Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были - Виталий Иванович Зюзин

я убедился, когда работал дворником на Лермонтовской и в том доме меняли батареи отопления. Саша проснулся и дошел домой вместе с батареей. Никто его не преследовал, потому что в отделении происходил форменный потоп обжигающей воды… Он изображал из себя маститого художника, а маститые, как известно, ездят на этюды с натуры, и Саша все мне говаривал: «Я тебя научу писать кусты!» Почему кусты, а не воздушную перспективу, лес, озеро или скамейки с целующимися парочками, я так и не понял…

Другой пример «подпольного», а на тот момент уже вполне неплохо устроившегося художника представляла собой Натта Конышева, занимавшая тоже не самую маленькую мастерскую прямо за церковкою напротив высотки на Котельнической, в Серебряническом переулке. Они все, семидесятники, своим упорством, количеством и организованностью сумели добиться от разомлевшего к началу 80-х годов государства мастерских и выставочных площадей. Натта с удовольствием принимала гостей, поила чаем с вареньем, часто их быстро и похоже, но очень грубо писала и показывала несметное количество своих маляк. Меня с первой женой она запечатлела минут за 30–40. Бабка была тоже вполне прихиппованная и просто сменила уличные тусовки на художественные по мастерским и выставкам, зато к ней дорогу знали многие поколения хиппарей. Она, Клара Голицына и другие женщины периодически устраивали свои отдельные выставки на Малой Грузинской, отделяя женское искусство от мужского. В 2022 году ее не стало, но еще за два месяца до ее кончины, как мне рассказывал один шустрый антиквар и ее приятель, Натта появлялась, хоть и почти немощная, на каких-то выставках, и ей устраивали собственные вернисажи.

В группе «Доверие», куда я несколько раз попадал по приглашению сначала Храмова и Рубченко, а потом Арыча и Нины Коваленко, я познакомился еще с одним чрезвычайно симпатичным художником, прошедшим путь от гонений до успеха за границей, Сашей Калугиным, у которого были проблемы со здоровьем, но который при этом создавал великолепные графические картинки, описывающие красоту и нелепость русского быта. Смесь злой карикатуры и доброй улыбки. Он и его семья тогда не так давно переехали с Трубной, где прямо с помоек набрали и перевезли сюда отличную коллекцию икон, хоругвей и других предметов старины. Их гостеприимству не было пределов, и мы с женой уезжали от них сытые, убаюканные добрыми советами и интересными рассказами несколько заикавшегося Саши и его разговорчивой и милой жены.

Почему-то, хоть они все и бывали на наших выставках, я не приглашал их в них участвовать. Скорее всего, просто блюл чистоту собственно хипповых рядов, но и подозревал, что они на своих квартирниках уже отвыставлялись и заново начинать этим заниматься, не имея перспектив тут хорошо продаваться или иметь хорошую рекламу, было просто неинтересно. У них уже покупали из мастерских или из дома заезжие коллекционеры или дилеры, которые давно делали им имена на Западе.

Многие, наверное большинство, этих «неофициальных» художников 60–70-х годов были представлены в коллекции Лени Талочкина. Он жил в доме на Новослободской улице, в ее конце, рядом с Вадковским переулком, на восьмом этаже. Вся его немаленькая квартира была завалена рядами картонов, холстов на подрамниках и в огромных свертках, папок с рисунками и всевозможными причудливыми композициями и рулонов. Могучий старик, с острым взглядом умных глаз и длинными седыми волосами, часами показывал свое богатство и, как всякий коллекционер, гордился случаями, когда работы тех или иных известных людей доставались ему почти даром или в подарок. Он их всех знал лично, многим помогал, другим просто наливал и ставил перед ними мольберт с холстом и красками. Говорил увлеченно, с большим знанием всех направлений, отношений между художниками и событий их жизни. Много смеялся. Я, честно говоря, первый раз в жизни видел столько хлама. Он, наверное, сейчас стоит больших денег; Леня уже тогда называл сумму в один миллион долларов, что сейчас можно смело удвоить или утроить, но на мой вкус там не было ничего интересного. Во-первых, художники под ящик водки, даже самые незаурядные, вряд ли способны на что-то стоящее, а во-вторых, в их время вообще все авангардили в пику совковому реализму. Так что получилось, что только подписи под этими каляками-маляками имели материальную ценность у чумовых коллекционеров, а художественная составляющая роли в них не играла…

