Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были - Виталий Иванович Зюзин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Леша Гриф
Гриф был действительно совершенно черный, сгорбленный, мерзкий на вид (а на самом деле крайне несчастный) чувак, с пронзительным, но и потухшим одновременно, как у стервятника, взглядом. И вся атмосфера была невыносимо давящей. Не только торчилово, которое там просто кастрюлями варилось, а вообще все (не знаю, как их назвать, так как слово «друзья» язык не поворачивается произнести) были им подавлены и находились на положении каких-то зависимых. У Грифа в компании серых торчков выделялась только рыжая стройная девица с огромными зелеными глазами в голубом свитере, которая все время смеялась, играла на пианино и что-то пела. Такую яркую красавицу я, пожалуй, редко в жизни встречал. Она, видимо, еще окончательно не подсела на иглу в этой мрачной тусовке, и свежая кровь, только в малой степени разбавленная героином, так и бурлила у нее в жилах. Ее-то я самоуверенно и повел через несколько дней в рок-лабораторию, адреса которой не знал, не имел билетов и даже не знал часа выступления музыкантов. Говорили, что долгожданный Гребень там будет петь, и не только он.
Подобравшись в снежной ночи к небольшому ДК Курчатовского института, мы поняли, что попасть по-человечески туда не получится. То есть билетов не продают, да их и не существовало в принципе. Были какие-то институтские комсюковские приглашения, но и их, естественно, не достать. Концерт начнется вот-вот, и народу, в том числе волосатого, у клуба скопилось сотни. Собрав своих и обойдя вокруг, мы нашли возможность проникнуть внутрь. Это было окно, вернее открытая форточка мужского туалета, в которую все курили изнутри. Залез первым я и открыл окно нараспашку. Толпа снаружи, пока строго своих, человек тридцать, ввалилась внутрь. Из тех, кто был в туалете, никто не возражал, – такие были времена и нравы, да и вид у нас был чисто флибустьерский. Побежали вверх по запасной лестнице и столкнулись с закрытой дверью третьего этажа. Тут я впервые увидел прямо перед своим носом легендарного Шамиля, которого окликнул Пессимист. Он тоже пролез с подругой за мной в туалетное окно. Волевое обветренное лицо, настоящий стетсон с заломленными полями вверх, кожаный плащ, атлетическое сложение, в общем, герой из вестерна. А пройти-то все равно никак. Снизу подтянулись еще человек двадцать. Саша Пессимист предложил всем достать свои ключи, чтобы попробовать открыть дверь. Первый замок сдался, а второй мы с Шамилем просто сломали, вдарив плечами по двери. И в этот самый момент снизу раздалось: «Атас, менты!» Мы просто ломанулись внутрь коридора, я впереди со своей пассией и чуть не сбил Жанночку Агузарову, которая выпорхнула из своей гримерки милым мотыльком. Бежали, как стадо обезумевших слонов. Чудом вылетели на сцену за кулисы, вернее за задник. Менты и дружинники за нами, мы за занавесом, потом под пианино за группой сидящих людей, а туда преследователи не сунулись, тянулись только за теми, кто пробирался еще за задником. Кого-то схватили, но ведущий Андрей Вознесенский обратил внимание на беспорядок, выразил какое-то удивление и тем остановил охранников, которые только продолжали грозить кулаками. Задник еще минуту шевелился, впуская в зал остатки наших партизан, а тут как раз и окончились вступительные бессмысленные слова покровителей рок-музыкантов и начался сам концерт.
Мы все рассыпались по залу. Мы с подругой заняли место недалеко от сцены слева перед колонной. Это было успешное, почти киношное приключение, я чувствовал себя героем, победителем маленького охраняющего зал дракона, и трудно было предположить, каким бы было разочарованием, если бы мы не попали сюда.
Первой выступала Агузарова. Я никогда ее до этого толком не слушал и был сражен ее пением, сильным резким голосом, виртуозной манерой и способностью сделать из какой-то скучной песни 50-х хит сегодняшнего дня. После перерыва Боречка Гребенщиков блеял свои прелестные песенки (и главное, как потом я узнал, не свои, а Гуницкого, за счет которых и выскочил), потом ярил рок-н-роллом, и все в зале, заведенные еще группой «Браво», просто неистовствовали в экстазе. Это было сказочно круто, тем более что основную массу зрителей составляли обычные запуганные комсюки из активистов.
