Три холма, охраняющие край света - Михаил Успенский

Вслед им доносились сквозь дверные щели и прорезанное сердечко пронзительный равномерный резиновый свист, глубокие стоны и плач милицейского генерала.

ГЛАВА 18

Сеньор Понсиано был в отчаянии.

Во-первых, их «Фалькон» действительно чуть не сбили, как он и опасался, но не потому, что границы России были так уж священны и неприкосновенны, а по причине обычного армейского бардака. Но обошлось.

Во-вторых, выяснилось, что полёт на том же «Фальконе» до Малютина возможен чисто теоретически. На деле же пилот сообщил, что и до Москвы-то еле дотянули. «Словно какая-то тварь на хвосте сидела и горючее отсасывала всю дорогу!» - рассказывал пилот, неробкий астуриец.

В-третьих, и хлопотать насчёт поездки в Малютин никто не собирался. Сеньор Алехандро «Козьоль» Тертычны, на вечную дружбу которого рассчитывал Паблито, исчез вопреки всем предварительным договорённостям, причём исчез не по-хорошему, а с какими-то деньгами.

В-четвёртых, старшему охраннику сильно не нравилась история с пропавшим негритёнком, который то ли был, то ли нет.

Сеньора Давилу и пилота долго мурыжили чины в мундирах и в штатском, и мурыжили на плохом английском. Все попытки связаться с футбольной федерацией тоже ни к чему не привели: «Мистер Давила, да у нас идёт полная реорганизация, русский футбол в очередной раз сосредоточивается, скоро вы не узнаете русский футбол, а теперь не до вас, всего хорошего…» Серьёзные там, видать, дела творились, если пренебрегли посланцем великого и богатого Мендисабаля! Правда, бедный кум Понсиано ни словом не обмолвился о деньгах - и кто бы после этого с ним в Москве разговаривал?

Менты домодедовские в футболе разбирались, потому что слова «Барселона» и «Мендисабаль» для них не были звуком пустым - посланцев прославленного клуба даже не отправили в кутузку. Более того, их отпустили и пожелали всего хорошего. Но цацкаться с ними в России никто не собирался. Напротив - иностранцам с недавних пор стали откровенно хамить, чтобы не заподозрили в низкопоклонстве перед Западом.

Пилот связался с хозяином. Мобильник Паблито не отвечал, а секретарь шефа сказал, что не в курсе, но чтоб самолёт был в целости и сохранности! Пилот неискренне посочувствовал сеньору Понсиано и убежал заправляться и согласовывать курс. Испанское посольство тоже устранилось - узнав, что граждане Давила и Кастаньяр не задержаны, посол посоветовал разбираться самостоятельно.

Сеньор Понсиано Давила остался один-одинёшенек в громадном комплексе Домодедовского Кольцевого, не нужный никому, в том числе и самому себе.

В своё время даже переезд из родимой деревни в развратную Барселону был для него тяжким испытанием, а уж в чужой стране он и подавно не бывал. Конечно, Зайчик звезда, богач и всё такое, откуда простому великому футболисту знать подлинную суровую российскую действительность, но так-то тоже нельзя! Бросить земляка всё равно что к папуасам! Ладно ещё, что деньги есть…

Возвращаться домой вместе с пилотом было стыдно. Хорош мачо, растерявшийся перед первым же препятствием! Вот уж ехидный дед Балагер над ним посмеётся! Дед вообще над всеми издевается, кроме старой Канделарии!

- Ну, не все же здесь сумасшедшие, - вслух решил сеньор Понсиано. - Как-нибудь доберусь.

Именно что как-нибудь - в здешних гостиницах уже куковали за счёт фирмы пассажиры двух малютинских рейсов по причине неприбытия самолёта. Да и не хотелось самолётом…

Но для начала следовало заесть и запить неприятности.

Цены в аэровокзальных барах и буфетах были невероятные. Скажем прямо - несовместимые с высоким званием пусть провинциального, но всё-таки идальго. А в извечной битве человека с жабой побеждает, как правило, жаба.

Сеньор Понсиано опустился в ближайшее кресло. Пришла ночь, и все самолёты разлетелись. Пару раз к нему всё-таки подходили милиционеры, проверяли документы. Слова «Айм полисмен туу» и «Барселона клаб» действовали и на них: «Смотри ты - не чурка!» Козыряли, улыбались, извинялись, что ничем не могут помочь коллеге, советовали беречься карманников и прочих. Он поставил дорожную сумку на колени и прикрыл глаза… - Перекусить не желаете?

Слова были незнакомые, но сопровождал их такой умопомрачительный запах стряпни, что и так всё понятно.