Леша Фашист. 1985

Валера Царевич с женой и сыном на Арбате. 1988

У Лени была новая жена, сильно моложе меня, стройная, тихая, хрупкая, и маленький ребенок. У него я встретился впервые с Лешей Фашистом, имевшим густой хайр ровно до пояса, который он состриг сразу после этого дня. Первая встреча с ним была мимолетной, уже когда я выходил от Талочкина, а Алексей заходил. Кажется, он на тот момент уже что-то обо мне слышал, поэтому сразу обменялись телефонами, а в дальнейшем стали очень близкими друзьями.

Вообще встречи и знакомства с художниками старшего поколения как-то образовывались в то время сами собой, без всякого напряга.

Молодых и не очень художников среди хиппи и близких тусовке тоже подобралось десятка с два: Валера Царевич, Дима Кретов, Илья Гущин, Никита Головин, Миша Сталкер, Сергей Сольми, Саша Иосифов, Витя Топ (Захаров), Боб Шамбала (Борис Волчек), Арыч (Артур Церих), Алиса шуруповская, Милорд и другие.

Миша Сталкер

Андрей Аксенов

На кухне у Аксеновых при ремонте. Наташа рязанская с короткой стрижкой, Пушкин, Лена рязанская, Ира Жужа и другие

Аксеновы

Одним из центров домашних интеллектуальных тусовок была семья Андрея Аксенова и Наташи Литвиновой. Они были очень гостеприимны, легки на подъем (несмотря на двух маленьких детей), всегда были в курсе, где и что происходит, и не упускали случая что-нибудь культурно-хеппенинговое организовать. Наташа, заваленная книгами, рукописями и фотографиями, не выходила из-за круглого стола на кухне, вокруг которого вечно сидели ребята и гоняли чаи.

По дому шустрил Андрей, только успевая выполнять указания Наташечки. У них всегда живало много народа, вернее, засиживалось допоздна и оставалось до утра.

Вокруг них группировались фотографы, молодые литераторы, аквариумисты (Андрей Судариков с друзьями) и прочие любознательные и творческие личности. Но и семейство Аксеновых можно было встретить почти на любом концерте и выставке, где они находили мгновенно новых знакомых через пару вопросов: «А ты знаешь такого-то…?», или «Я вот был недавно у такого-то», или «Я вместе с таким-то…» Прообраз нынешнего «Фейсбука».

Вспоминая поименно тех выживших людей из Системы и около нее, которые создавали интеллектуальный драйв в то время, я без удивления многих сейчас вижу на Западе. И четверть из них в Израиле. Впрочем, Израиль ведь не совсем Восток нынче тоже… Но есть и в Прибалтике, Северной Америке, а кое-кто обосновался даже на Бали, в Индии и Таиланде.

Музыкальные тусовки

Начиная с той осени и всю зиму 1985–1986 годов и весну 1986 года стали процветать квартирные сейшена известных музыкантов, в основном из Питера. Флэтов, принимавших их, было много, всех не упомнишь. И чем дольше живу, тем больше новых узнаю, которые были в те времена. Контркультура так и перла, но, наверное, сказывалось и то, что возникло много продюсеров этих музыкантов, которые, с одной стороны, становились лицами тем необходимыми и к ним приближенными, что уже было сверхпочетно, а с другой – начинающие дельцы немного зарабатывали на известных и малоизвестных именах, раскручивали их и получали массу знакомств, например среди красивых тусовых девочек, которых они могли сводить на такой подпольный, вернее частный, концерт.

Зародилось много отечественного, которое вдруг, и для меня тем более неожиданно, стало намного интереснее зарубежного. Я был только на нескольких таких сейшенах, на самом деле особо не интересуясь при этом всем спектром подобной музыки. Были культовые группы – «Аквариум», «Кино», «Зоопарк», отчасти «Алиса», а остальные можно было послушать, а можно