Наши беседы - Юрий Фёдорович Куксенко

Церквей. В чем причина? Почему верующие выходили из зарегистрированных общин – понятно. Там вмешивались власти, отступал ВСЕХБ. А что заставляло отделенных выходить из-под руководства Совета Церквей?

– Причина разделения заложена в самой природе движения Совета Церквей. Это его стихия. Он родился и вырос в ней. Мы только что видели его колыбель. В ней приоритетными считались не доброта, смирение и кротость, как писал апостол Павел галатам, а мужество в борьбе против регистрации, против милиции и друг против друга, что и порождает разделения. Этот дух передался и всем отделенным, так что Совет Церквей и сам от него много страдал и теперь страдает. В разделении, как ни в какой другой области, действует неумолимый закон Господа: что человек посеет, то и пожнет. И те, кто сеет ветер, пожнут бурю. Поэтому в отделенном братстве мутные волны разделений бурным накатом шли одна за другой.

Первая волна разделений прошла в 60-е годы прошлого века – сразу после выхода из зарегистрированных общин. На гребне этой волны часто поднимались со дна самые неблаговидные элементы. Они не участвовали, как правило, в духовной работе, ходили в собрание больше для встречи с друзьями и для того, чтобы обсудить пресвитера или проповедников. Они не родили там ни одной души, и сама церковь была для них неродная. Им было не жалко, если она разделится. Однако жажда власти снедала их.

Когда же к ним поступили первые послания Инициативной группы, тогда закипела работа. Нередко, возглавляя выход из зарегистрированных общин, они входили в руководство отделенных церквей и становились источником нескончаемых болезней не только для отделенных братьев и сестер, но и для Совета Церквей.

В общинах ВСЕХБ этих людей еще как-то сдерживал страх перед отлучением, перед уполномоченными и КГБ. Но выйдя из общины, они сбрасывали с себя узду. Теперь их никто не отлучит, а если и осудят, то все равно попадут они в списки «борцов за истину». Члены Совета Церквей и благовестники (в том числе и я) годами не переставали ездить по таким городам, как Ростов, Кишинев, Харьков, Киев, Брест, Иркутск, Хабаровск, Фергана, и десяткам других мест, чтобы усмирять и ставить на место таких руководителей.

Примером этому может служить отделенная Ферганская церковь. Она почти полностью состояла из приезжих верующих, которые прибыли сюда, – с целью поправить свое материальное положение, – из разных городов Украины, с Кавказа, из Тульской, Горьковской, Московской и других областей России. Как пчелы на мед, слетались они в Фергану и становились завзятыми пчеловодами с духовным состоянием, о котором сами говорили: «Пчеловоды Царствия Божия не наследуют…» Как на юге России и на Кавказе – «портретисты»…

Сначала из зарегистрированной, такой же «пчеловодческой общины» на ул. Крупской вышли человек сорок. Потом прибавилось еще. Вышедшие плотские люди, А.Д-н и Н.С-й, несколько лет ссорились между собой за первенство, не однажды делились на враждующие группировки стариков и молодых, производя соблазны для окружающих и вызывая смех у зарегистрированных.

В 1967 году по поручению Совета Церквей мне, вместе со здравствующим ныне Плеттом, приходилось неделями жить там и в постах и молитвах, со слезами мирить драчунов и объединять их в одну церковь, что, по милости Божией, удавалось сделать. Однако семя вражды было настолько глубоко посеяно, что они вскоре снова разделились. Потом опять объединились. Затем разделились. Потом… Ну, хватит!

Вторая волна разделения прошла по общинам Совета Церквей в 70-е годы в связи с регистрацией. Многие общины хотели бы зарегистрироваться, но как регистрироваться, когда на бланках заявлений есть графа: «обязуемся выполнить законодательство о религиозных культах»?

Тогда на Тульском совещании Совета Церквей в 1969 году братья решили отпечатать свои бланки заявлений без этой графы и, притом, с указанием центра Совета Церквей, под которым согласны регистрироваться. На совещании были приняты обращения к церквам с призывом регистрироваться по этим бланкам. Началась шумная кампания на местах. Как рассказывали братья-немцы (я был в то время в узах), у нас в Средней Азии Я. С. кулаком стучал по кафедре и кричал на членских собраниях: «Почему не регистрируетесь по бланкам СЦ? Вы против Совета Церквей?»

Но братья-немцы вообще не хотели регистрировать свои общины. В России же регистрирующие органы заявляли братьям: «Граждане верующие! У нас есть государственные бланки, утвержденные Советом Министров СССР. Уберите свои заявления и заполняйте наши бланки. Научитесь хоть в этом уважать советские законы!»

К счастью, власти сами вскоре убрали из своих бланков эту зловещую графу «обязуемся». Братья брали бланки заявлений, но сверху дописывали: просим зарегистрировать под руководством Совета Церквей или – по Уставу Совета Церквей, или – по Слову Божию и т. д. Некоторые даже писали: «Не обещаем выполнять законодательство о религиозных культах».

Но регистрирующие органы разгадали маневр Совета Церквей, их желание получить признание как духовный центр – через регистрацию не себя, а общин.

Власти говорили братьям: «Уважаемые верующие! Не пачкайте наши бланки! Заявление – это официальный юридический документ. Мы регистрируем вас не под Советом Церквей и не под ВСЕХБ, а как самостоятельные религиозные организации. К какому союзу принадлежать, вы уж сами потом решайте. И ведите себя поприличней, не грубите и не учите нас, что и как нам делать! Вы здесь в государственном учреждении, а не у себя в церкви!»

Таким образом многие зарегистрировались по государственным бланкам заявлений автономно, без указания центра – Совета Церквей.

Вскоре Совет Церквей заметил, что зарегистрированные общины стали вести себя слишком самостоятельно: не зачитывают на собраниях срочные сообщения центра, не пишут ходатайства и протесты, не позволяют приезжающим служителям Совета Церквей верховодить на их членских собраниях и делать все, что им вздумается. Стали указывать им места для гостей.

Тогда Совет Церквей объявил, что всякая регистрация греховна и от нее нужно срочно отказаться. Стал посылать своих работников в зарегистрированные общины, и те пытались давить на руководство. Местные братья не соглашались: мол, мы не видим ничего греховного в регистрации, мы никому ничего не подписывали, не обещали. Мы можем приобретать молитвенные дома, свободно собираться, а зарегистрировались по призывам Тульского совещания. Если вы передумали, то церкви наши – не малые дети, чтобы с ними так играться, сегодня говорить одно, а завтра – другое. Притом, если всякая регистрация греховна, то где же ваше покаяние в том, что вы призывали церкви к такой греховной регистрации?

Но работники Совета Церквей начали ходить по домам верующих, выискивать себе сторонников, собирать на служителей компромат, настраивать против них членов, внушая, будто они вступили в тайные связи с властями и предают страдающее братство. Добивались созыва членских собраний и с помощью подработанных сторонников пытались