Перед сеньором Понсиано стояла бабулька в круглых очках, сгорбленная и одетая в старенький джинсовый костюм. Волосы бабульки скрывала антикварная косынка с эмблемами Шестого Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в Москве. А запах исходил из вместительной сумки-холодильника на колёсах. - Си, сеньора! - обрадовался Давила. Бабулька стала открывать отделения сумки, потом расстелила газету на соседнем кресле. На газете появилась горка пирожков, нарезанные сыр и колбаса, две бутылки пива… Пирожки были горячие, пиво - ледяное. - Рапидо, рапидо, - сказала бабулька. Сеньор Понсиано подавился.

- Я преподавала иностранные языки, - пожала плечами спасительница. - Не удивляйтесь. А тороплю вас потому, что мою деятельность не одобряют хозяева аэровокзала. Менты, как зовут у нас полицейских, напротив - жалеют, не трогают. Они берут взятки пирожками. Каждый зарабатывает, как может.

- Я вас не выдам, сеньора! - с чувством сказал Понсиано. - Понсиано Давила, полномочный представитель футбольного клуба «Барселона» к вашим услугам.

- Вера Игнатьевна Попова, - представилась бабулька и даже сделала забавный реверанс. - Свободная предпринимательница. Знаете ли - очень прибыльное дело торговать здесь по демпинговым ценам. Правда, бегать приходится, мгновенно мой товар разбирают… Десять евро для вас не дорого?

- Да это даром, сеньора! - заревел старший охранник. - Благослови вас бог!

- Вы опоздали на рейс? - сочувственно сказала Вера Игнатьевна. - Или приехали слишком рано?

- Мой путь лежит в город Малютин, - горестно сказал сеньор Давила.

- Это же Сибирь! - с искренним ужасом вскричала бабулька.

- Вот видите - даже для вас там край света… И ещё эти новые порядки для пассажиров… - Понсиано зажмурился и присосался к бутылке.

- А пиво вполне приличное, - удивился он.

- Места надо знать, - сказала Вера Игнатьевна. - Живое пиво. Билет вы уже взяли?

- Там какая-то неразбериха с рейсами…

- Понятно. Бордель, усугублённый электроникой. Обычное дело. Но почему вы один? Где ваш гид? Вы же официальное лицо!

- Эх, - махнул рукой сеньор Давила. - Что у вас, что у нас… Никому нет дела ни до чего. Куда катится мир? Ладно, потерплю я этот воздушный стриптиз… Если выдержу…

- Мир уже прикатился, благородный дон, и сам этого не заметил… Кстати, если услышите эти слова - «благородный дон» - по-русски, знайте, что перед вами достойный доверия человек. Наш человек. Как правило, наш ровесник. Это как бы пароль, понимаете?

- Странно, почему в России так выражаются. С какой стати? Или у вас мода на Испанию?

- Нет, просто есть такая книга… Не вижу, почему бы одному благородному дону не помочь другому - дословно. Это долго объяснять. Так, значит, вы отправляетесь в этот самый Малютин - без языка, без проводника… Или вас там ждут?

- Никто меня нигде не ждёт, - с великой тоской сказал Давила. - Вот ещё мне дали адрес и телефон в До-ро-го-ми-ло-во… Правда, шефу там на вызов не ответили, но мало ли что… Ушли на балет…

- Дорогомиловских, - задумчиво сказала бабулька, - постреляли ещё в прошлом году.

- Всех? - подскочил Давила.

- Всех, с кем стоило считаться, - уточнила Вера Игнатьевна. - Там карантинный район. Но лучше не углубляться вам, сеньор, в московскую геополитику. И на балет не ходите, русский балет нынче уж не тот… Где Лопаткина, где Цискаридзе? Разрешите, я отряхну вашу рубашку…

- Сеньора Вера, - проникновенно сказал очищаемый Понсиано. - Я, в сущности, простой сельский жандарм, хоть и знаком по службе с кучей мировых знаменитостей. Толку от этого чуть. Да и не могу я так - здравствуйте, сеньор академик, вы помните мою мадеру?

- Понимаю, - сказала Вера Игнатьевна. - Анискин приехал в большой город… Не обращайте внимания. Анискин - это такой типический образ русского сельского жандарма… Пропадёте вы в Сибири, сеньор Давила! Кстати, за вами следят. Я-то сперва подумала - за мной… Не верти те головой. Довольно неприятный тип с вашего же рейса. Такси не взял, все электрички пропустил… У вас есть враги?

- Только не с нашего рейса! - отказался Давила. - Я на частном самолёте. Он, этот… хотя бы белый?

- Серый, - сказала бабулька. - Без особых примет. Я скажу, когда вам на него посмотреть.

- Не маленький, не голый?

- Голые у нас пока ещё не гуляют по аэровокзалам… А тем, у которых в полёте одежда потерялась, секонд-хэнд выдают.

- Ужас какой, - сказал Понсиано. - И часто теряют одежду?