, были хотя бы кровати.
Отряд строил жилые дома. Работами руководил местный прораб. Девушки работали на кухне. Собственно, для этого их и брали. Варя подошла к работе творчески. Из дома через всю страну она привезла обычную бытовую мясорубку, на которой её мама крутила мясо. Этот, казалось на первый взгляд, безумный поступок, в дальнейшем намного облегчил ей жизнь. Дело в том, что коровы, мясом которых совхоз снабжал отряд, были настолько старыми, что их мясо можно было употреблять только в виде фарша.
Чтобы приготовить завтрак к семи утра, вставали в пять, когда солнце только поднималось над сопками и слегка розовело небо. Огромную печь топили дровами, которые с вечера готовила Марина. Она колола звенящие поленья не хуже крепкого мужика. Вдвоём с Ларисой, они рывком закидывали огромные кастрюли на печь и так же, с угрозой ошпарить колени, снимали готовое варево.
Поёживаясь от утреннего холода, отряд выстраивался на «линейку». После разнарядки и напутственных слов комиссара отряда сонные ребята нехотя брели под навес к длинному дощатому столу завтракать.
Шеф-поваром была Лариса. Как человек семейный, она хорошо готовила и из скудного рациона продуктов выдумывала самые разнообразные их сочетания. Варя была на подхвате. В её обязанности входила резка овощей, чистка мелкой картошки и, поочередное с Ларисой, мытьё посуды. Помимо того, на кухне было множество мелких дел, которые занимали всё свободное время. Варя очень боялась «не оправдать доверия» и поэтому очень старалась поспевать везде.
Затишье наступало только после обеда. Тогда два-три часа можно было поспать и досмотреть недосмотренные утренние сны. А снилось Варе её неизвестное будущее в далекой жаркой стране.
Некоторое время спустя Марину, с группой строителей отправили на дальний кордон. Там она и оставалась до самого отъезда. Вдвоем с Ларисой работалось легче. Они перестали ощущать непроизвольное давление, которое оказывала Марина, поддерживая в них «боевой дух». Зато стало не хватать рук. Повара стали «зашиваться», возрастал ропот недовольных из-за несвоевременно приготовленного ужина или недоваренной каши. И, когда ропот грозил перерасти в бунт, совершенно неожиданно у них появился добровольный помощник – «богодул» Кеша.
Кеша был малый лет тридцати – сорока пяти. Точнее его возраст определить было трудно – многолетнее пьянство сильно отразилось на его внешности. Был он плешив, вечно пьян, но опрятен. Только поэтому Лариса разрешила ему приближаться к кухне. В святая-святых он не заходил, а сидел на пороге или перед входом на толстом пеньке для колки дров.
Пришёл он однажды вечером и, видимо, понимая, что рассолом разжиться не удастся, попросил компота. Лариса милостиво налила в большую алюминиевую кружку сладкий компот из сухофруктов.
