Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были - Виталий Иванович Зюзин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так вот, когда мы поднялись на его пятый этаж, дверь нам открыла молодая американка. Самого хозяина дома не было. Мы сделали вид, что нас тут давно ждали, и попросту ввалились внутрь всей толпой человек в тридцать-сорок. Мы и замерзли, и устали. Вольготно развалившись по всей квартире, стали попивать чаек, любезно предложенный воспитанной хозяйкой, а потом и бесцеремонно самостоятельно опустошать холодильник и прочие съестные припасы и осматривать и ощупывать все эти рожки, скрипки, гитары, колокольчики и гусли. Потом согревшиеся гости стали пробовать играть на этих инструментах, и мало-помалу получилась импровизированная группа, которая распевала хипповые и прочие приходящие на ум песни. «Наша крыша – небо голубое, наше счастье – жить такой судьбою…»[28] Это про наш-то климат… Скучавшая до нас в одиночестве подруга хозяина была в полном восторге. Я просидел там несколько часов и одним из первых поехал домой. А тусовка попросту зависла там дня на три, и когда я заехал на третий день, там оставалось еще с десяток человек, причем кто-то уже приударял за иностранкой. Не знаю, что сказал вернувшийся хозяин, но догадываюсь, что ничего доброго. Ту иностранку я потом встречал в компании кого-то из тогдашних зависальщиков.
Из моих записей того времени: «Из флэтовых сейшенов мне приходилось бывать на Юрии Наумове, Кинчеве, Цое, “Деревянном колесе”, Папе Леше, лидере “Крематория” Армене Григоряне (происходило у Майка Якутского на Кропоткинской, там же, где через несколько месяцев провалился концерт Гребенщикова, организованный Юрием Кацманом). Кацман потом, в 1989-м продавал билеты на какой-то концерт на Арбате и, увидев меня, пытавшегося там рисовать портреты, стал через мегафон создавать мне рекламу, которая не возымела действия.
В 1986-м я специально ездил в Питер на концерт “Зоопарка” с Майком Науменко в рок-клуб, но качество то ли колонок, то ли электрических контактов было такое поганое, что слышны были только треск и шум, и ни одного слова я не разобрал. В эту же поездку поутру я собрал в “Сайгоне” всех имеющихся в наличии тусовщиков и повел их в Эрмитаж. На билетах сэкономили благодаря удостоверению учащейся худучилища Принцессы и одолженному мне каким-то музыкантом из группы “27-й километр” удостоверению студента Института культуры».
Далее там же про годы 1987–1989-й: «Многие тусовочные музыканты избрали местом своих сборов ДК “Москворечье”, где была джазовая студия, и многие из наших в 1985–1987 годах учились там дуть во флейты, стучать в барабаны, кричать, мычать и проч. Бывали там и концерты, где учащимся в студиях давалось право проходить на них с заднего входа без всяких билетов. Бывал там и Чекасин, дуя свой излюбленный номер одновременно в два саксофона».
Сергей Курехин и Сергей Летов
Музыкой назвать это было сложно, но всем импонировали усилия, от которых он сгибался пополам и чуть ли не по полу катался… Видимо, там же проходил джазово-авангардный сейшн с Сергеем Летовым, Сергеем же Курехиным и Сережей Африкой (три Сергея, ССС), который, когда уставал стучать, начинал очень уморительно ходить по сцене с длиннющей водопроводной трубой. На бис при этом игралась лезгинка… Дурачились, в общем, по полной.