Как потом оказалось, Агузарову из Америки вытащил горячо ею любимый Максим Столповский, который и тут сыграл немалую роль в становлении и обретении выдающегося таланта, как и с Пелевиным. Какой он все-таки и герой-любовник, и подспорье для нашей культуры!
Запись из пипл-бука о том концерте: «В Московской рок-лаборатории был первый и, вероятно, последний, очень прикольной сейшн с “Аквариумом” и “Браво”. Охраняли его взводы дружинников и ментов во главе с майором и капитаном. Билетов, естественно, взять негде, вот пипл и полез во все щели внутрь: в окна туалетов, в подвалы, я же, прорвавшись через туалет, был в той куче, которая ломилась с запасной лестницы. Две двери открыли подходящими ключами, осталась третья. Мы сорвали ее с Шамилем, этим знаменитым человеком, которого я тогда увидел впервые. Толпа в 70 человек прорвалась в коридор, чуть не сшибив Ивонну Андерсен, как тогда себя называла Жанночка, и Гребня тоже, выглянувшего из гримерки на шум. Вбежали за кулисы и стали просачиваться за задником сцены в зал. Задник колыхался, в зале было заметно, а там нас дружинники пытались поймать, Женю Лонга с парочкой друзей им удалось ухватить за ноги под пианино, откуда они выскочили сразу в зал… В перерыве, после выступления “Браво”, мы с Пессимистом (я его взял для важности) подошли к Гребенщикову попросить его выступить специально для волосатых. Пришлось для этой просьбы прервать историческую беседу Гребня с Макаревичем и Стасом Наминым и растолкать щелкающих фоторепортеров. Но Боб, как все его звали, сделал вид неприступной замученной звезды и уделил нам лишь пару ничего не значащих фраз, по существу отказав».
Надо сказать, что спустя много лет, в 1995-м, Гребенщиков все же дал такой концерт, только не совсем для волосатых. Я устроил ему этот концерт в русском замке Монжерон под Парижем и даже выдал ему гонорар из своих скромных художественных заработков. Самым сложным тогда было не столько уговорить Боба, с которым я прошландался по Парижу неделю, показывая город и рассказывая ему и всей его группе всякие байки, сколько собрать достаточно публики, которая очень неохотно давала деньги, прямо как на московских квартирниках.
Собственно, квартирники были не только у знаменитостей. Выступали среди своих Ипатий, Гриша Шлягер, Умка Аня Герасимова (но ее больше тогда занимали обэриуты)[29], Юрий Наумов (из Новосибирска), Арыч, Пит, Папа Леша, группы «Мистер Твистер», «Крематорий», Фрэнк, «Чудо-Юдо», «Деревянное колесо» и многие другие, на которых я был не по одному разу. Но собственно рок был все-таки властям пока еще нежелателен. Изредка официальный «Автограф» мог погреметь где-нибудь в ДК или кинотеатре «Новороссийск» (где в первом ряду посредине сидел хамоватый Градский, окруженный какими-то юницами) своими «Пристегните ремни!», а о более радикальных товарищах власти пока не готовы были слышать. «Ария» была тоже в полуподпольном состоянии, а о «Коррозии» и говорить нечего. Из более «легких» групп питерский «Аукцыон» как-то совсем был в нашей среде неизвестен, да и в Москве в целом тоже. Я аукцыонщиков встречал потом у Хвоста в скватте, но так же, как и многих прочих «Лицедеев», видел и слышал только за столом с початыми бутылками дешевого французского вина.
Джаз, кстати, уже не обвиняли в том, что «завтра Родину продашь», и Курехин и бессмысленный виртуоз Владимир Чекасин заполняли битком большие второстепенные залы городов и столиц, дудя одно и то же в разной степени визгливое. В Москве они трубили рядом с Онкологическим центром и дурдомом на Каширской… Заканчивался, напомню, 85-й год и наступал 86-й.
Алиса. Миша Красноштан
Почему-то еще вспомнил, что в это время я воспылал любовию к Алисе (Ларисе Соколовой). Был в гостях у Конфеты на Шаболовской, и она мне как-то особенно бросилась в глаза (не в объятия…), хотя до этого мы очень часто виделись повсюду. Неправильное, впрочем, выражение «бросилась в глаза», как будто соль или пыль… Помню еще завидущие такие слова Шурупа в последующие дни: «Да, вы с Алисой – самая красивая пара в Москве!» Хотя мы не были парой, и эта