Я знаю, кто меня убил - Ольга Геннадьевна Володарская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У меня не вышло. Но даже если бы и получилось… За меня поехал бы ее получать какой-нибудь министр. Иностранных дел, например. Или химической промышленности.
– Это из-за того, что ты работаешь на режимном предприятии? – решил уточнить Гурам. Раньше они эту тему не обсуждали.
– Наш директор выезжает за рубеж. Бывает на конференциях. Ему можно. А мне нет.
– Твой мозг слишком ценен. Тобой нельзя рисковать. Одно дело, фокусник политического убежища попросит, – это он вспомнил бывшего своей богини бескрайних степей. – Или артист балета. Но гениальный химик – лакомый кусок для любого империалистического государства.
– Все понимаю, поэтому не ропщу.
– Кстати, мы не спросили, что тебя привело в столицу, – спохватилась Мария. – На ВДНХ проходит какая-то научная выставка. Ты туда завтра поедешь?
– Нет, на Лубянку, дом 20.
– В штаб-квартиру КГБ? Но зачем?
– Вызвали для беседы.
– Ты Сене звонил?
– Он мне.
– Физик в Союзе? Мы думали, опять уехал за границу.
– В Союзе. В Москве. На Лубянке. Сеня и вызвал меня для беседы.
– Значит, можно выдохнуть? Он же не навредит тебе?
– Не сможет. Я ничего дурного не сделал. Работаю исключительно на благо родины.
– Сажают и невиновных, – пробормотал Гурам.
– От меня больше пользы на свободе. Поэтому не переживайте за меня. Все будет хорошо. И то, что меня в Москву выдернули, даже плюс. С вами повидался, на премьере в театре оперетты побывал, купил себе новые ботинки, маме сапожки, а бате спиннинг финский, у нас таких не найти. А еще в Третьяковку впервые в жизни сходил (надо было где-то дождь переждать, пока в гостиницу не заселили).
– Почему ты не остановился у кого-то из нас?
– Не хотелось усложнять жизнь.
– Ты бы не помешал ни мне, ни Гураму, – заверила его Мария. Хотя ее сожитель точно был бы против. Он не терпел гостей. Поэтому приходилось принимать их в гримерке.
– А он не о нас, – хмыкнул Лирик. – Себе жизнь усложнять не хотел.
– И вам, и себе.
– А к брату? Он же в Москве.
– Мы в ссоре.
– Из-за чего?
– Не понимаем друг друга. Я считаю, что Александр, как истинный гений, себе не принадлежит. Он дар вселенной человечеству. А он обзывает меня идиотом. Еще заблудшим. – По лицу Эрнеста было ясно, как он переживает из-за этого. – Говорит, главная задача человека – сделать счастливым себя. Если получится, то остальных.
– Я с ним согласен. Перед тем как помогать другим, нужно обрести гармонию с собой.
– Это все понятно, – начал злиться Эрнест. – Но давайте мыслить глобально. Если ты можешь спасти миллионы, разве важно, каково тебе? Отдай людям все свои знания, умения, а потом сиди себе в железной будке, паяй.
– Отсылка не ясна.
– Сашка ушел из науки. Насовсем! Перевелся в технический отдел на должность обычного инженера, штаны в конторе протирает по будням, а в выходные на радиорынке чинит бытовые приборы.
– Если ему это нравится…
– Уверяет, что да! Я не говорю, что это плохая жизнь. Для простого обывателя – отличная. Но Саша избранный. Представьте человека, у которого есть крылья, но он не летает, а ездит на трамвае.
– И правильно делает. Зачем привлекать внимание? Ты посвятил себя науке, и что же? Завтра тебя станут допрашивать на Лубянке, а Сашка будет сидеть в своей будке и паять фен.
Мария не могла не спросить:
– Как у него на личном?
– Хорошо. Женат, сын есть. Родители говорят, обычным ребенком растет. Не бестолковым, но и не заумным. Они считают это плюсом.
– С вами, гениями, намучились.
– Разве мы доставляли много хлопот?
– Ты точно – да. Дома химичил постоянно, чуть квартиру не спалил. А сколько мебели попортил!
– Еще крыс туда таскал для опытов, – припомнила Мария.
– Тебя даже на учет в детскую комнату милиции поставить хотели за бомбочки.
– Но и за Сашу они переживали. Он слишком рано начал взрослую жизнь. Студент в пятнадцать, аспирант в девятнадцать. И чем занимается, они не понимают. Родители ведь у вас простые люди. – Оба работали в гараже, папа начальником, мама диспетчером. – В кого вы такими гениальными уродились?
– В прадеда по отцовской линии. Он самородком был, типа Кулибина. Чего только не изобрел! Но знаний ему не хватало (из семьи крепостных – читал по слогам), поэтому двигатель собрал неправильно, упал и разбился.
– Откуда упал?
– С неба. Летательный аппарат соорудил. А лучше б плуг, как говорила бабушка. Она историю о заумном предке поведала.
Тот вечер хорошо прошел. Оставил приятное послевкусие.
Эрнест через день домой уехал. Друзьям сообщил, что все нормально. Проблем нет. Гурам с Машей принялись хлопотать. И вроде бы все складывалось. Журналист, он же переводчик, и артистка готовились к поездке в Италию, как вдруг обоим пришел отказ.
Меня не выпускают, – ревела в трубку Мария, когда звонила Гураму.
– И меня.
– Но почему?
– Никто тебе этого объяснять не будет. КГБ ни перед кем не отчитывается.
– А передо мной будет! – Мария была в бешенстве. Она уже месяц мысленно блистала на красной дорожке фестиваля, каталась на гондолах, ела джелато с Софи Лорен и крутила роман с Марчелло Мастроянни. – Сейчас же позвоню Семену.
Но ей не удалось связаться с Забродиным. Домашнего номера она не знала, а в базу справочной он не был внесен, по рабочему же ей отвечали: «Товарищ майор сейчас не может ответить!» Но Марию это не остановило.
– Поедем на Лубянку, – заявила она Гураму. – Подкараулим его.
– С ума сошла?
– Да. От несправедливости. Почему мне отказывают? Я благонадежная. И родственники мои такие. В нашем роду даже никто не сидел. Мы пролетарского происхождения. Пионеры, комсомольцы, отец член партии…
– Но у тебя был роман с иностранцем.
– С югославом, а не итальянцем или, не дай бог, американцем.
– Я на Лубянку не поеду, – отрезал Гурам.
– Но мы должны встретиться с Сеней. Где мы можем это сделать?
– Помню, он говорил, что каждую последнюю субботу месяца ходит в Сандуновские бани. Традиция еще со студенчества. Получали стипендию, шли париться и выпивать символическую