В Олимпийской деревне шли концерты Чекасина, и почетный первый ряд занимали волосатые. Впрочем, громкие визгливые звуки саксофона были невыносимы, и все потихоньку перетекали на задние ряды…
Из пипл-бука: «Раньше, да и сейчас самые большие тусовки собирались на музыкальные сейшена, как на Западе (на Вудсток вроде полмиллиона приехало, а еще два миллиона не доехало). Только в 70-х выступления групп не как копирок популярных западных групп на танцульках-дискотеках, а самостоятельного творчества для слушания были реже, поэтому и народ собирался весь, ехали черт-те куда в глухое Подмосковье, где зачастую выдерживали сражения с местными. Народ со Стрита тогда был побойчее, и помахаться было делом привычным и с урлой, и иногда с ментами, которые ни дубинок, ни перцового газа, ни наручников еще не носили. Билеты на всякие “Машины времени” стоили немало, рублей по пять. В Питере с огромными трудностями, как мне рассказывали, Гене Зайцеву удалось организовать рок-клуб, и это в городе, где к волосатым и прочим неформалам относились суровее, чем в Москве. Теперь, когда рок-клуб расцвел, его возглавили какие-то комсюки, и Гену там не жалуют (это все по рассказам). Похожую историю мне рассказал Бодлер об одном системном энтузиасте, открывшем литературное кафе в Москве, куда его самого теперь не пускают… Зайцев с братом одними из первых в Союзе доставали диски и записи “Битлз” и распространяли не только в городе, но и по всей стране. Саша Художник, наш заядлый битломан, говорил мне, что Гена когда-то написал письмо Леннону, и тот ответил ему диском с автографом.
В Симферополе проходил рок-фестиваль примерно 10–15 июля 1987 года, и волосатых понаехало больше сотни.
Прежние времена с легендарными группами “Рубиновая атака”, “Високосное лето” и “Машина времени” вспоминают как настоящий советский андеграунд. Я из этих трех слышал только “Машину” в общежитии энергомашиностроительного факультета МЭИ в 1978-м, которую туда притащил мой одногруппник Вадик Кузьмин. Играли опять-таки очень громко, потом еще извинялись, что без клавишника».
Добавление от Диогена: он помнит, как провожали во Францию Диму Певзнера (которого я никогда так и не увидел, хотя он жил одно время в башне того самого замка, где я Гребенщикову устроил концерт в 1995-м) в 1987 году и он играл на прощанье. И еще про один концерт Цоя у Наташи Ворониной (Вороны) на Коровинском шоссе, где была такая уйма народа, что все стояли как в часы пик в метро, плотно прижимаясь сиськами друг к другу, чуть не вываливаясь с балкона и даже под балконом. Так соседи вызвали ментов, которые пришли и спросили, что тут происходит. На ответ, что тут празднуют день рождения, менты обвели помещение взглядом и спросили опять: «А тогда почему не пьете?»
Я, кстати, хорошо помню, что слушал в магнитофонной записи на бобине «И там не быть, и тут не сбыться» Певзнера, и думаю, что если бы он остался тогда, то взошел бы звездой не меньше Гребня, у которого стихи, на мой взгляд, часто совершенно невнятные.
В принципе и множество мне лично незнакомых исполнителей и групп вышло из какого-то волосато-полосатого бока хиппи и подхипков, если можно так выразиться. Мне кажется, что и Егор Летов, и Леха Паперный, и Чиж, и много всего прочего ценного из музыкальной культуры 90-х и современности тоже выросло оттуда, из контркультуры, как нас принято называть.
Гриф. Концерт Гребня и Агузаровой в рок-лаборатории
Как-то зимой Шуруп привел меня в дом рядом с домом Леши Кришнаита у метро «Проспект Вернадского». Там была берлога его большого друга, Леши Грифа, и его начинавшей сморщиваться в старушку малюсенькой красивой еще пока жены Земляники. Более неприятного человека, чем Гриф, я в те годы не встречал.
Тот же Берендей, напуская на нас чары преисподней, зазывал в гости в огромнейшую мастерскую своего отца-сезанниста, состоявшую из целого арбатского особняка, поил чаем, осторожно расспрашивал, гнал безумные телеги и угощал какими-нибудь баранками и был на самом деле робким и смешливым человеком, ничем особенным не злоупотреблявшим. А тут была совершенно другая, не напускная чернуха, настоящее царство ужаса и плесени.
У Берендея, крупного добряка с напускной адовитостью, мы просто отогревались и писали натюрморты и обнаженку с Пахомом, Пал Палычем и Сольми. Берендей светил отраженным светом своего кумира, некоего чернушника Капралова, с которым я раз встречался, но его старательное асмодейство не произвело на меня должного впечатления.
