Вавилон-17 - Сэмюель Дилэни

— Вовсе нет.

— Но вы еще мало нас знаете. О, яркие молодые люди, которые приходят сюда с их ярким живым воображением. Они целыми днями ничего не делают, только думают об убийствах. Ужасное общество! И почему все так? Вся их агрессивность выливается от девяти до пяти. Я считаю, что воображение должно быть направлено на что-нибудь другое, а не на убийство. Вы согласны?

— Да.

Они остановились возле столпившихся тут гостей.

— Что здесь происходит? — спросила баронесса. — Сэм, что они здесь делают?

Сэм улыбнулся, отступил и баронесса втиснулась в образовавшееся пространство, все еще держа Ридру за руку.

— Держите их снова! — Ридра узнала голос Лиззи. Кто-то отошел и она смогла видеть. Парни из секции двигателей расчистили пространство в десять футов и охраняли его, как молодые полицейские. Лиззи сидела на корточках рядом с тремя юношами, по одежде которых Ридра узнала дворянство Армседжа.

— Вы должны понять, — говорила Лиззи, — что все дело в запястье, — она щелкнула ногтем большого пальца по шарику, тот ударил один шарик, другой, а один из сдвинутых первым ударил третий.

— Ну, попробуйте!

Лиззи подобрала еще один шарик.

— Нужно ударить так, чтобы шарик вращался. Все дело в запястье.

Шарик двинулся. Ударил, ударил, еще раз.

Пять или шесть человек зааплодировали. Ридра в том числе. Баронесса поднесла руку к груди.

— Прекрасный удар!

Просто прекрасный! — она опомнилась и оглянулась. — О, вы хотите посмотреть, Сэм. Вы ведь эксперт по баллистике, — она уступила ему свое место, повернулась к Ридре, и они двинулись дальше. — Вот. Вот поэтому я так рада, что вы и ваш экипаж пришли к нам вечером. Вы принесли с собой новое, яркое, интересное и свежее.

— Вы говорите о нас, будто мы салат, — Ридра рассмеялась. Аппетит баронессы уж наверняка должен быть отличным.

— Ну, если вы останетесь с нами немного подольше, мы съедим вас. У нас острый голод на то, что вы принесли с собой.

— Что же именно?

Они подошли к бару и взяли напитки. Лицо баронессы напряглось.

— Ну, вы… когда вы прибываете к нам, мы тут же начинаем узнавать все о вас и о себе.

— Не понимаю.

— Возьмите вашего навигатора. Он очень любит выпивку и закуски. Это больше, чем я знаю о привязанностях и неприязнях других в этой комнате. Предложи им шампанское — они пьют шампанское. Предложи им виски — пьют галлонами. А только что я открыла, — она потрясла своей полной рукой, — что все дело в запястье. Я никогда не знала этого раньше.

— Мы как и все говорим друг с другом.

— Да, но вы высказываете важные вещи. Что вы любите, что не любите, как нужно поступать. Вы на самом деле хотите познакомиться с этими мужчинами и женщинами, занимающимися убийствами людей?

— Нет.

— Я так и думала. А я не желаю беспокоиться. О, здесь есть трое или четверо, которые вам понравятся. Но я познакомлю вас позже…

И она смешалась с толпой.

Ридра двигалась по открывавшимся в толпе просветам, поворачивала, если они закрывались, когда кто-нибудь встречался с кем-то, шел за выпивкой, прекращал разговор.

Потом она оказалась в углу, у спиральной лестницы. Она начала подниматься по ней и остановилась у второго поворота с желанием посмотреть на толпу сверху. Над ней была полуоткрытая дверь, из-за нее доносился свежий ветер. Она прошла туда.

Фиолетовый свет сменился искусственным, пурпурным. Облака. Вскоре на планетоиде наступит искусственная ночь. Влажная растительность прижималась к перилам. В одном конце лозы полностью закрыли белый камень.

— Капитан?

Рон, скрытый в тени листвы, сидел в углу балкона. «Кожа — не серебро, — подумала она, — но всегда, когда я вижу его таким, погруженным в себя, я думаю о слитке белого металла». Он поднял подбородок и прижался спиной к стене так, что в его волосах запутались листья.

— Что вы делаете?

Она кивнула, видя, как расправляются его плечи, как играют мускулы, потом успокаиваются. С каждым вздохом движения юного изогнутого тела пели ей. Она с полминуты слушала это пение, а он смотрел на нее по-прежнему не вставая. Роза на его плече шептала с листьями. Послушав немного мускульную музыку, она спросила:

— Какие-то нелады между вами, Молли и Калли?

— Нет. Я думаю… только…

Она улыбнулась и наклонилась над перилами.

Он вновь опустил подбородок на колени.

— Наверное, они в порядке, но… я самый младший и… — внезапно он поднял плечи. — Как, во имя ада, вы поняли? Конечно, вы знаете о подобных делах, но на самом деле вы не можете знать. Вы описываете то, что видите. А не то, что делаете, — он теперь произносил слова скомкано, полушепотом. Она слышала его слова и видела, как дергается мускул у него на горле. — Извращенцы, — сказал он. — Так вы все считаете: барон и баронесса, и все люди, все, кто не может понять, почему тебе недостаточно только одного, почему тебе нельзя быть в паре. И вы тоже не можете понять.

— Рон?

Он ухватил зубами стебель и сдернул его с куста.

— Пять лет назад, Рон, я была… в тройке.

Его лицо повернулось к ней, как будто кто-то дернул его за веревочку, потом дернулось назад. Он покусывал лист.

— Вы не транспортник, капитан. Вы просто используете корабли, но, использовав, забываете о них. Вы королева, да. Все на вас смотрят, но вы не транспортник.

— Рон, я пользуюсь известностью. Поэтому на меня и смотрят. Я пишу книги. Люди читают их и смотрят на меня, потому что хотят знать, кто же их написал. Таможенники не пишут книг. Я разговариваю с ними и таможенники смотрят на меня и говорят: «Вы транспортник», — она пожала плечами. — Но я не то и не другое. И тем не менее, я была в тройке. Я знаю.

— Таможенники не бывают в тройке, — сказал он.

— Два парня и я. Если я снова сделаю это, то предпочту девушку и парня. Я думаю, что так мне будет легче. Но я была в тройке целых три года. Это вдвое дольше, чем у вас.

— Ваши не погибли. А наша погибла. И мы чуть не погибли вместе с Кетти.

— Один был убит, — сказала Ридра. — Другой умер при вспышке болезни Калдера. Не думала я, что так случится в моей жизни, но случилось…

В молчании он повернулся к ней.

— Кто они были? Таможенники или транспортники?

Она пожала плечами.

— Подобно мне: ни то и не другое. Фобо Ломке, он был капитаном межзвездного транспорта, он провел меня через все и добился для меня капитанских документов. Он также занимался исследованиями по гидронике, надеясь использовать ее в гиперстасисе. Какой он был? Он был стройный, светловолосый, очень эмоциональный, иногда даже слишком, и после возвращения попал в тюрьму, и мы его выкупили оттуда. В сущности, это случилось дважды, и мы целый год дразнили его этим. И ему не нравилось спать посередине, потому что он привык, чтобы одна его рука свешивалась.